возвращение эрика ингобора
1. Два года назад уваж. Евгений Владимирович Витковский (witkowsky) спросил, нет ли у меня сведений о судьбе писателя-фантаста Эрика Ингобора и процитировал аннотацию из готовившейся книги:
Эрик Ингобор, [псевдоним Николая Аркадьевича Соколовского] (род. 1902, Чистополь - не ранее октября 1941), - русский прозаик, драматург, фантаст, продолжатель традиций Герберт Уэллса, автор двух книг - «Четвертая симфония» (1934) и «Этландия» (1935), обстоятельно разгромленных в статье «Об эпигонстве» («Октябрь», 1936, № 5), после которой как прозаик печататься уже не мог. Сюрреалистическую прозу Ингобора ценили его корреспонденты - такие несхожие писатели, как А. Макаренко и В. Шкловский. Был призван в "писательское ополчение" Москвы (как интендант), включенного в 8-ю стрелковую дивизию; попал в плен в 5-6 октября 1941 года близ г. Ельни; 10 октября был вывезен в концлагерь Землов в Померании. Дальнейшая судьба неизвестна. По сей день никогда не переиздавался. Проза Эрика Ингобора - еще одно свидетельство того, что социальная и антиутопическая фантастика продолжала существовать в СССР и в годы самого страшного разгула цензуры. Мне быстро удалось выяснить, что в 20-е годы Н.А.Соколовский был артистом и режиссером Камерного театра и преподавал в школе при нем, он упоминается в мемуарах Таирова, в дневнике Коонен и т.д.
Карточка в ОБД "Мемориал" информации не добавила: разыскивала Соколовского в начале 1947 г. жена Нина Петровна, последнее письмо от него пришло 27 сентября 1941 г., сочтен пропавшим без вести в декабре 1941 г.
В 1958 г. в "Новом мире" он был упомянут в списке советских писателей, время и место гибели которых не установлены.
Больше никаких зацепок я не нашел.
2. За полгода до того, с любезного разрешения сотрудников Толстовской библиотеки в Мюнхене, я ознакомился с редакционной перепиской журнала "Литературный Современник", издававшегося в Мюнхене в 1951-54 г.г. (в архиве библиотеки сохранилась папка с документами).
Одним из сотрудников и авторов журнала был специалист по истории советского театра Николай Горчаков, вот штемпель с одного из его писем:
Впоследствии он написал и издал книгу "История советского театра" (1956). В "Вестнике" мюнхенского Института по изучению истории и культуры СССР за 1956 г. дана следующая его биография:
Горчаков Николай Александрович. Род. в 1901 г. в С.-Петербурге. Окончил Высшие театральные мастерские в Москве по режиссерскому факультету. Работал, как режиссер, во многих театрах Москвы и провинции. Преподавал в ряде высших театральных и художественных школ Москвы. В эмиграции с конца второй мировой войны. Руководит в Западной Германии частной школой фильмового искусства. В настоящее время работает над большим научным трудом по воспитанию фильмового актера и психологии творчества актера. В 1950 г. опубликовал в журнале «Возрождение» (Париж) роман о Николло Паганини.
3. Прозорливый читатель, конечно, уже догадался, что... Я проявлял существенно меньшую догадливость, пока не прочитал о состоявшейся в сентябре прошлого года в Бохуме конференции "Псевдонимы русской эмиграции":
Последнюю сессию конференции закрывал доклад Ивана Толстого (Радио «Свобода», Прага) «Псевдонимы у микрофона: Радио “Свобода” и Первая волна русской эмиграции», в котором, в частности, было выявлено настоящее имя многолетнего сотрудника радио «Свобода» Николая Горчакова, который выдавал себя то за одного, то за другого театрального режиссера, но в конце концов проговорился в примечании к одной из своих книг, упомянув имя Н.Соколовского. Ранее считалось, что Н.Соколовский погиб в гитлеровском лагере военнопленных осенью 1941 года, но Иван Толстой проследил жизнь лже-Горчакова до 1983 года. Действительно, в одном из примечаний к "Истории советского театра" (стр.197) Горчаков пишет:
Общее художественное руководство постановкой «Заговора равных» было А.Я.Таирова. Режиссеры спектакля были Н. Соколовский и М. Федосимов. Художник Рындин. Танцы ставила Наталья Глан.
Я списался с уваж. И.Н.Толстым, и он подтвердил мне, что речь действительно идет о Николае Аркадьевиче Соколовском, т.е. Эрике Ингоборе. В эмиграции он изменил не только фамилию, но и отчество, год и место рождения. Подробности разысканий можно будет прочитать в конференционном сборнике, который на днях уходит в печать.
Со своей же стороны добавлю, что Горчаков был опрошен в рамках Гарвардского проекта - реcпондент #179. Идентификация однозначная, в тексте интервью встречается и имя-отчество ("Николай Александрович") и инициал ("Mr G."). Интервью проводила Глория Донен-Сосин (кстати, одна из последних оставшихся в живых участников Гарвардского проекта; ее муж, сотрудник ГП и радио "Свобода" Джин Сосин, умер в мае этого года).
Изложенная Горчаковым биография прекрасно коррелирует с биографией Соколовского:
Even though the novel has been revised according to the second Party recommendations, Glavlit can refuse permission for publication or may even demand a third revision. But even after the author has fulfilled the demands of the third revision he has no guarantee that when the novel appears in print that it will not be condemned by the Party critics, etc., that is, attacked. And this happened to one of my first books which went through all these advantures and then was attacked by Party criticism. I was called a "non-Soviet writer."
(When was this?) In 1934 [...]
I, as a popular regisseur, would go on engagements to put on a play at a Moscow theatre or in the provinces. From 1933, the moment of the appearance of my novel, I was still going further from the theatre and I was busy with literature. My first and second books were published in 1933 and 1934. I wrote a fantastic satire. This was my genre, fantastic satire. Then my second novel, written by me in 1935, also satirical was not passed by the censor. It was not passed by the censor and not only was it not published but there even appeared articles in which they talked about my manuscript, my unpublished book and criticized me for it. Свою биографию между 1941 и 1945 г.г. он излагает так:
In 1941 after the beginning of the war I lived in one of the villages near M--- at the home of an artist friend. I fell seriously ill there and late in the fall this district fell into German clutches. For insulting a German officer of the occupation I was sent to a concentration camp near Berlin and there I remained for a long time the victim of the German gestapo. In 1942 I was freed and I went to Vienna. In Vienna I worked in a construction firm as a timekeeper and in 1944 I was again arrested by the Vienna gestapo and imprisoned in a concentration camp near Linz and then sent to another concentration camp on the Ebensee in Austria. At the end of the war I escaped with 60 other prisoners to the Southern Tyrol and we kept hidden and awaited the Americans who arrested me and held for six months in concentration camps, and camps and prison and then I was freed in the winter of 1945 with the apology that they had arrested me by mistake. (The respondent here is acting most dramatically and is giving quite a performance) что, разумеется, нуждается в верификации. Согласно спискам учреждения Винета Николай Соколовский с 1 апреля 1942 г. служил переводчиком в русской редакции.
Ниже публикуется переписка Н.А.Горчакова с редакцией журнала "Литературный Современник". Комментарии мои.
I. [штемпель: Prof.N.Gortschakoff
München 27, Beetzstr. 3/0]
Мюнхен, 7 марта 1951 г.
Дорогой Борис Александрович!1
Я решил Вам написать, чтобы быть легче понятым или облегчить Вам труд уличит меня в неправильности моих выводов.
Оговорюсь сразу, абсолютно искренне: я считаю Вашу меру - прекратить платить жалованье мне и Завалишину2 - нормальным логическим последствием отсутствия средств у журнала. Мы, все совокупно, совершили ошибку, что в наших лирических посланиях Кестлеру3 не обусловили какой-то определенной суммы денег на расходы по подготовке номера к печати и оплату технических работников редакции. к которым я принадлежу как секретарь оной. Но теперь уж поздно об этом горевать.
Теперь несколько слов о моем личном положении.
Без малейшего преувеличения скажу, что "голодным минимумом" существования моей семьи в Мюнхене являются 300 немецких марок в месяц. Из них 150 уходит на оплату квартиры, света и газа, а 5 марок в день на еду ти все мыслимые и немыслимые расходы трех взрослых человек. Вам не трудно представить "роскошь" нашей жизни.
Эти "тристо" я до сегодняшнего дня "зарабатывал" в трех местах: редакция журнала - 100, Архив - 100, уроки и мелкий гонорар из США - 100. Архиву я отдаю первую половину дня, журналу - вторую, а вечер - урокам. Выпадение сотни марок из моего бюджета - для меня катастрофа. Я сегодня же начал бег по Мюнхену, чтобы "запродать" себя на вторую половину дня и восстановить "голодный минимум". Потратив неделю на поиски, я, быть может, и найду какую-нибудь службу или работу.
Все это дотошно я пишу Вам, чтобы Вы поняли, что не из "обид", "ущемленного самолюбия" иди зависти к нахрапистости Рудольфа4 я не могу являться на заседания редколлегии и принимать участие в дальнейшей работе журнала. Я просто ни о чем сейчас не могу и не смею думать кроме срочных и просто немедленных поисков службы.
Угроза быть выброшенным из квартиры или угроза голодовки семьи не дают мне сейчас права на энтузиазм, "чувство общественного долга" и "моральной ответственности перед коллегами".
Самым сердечным и дружеским образом умоляю простить мое дезертирство из "Литературного современника".
Исполненный самых теплых чувств у Вам
Ваш Н.Горчаков
II.
Мюнхен, 4.8.1951
Глубокоуважаемый Николай Александрович!
Не удивляйтесь, прочтя в конце этого письма мою подпись: я я работаю в настоящее время литературным редактором Института5 и корректором "Литературного современника", поэтому в данном случае письмо мое прошу рассматривать как официальное.
Прилагая здесь Вашу статью, предназначенную для второго номера журнала, прошу Вас просмотреть два места, которые мне кажутся неточными с точки зрения фактической и третье, представляющееся несколько скользким с точки зрения политической.
Именно:
1) Относительно "Балаганчика". Из монографии Н.Волкова мне припоминается, что у Мейерхольда было два варианта "Балаганчика", из которых второй, осуществленный в условиях какого-то цирка или манежа, был и выдержан в соответствующем стиле, так что. конечно, не мог ни в каком отношении стоять к театру Комиссаржевской. Но мне кажется, что и первый, для которого декорации делал Сапунов, тоже имел место не в театре К[омиссаржевск]ой. Я не уверен на все сто процентов, но все же прошу Вас проверить этот факт по соответствующим источникам, чтобы в публикации избежать какой бы то ни было неточности.
2) О "Земле дыбом" сказано как о переведенной Троцким. Мне лично помнится, что "Ночь" Мартино инсценирована была в "Землю дыбом" Сергеем Третьяковым и самим Мейерхольдом, а спектакль был только посвящен Троцкому. Прошу Вас проверить и этот факт.
Третий момент политического характера:
Заключительный абзац раздела на странице 15 "Нужна была революция..." и т.д. позволяет сделать выводы, противоречащие, по-моему, замыслу автора, ибо 1) дает повод заподозрить автора в симпатии к лефовским тенденциям, противопоставляемым как "народные" в противовес "антинародным" эстетическим дореволюционным, что, конечно, было бы глубоко неверно, так как по крайней мере половина творческого пути Мейерхольда (и половина далеко не худшая, включая сюда и послереволюционные "Даму с камелиями" и "Тридцать три обморока") была посвящена именно эстетическому театру, и 2) как бы бросает тень на тот блестящий период в истории русской культуры (двадцатилетие от создания "Мира искусств" и МХАТа до символистов, "Аполлона", "Весов", "Золотого Руна" и т.д. и т.д.), который сам по себе, даже если бы русские ничего больше не сделали, дал бы право занять русской культуре почетное место в культуре мировой.
Я понимаю прекрасно, что подобные мысли ни в какой мере не соответствовали Вашему замыслу, и тут все дело, конечно, в неточном изложении. Но без Вашей санкции я не решаюсь исправлять это существенное место.
Прошу Вас также на стр.17 проверить слово "баута": я его забыл и поэтому не уверен, правильно ли оно напечатано.
Это все, что касается статьи.
Очень рад буду увидеться с Вами, когда приедете и поговорить. В каком состоянии Ваша Студия? Вы ведь знаете, что судьба ее мне далеко не безразлична.
Желаю Вам и Вашей супруге всего наилучшего.
Искренне уважающий Вас
Игорь Костецкий6.
III.
Lindau, 10 августа 1951
Многоуважаемый Борис Александрович!
Назначенный Вами корректор №2 "Литературного современника" вернул мне рукопись, требуя глупейших переработок.
Подобные указания входят в компетенцию только литер. редактора или Главного.
Я прошу Вас прочесть прилагаемое письмо к г-ну Костецкому и по-дружески оградить и меня и мой труд от наскоков неучей и недоучек.
Искренне уважающий Вас,
Н.Горчаков.
Lindau, 10.VIII.1951
Уважаемый г-н Костецкий!
Если Вы являетесь только корректором "Литературного Современника", то Ваши пространные заказы по переделке моей работы не имеют никакого отношения к корректуре.
Литературным редактором журнала до сих пор был В.К.Завалишин и только ему полагалось бы делать мне указания.
Всякие просьбы "проверить факты по соответствующим источникам" - сегодня - чушь, ибо я нахожусь в поездке по горам и деревням. Все, что Вы пишете о "Балаганчике" - полное невежество. Никогда и нигде "в цирке или манеже" Мейерхольд не ставил А.Блока.
2) "Землю дыбом" ставил В.Э.Мейерхольд, а не "и Сергей Третьяков". У меня нет подлинника, чтобы доказать или проверить принадлежность перевода Л.Д.Троцкому.
Но спектакль был действительно посвящен Троцкому (посвящение перед началом проэцировалось на кино-экран).
Ваше замечание по поводу заключительного абзаца на стр. 15 - пространная чепуха.
Революция действительно впервые сделала театр доступным народу.
То, во что обернулась эта революция для народа - дело последующее и ничем не противоречащее моей позиции.
А в заключении, м[илостивый] г[осударь]! я должен Вас уведомить, что Вам следует ограничиться правкой знаков препинания, а не поучать меня, как надо писать мои труды по театру7.
Н.Горчаков.
IV.
Париж, 4.II.1952 г.Дорогой Борис Александрович!
Я приехал в Париж в пятницу, суббота и воскресенье в деловом отношении выпали. Сегодня бегаю по делам первый день и, надо сказать, пока результаты невеселы.
Директор и, очевидно, хозяин книжного магазина "Возрождения" - Георгий Александрович Джуджиев8 - человек грубый и хамоватый. Все дела, с которыми я к нему обратился, он считает грошевыми и для них у него нет времени.
Все, что я успел с ним:
1) узнал, что 2043 фр[анков] из Марокко он платить мне не будет, ибо по его словам он их давным-давно переслал Юрию Мейеру9 для передачи Вам.
2) №1 "Литер[атурного] Современника" из 30 экз. продано 12 шт. Но их он мне оплачивать не будет, ибо якобы Институт должен ему 6 долларов. "Значит мне их должен Яковлев. А в тонкости раздела Институтов ваших и журнала я не собираюсь входить".
3) Полученные сегодня 14 экз[емпляров] №2 "Лит[ературного] Совр[еменника]" я передал ему. Просил у него квитанцию, но он не дал. Говорит, что квитанций никому не дает. "Будут занесены на карточку". "Мало прислали. Не могу поместить в каталог."
Завтра или послезавтра поеду в другие книжные магазины.
"Голос народа"10 он уже имеет от Калюжного11.
Понемногу буду выполнять и другие Ваши поручения.
Кое-что уже намечается из книг для б[иблиоте]ки института. Но встает вопрос о деньгах, много денег истратить не могу. У самого франков в обрез. Раньше думал пустить на покупку книг для Вас то, что получу из "Возрождения".
Жму Вашу руку.
Н. Горчаков.
V.
Мюнхен, 9 февраля [195]2 Многоуважаемый Николай Александрович!
1. Письмо получил, спасибо.
2. Сегодня звонил уже Мейеру. Деньги действительно им получены, но он сказал, что только неделю тому назад.
3. Вы пишете, что из 30 экземпляров Л[итературного] Совр[еменника] проданы 12, но он их не оплачивает. Не торопитесь, мы после разберем.
4. А вот я совсем не понимаю, почему 14 экз[емпляров] №2 Вы передали опять ему. Мы же с Вами договорились о том, что Вы пройдете и по другим местам?
5. Книгу, которую Вы рекомендовали, мы приобрели, но она оказалась бульварной. Пришлось отказаться.
Спасибо за заботы. Думаю, что они будут медленно укладываться.
А теперь еще очень большая просьба. Что если бы Вы сами через десяток дней, ознакомившись с литературным Парижем, прислали нам письмо, которое мы поместили бы в Л[итературном] Совр[еменнике] №3? Думаю, что такие письма могли бы итти, в строгом плане, по двум линиям: 1) так сказать, чистые размышления о литературе, поэзии, критике - нашей русской, сегодняшнего дня, о теории, со ссылкой на писателей и т.д., это - "размышления"; 2) непосредственные сообщения о литературной жизни с отдельными впечатлениями об отдельных лицах, о группах, о течениях, о городе и т.д. Конечно, оба направления могут перемешиваться друг с другом. Все зависит от автора - как ему хочется, как ему нравится.
Вот, чтобы не задерживать, Вы могли бы после двух-трех встреч написать о каком-нибудь Иванове12, Зайцеве13 и т.д., точнее - Ваши впечатления от литературного Парижа. Форма эта - свободная, ни к чему не обязывает, особенно в отношении редакции. Но конечно, хотелось бы, чтобы она говорила все же о том, что литература живет и должна будет жить.
Я думаю, что при Вашей бойкости пера это могло бы получиться и хорошо, и быстро. С такой же просьбой я обратился бы и еще к ряду лиц, а Вы может быть взяли бы на себя обязанность поговорить или с Зайцевым или даже переписаться с Буниным. Помещая в каждом номере 3-5 таких свободных писем, мы очень оживили бы журнал.
Привет супруге. Желаю всяческих успехов.
Искренне Ваш
П.С. Срочно подумайте еще и об иллюстрациях:
Что Вы могли бы предложить русско-парижского?
VI."ЛИТЕРАТУРНЫЙ СОВРЕМЕННИК" Мюнхен,
Мюнхен, 18 февраля 1952 г. Глубокоуважаемый Николай Александрович!
Ждем с нетерпением Вашего письма в редакцию Л[итературного] Совр[еменника] о литературном Париже. Тема - Ваша, т.е. ее уточнение.
Номер почти скомплектован. 1-го думаю сжать в набор.
Желаю успехов и жду немедленно статьи и известий.
VII.
Париж, 20 февраля 1952
Дорогой Борис Александрович!
Положение, в которое я попал в "столице столиц" граничит с катастрофой... Я получаю дотации на мою научную работу около 400 марок в месяц, а мне день жизни в Париже стоит около 40 марок.
Это означает, что я должен сократить мое пребывание в Париже в три раза и в три раза, значит, больше работать в библиотеках по сбору материала для моей книги. Ибо книга - все для меня сейчас.
Короче говоря, я работаю с 9 утра до 6 ч[асов] вечера в библиотеках, а затем еще до полуночи дома. У меня нет и не может быть ни одного свободного часа и свободного дня.
Я даже Парижа-то еще не видел, и не знаю, увижу ли, а не то что бегать по десяткам адресов, вести переговоры для Вас и всех, нагрузивших меня поручениями. И конечно, на сбор материала и писание статей мне времени не будет дано. Я прошу простить меня, но положение мое ужасное, и не я его создал.
Полный добрых чувств к Вам,
Ваш Н.Горчаков.
VIII.
Париж, 29.02.1952
Дорогой Борис Александрович!
Хотя я и пытался отказаться в прошлом письме от выполнения каких-либо поручений, но вчера вырвался у меня свободный конец вечера, и я побывал в самом большом логове русских поэтов Парижа ("четверги" на rue François Gerard"). Я произнес там целую агитационную речь. Рассказал о "Литературном современнике". Дал ходить по рукам №№ 1 и 2. И призвал поэтов и литераторов (там были и критики, и прозаики) присылать свои хорошие вещи в Л[итературном] Совр[еменнике].
Людей я , видно, подогрел или даже "поджег" сильно. Меня обступили, засыпали вопросами, рвали мой адрес и я уверен, на днях начнут поступать стихи и предложения. Все, что получу - если разрешите, с кратким суждением своим - буду пересылать Вам. Только с просьбой: не особенно верьте мнениям этого Вашего присяжного "крытика" - Каракатенко14. Лучше уж верьте мне или Бояре15. Ведь с журналом потому и тупик, что до сих пор не умеем ни отбирать, ни привлекать людей. И меня, и того отталкиваете.
Ведь это ж, Борис Александрович, курам на смех. Вы бракуете и выбрасываете из 3 номера мои вещи и с легкой душой вотируете "За" вещи Соколова16 и стихи Залесского17.
Журнал, большой и серьезный, требует у руководителей большого и серьезного вкуса. Добрых связей с деньгодателями еще мало. Вот и Федор Августович18 охладел к журналу - а ведь человек он и вкуса, и эрудиции редкостнейших.
Не сердитесь на укоры. Лгать не могу. И обидно, что журнал вот-вот ко дну пойдет.
Жму Вашу руку.
Н. Горчаков.
Архив Толстовской библиотеки, Мюнхен.
Письма 1, 2, 5 и 6 - машинопись.
Письма 3, 4, 7 и 8 - автограф.
Примечания:
1 - Яковлев Борис Александрович (наст. имя Троицкий Николай Александрович, 1903 - 2011) - советский инженер, участник войны, после пленения - пропагандист РОА. После войны - один из руководителей СБОНР, возглавлял созданный в 1950 г. в Мюнхене Институт по изучению истории и культуры СССР. Главный редактор журнала "Литературный современник".
2 - Завалишин Вячеслав Клавдиевич (1915 - 1995) - советский искусствовед, во время войны сотрудничал в поднемецкой печати, после войны - литературовед, критик. Входил в редколлегию "Литературного Современника".
3 - Кёстлер, Артур (1905-1983) - известный писатель и журналист, автор романа "Слепящая тьма" (1941), посвященного "Большому террору" в СССР. "Литературный Современник" финансировался детищем Кестлера FIF ("Fund for Intellectual Freedom").
4 - Рудольф Владимир (наст. имя Жабинский Владимир Иванович, 1914 - 1996) - послевоенный перебежчик, писатель, многолетний сотрудник радио "Свобода". Входил в редколлегию "Литературного Современника".
5 - имеется в виду возглавлявшийся Б.А.Яковлевым Институт по изучению истории и культуры СССР.
6 - Костецкий Игорь Вячеславович (1913 - 1983) - согласно биографии в "Вестнике Института по изучению истории и культуры СССР" (1955): Театровед и журналист. Автор нескольких сборников новелл, изданных в Германии на украинском и немецком языках, а также многочисленных статей на литературно-художественные темы и театральных рецензий. Автор книги "Советская театральная политика и система Станиславского" (1956).
7 - в "Литературном Современнике" Н.Горчаков использовал псевдоним "А.Волков". Под ним в №1 был опубликован очерк "Таиров", а в №2 очерк "Мейерхольд".
8 - Джуджиев Георгий Александрович (1886 - 1971) - капитан царской армии, участник гражданской войны (полковник Добровольческой армии). В эмиграции - член РОВС. Директор библиотеки и книжного магазина "Возрождение".
9 - Мейер Юрий Константинович (1896 - 1993) - участник гражданской войны, в эмиграции член Высшего Монархического Совета. Во 1944-45 г.г. работал в КОНР, после войны один из активнейших деятелей русской эмиграции в Западной Германии, сотрудничал с западными спецслужбами. С 1953 г. в США, член правления Конгресса Русских Американцев, публицист.
10 - газета, издававшаяся в Мюнхене
11 - Колюжный Евгений (по советским источникам наст. имя Кабанов Кузьма) - довоенная биография неизвестна, во время войны преподаватель контрразведывательной школы в Летцене, затем - офицерской школы в Мюнзингене, после войны - активный деятель СБОНР.
12 - имеется в виду поэт Георгий Иванов. Его переписку с Яковлевым см. в публикации "многоуважаемый г-н иванов"
13 - имеется в виду писатель Борис Зайцев.
14 - Каракатенко Аркадий Герасимович (1900-1970) - советский журналист, критик, во время войны сотрудничал в поднемецкой печати, после войны работал в русскоязычных мюнхенских изданиях. См. его гарвардское интервью в публикации между карьеристами и шкурниками С №3 входил в редколлегию "Литературного Современника".
15 - Арутюнова-Манусевич Баяра Артемьевна (р.1916) - литературовед, во время войны сотрудничала в поднемецкой печати, после войны - одна из ведущих слависток Гарвардского университета, см. публикацию комментарии к напечатанному. С №3 входила в редколлегию "Литературного Современника".
16 - Соколов Михаил (наст. имя не установлено) - с №3 входил в редколлегию "Литературного Современника". Автор романа "Пути-дороги" (опубликован в "Гранях" в 1951-52 г.г., подписан "Н.Соколов"). В архиве "Литературного современника" сохранилась заявка на публикацию романа отдельной книгой: "Роман относится к 1942-45 годам. Главными героями романа являются солдаты и офицеры Советской Армии во время II Мировой войны. Широко показана фронтовая жизнь, бои у Сталинграда (участником которых автор являлся), психология тех советских людей, которые ненавидя большевизм, гибли под гусеницами немецких танков с гранатами в руках".
17 - Залесский Виктор Федорович (1909 - ?) - до войны преподаватель Астраханского педагогического института, попал в плен в 1942 г., после войны - первый директор Русской библиотеки в Мюнхене (ныне Толстовская библиотека), в 1955 г. вернулся в СССР, забрав с собой картотеку читателей.
18 - имеется в виду философ Федор Степун, в №1 "Литературного современника" были опубликованы отрывки из его воспоминаний "В поисках героического театра"
Эрик Ингобор, [псевдоним Николая Аркадьевича Соколовского] (род. 1902, Чистополь - не ранее октября 1941), - русский прозаик, драматург, фантаст, продолжатель традиций Герберт Уэллса, автор двух книг - «Четвертая симфония» (1934) и «Этландия» (1935), обстоятельно разгромленных в статье «Об эпигонстве» («Октябрь», 1936, № 5), после которой как прозаик печататься уже не мог. Сюрреалистическую прозу Ингобора ценили его корреспонденты - такие несхожие писатели, как А. Макаренко и В. Шкловский. Был призван в "писательское ополчение" Москвы (как интендант), включенного в 8-ю стрелковую дивизию; попал в плен в 5-6 октября 1941 года близ г. Ельни; 10 октября был вывезен в концлагерь Землов в Померании. Дальнейшая судьба неизвестна. По сей день никогда не переиздавался. Проза Эрика Ингобора - еще одно свидетельство того, что социальная и антиутопическая фантастика продолжала существовать в СССР и в годы самого страшного разгула цензуры. Мне быстро удалось выяснить, что в 20-е годы Н.А.Соколовский был артистом и режиссером Камерного театра и преподавал в школе при нем, он упоминается в мемуарах Таирова, в дневнике Коонен и т.д.
Карточка в ОБД "Мемориал" информации не добавила: разыскивала Соколовского в начале 1947 г. жена Нина Петровна, последнее письмо от него пришло 27 сентября 1941 г., сочтен пропавшим без вести в декабре 1941 г.
В 1958 г. в "Новом мире" он был упомянут в списке советских писателей, время и место гибели которых не установлены.
Больше никаких зацепок я не нашел.
2. За полгода до того, с любезного разрешения сотрудников Толстовской библиотеки в Мюнхене, я ознакомился с редакционной перепиской журнала "Литературный Современник", издававшегося в Мюнхене в 1951-54 г.г. (в архиве библиотеки сохранилась папка с документами).
Одним из сотрудников и авторов журнала был специалист по истории советского театра Николай Горчаков, вот штемпель с одного из его писем:
Впоследствии он написал и издал книгу "История советского театра" (1956). В "Вестнике" мюнхенского Института по изучению истории и культуры СССР за 1956 г. дана следующая его биография:
Горчаков Николай Александрович. Род. в 1901 г. в С.-Петербурге. Окончил Высшие театральные мастерские в Москве по режиссерскому факультету. Работал, как режиссер, во многих театрах Москвы и провинции. Преподавал в ряде высших театральных и художественных школ Москвы. В эмиграции с конца второй мировой войны. Руководит в Западной Германии частной школой фильмового искусства. В настоящее время работает над большим научным трудом по воспитанию фильмового актера и психологии творчества актера. В 1950 г. опубликовал в журнале «Возрождение» (Париж) роман о Николло Паганини.
3. Прозорливый читатель, конечно, уже догадался, что... Я проявлял существенно меньшую догадливость, пока не прочитал о состоявшейся в сентябре прошлого года в Бохуме конференции "Псевдонимы русской эмиграции":
Последнюю сессию конференции закрывал доклад Ивана Толстого (Радио «Свобода», Прага) «Псевдонимы у микрофона: Радио “Свобода” и Первая волна русской эмиграции», в котором, в частности, было выявлено настоящее имя многолетнего сотрудника радио «Свобода» Николая Горчакова, который выдавал себя то за одного, то за другого театрального режиссера, но в конце концов проговорился в примечании к одной из своих книг, упомянув имя Н.Соколовского. Ранее считалось, что Н.Соколовский погиб в гитлеровском лагере военнопленных осенью 1941 года, но Иван Толстой проследил жизнь лже-Горчакова до 1983 года. Действительно, в одном из примечаний к "Истории советского театра" (стр.197) Горчаков пишет:
Общее художественное руководство постановкой «Заговора равных» было А.Я.Таирова. Режиссеры спектакля были Н. Соколовский и М. Федосимов. Художник Рындин. Танцы ставила Наталья Глан.
Я списался с уваж. И.Н.Толстым, и он подтвердил мне, что речь действительно идет о Николае Аркадьевиче Соколовском, т.е. Эрике Ингоборе. В эмиграции он изменил не только фамилию, но и отчество, год и место рождения. Подробности разысканий можно будет прочитать в конференционном сборнике, который на днях уходит в печать.
Со своей же стороны добавлю, что Горчаков был опрошен в рамках Гарвардского проекта - реcпондент #179. Идентификация однозначная, в тексте интервью встречается и имя-отчество ("Николай Александрович") и инициал ("Mr G."). Интервью проводила Глория Донен-Сосин (кстати, одна из последних оставшихся в живых участников Гарвардского проекта; ее муж, сотрудник ГП и радио "Свобода" Джин Сосин, умер в мае этого года).
Изложенная Горчаковым биография прекрасно коррелирует с биографией Соколовского:
Even though the novel has been revised according to the second Party recommendations, Glavlit can refuse permission for publication or may even demand a third revision. But even after the author has fulfilled the demands of the third revision he has no guarantee that when the novel appears in print that it will not be condemned by the Party critics, etc., that is, attacked. And this happened to one of my first books which went through all these advantures and then was attacked by Party criticism. I was called a "non-Soviet writer."
(When was this?) In 1934 [...]
I, as a popular regisseur, would go on engagements to put on a play at a Moscow theatre or in the provinces. From 1933, the moment of the appearance of my novel, I was still going further from the theatre and I was busy with literature. My first and second books were published in 1933 and 1934. I wrote a fantastic satire. This was my genre, fantastic satire. Then my second novel, written by me in 1935, also satirical was not passed by the censor. It was not passed by the censor and not only was it not published but there even appeared articles in which they talked about my manuscript, my unpublished book and criticized me for it. Свою биографию между 1941 и 1945 г.г. он излагает так:
In 1941 after the beginning of the war I lived in one of the villages near M--- at the home of an artist friend. I fell seriously ill there and late in the fall this district fell into German clutches. For insulting a German officer of the occupation I was sent to a concentration camp near Berlin and there I remained for a long time the victim of the German gestapo. In 1942 I was freed and I went to Vienna. In Vienna I worked in a construction firm as a timekeeper and in 1944 I was again arrested by the Vienna gestapo and imprisoned in a concentration camp near Linz and then sent to another concentration camp on the Ebensee in Austria. At the end of the war I escaped with 60 other prisoners to the Southern Tyrol and we kept hidden and awaited the Americans who arrested me and held for six months in concentration camps, and camps and prison and then I was freed in the winter of 1945 with the apology that they had arrested me by mistake. (The respondent here is acting most dramatically and is giving quite a performance) что, разумеется, нуждается в верификации. Согласно спискам учреждения Винета Николай Соколовский с 1 апреля 1942 г. служил переводчиком в русской редакции.
Ниже публикуется переписка Н.А.Горчакова с редакцией журнала "Литературный Современник". Комментарии мои.
I. [штемпель: Prof.N.Gortschakoff
München 27, Beetzstr. 3/0]
Мюнхен, 7 марта 1951 г.
Дорогой Борис Александрович!1
Я решил Вам написать, чтобы быть легче понятым или облегчить Вам труд уличит меня в неправильности моих выводов.
Оговорюсь сразу, абсолютно искренне: я считаю Вашу меру - прекратить платить жалованье мне и Завалишину2 - нормальным логическим последствием отсутствия средств у журнала. Мы, все совокупно, совершили ошибку, что в наших лирических посланиях Кестлеру3 не обусловили какой-то определенной суммы денег на расходы по подготовке номера к печати и оплату технических работников редакции. к которым я принадлежу как секретарь оной. Но теперь уж поздно об этом горевать.
Теперь несколько слов о моем личном положении.
Без малейшего преувеличения скажу, что "голодным минимумом" существования моей семьи в Мюнхене являются 300 немецких марок в месяц. Из них 150 уходит на оплату квартиры, света и газа, а 5 марок в день на еду ти все мыслимые и немыслимые расходы трех взрослых человек. Вам не трудно представить "роскошь" нашей жизни.
Эти "тристо" я до сегодняшнего дня "зарабатывал" в трех местах: редакция журнала - 100, Архив - 100, уроки и мелкий гонорар из США - 100. Архиву я отдаю первую половину дня, журналу - вторую, а вечер - урокам. Выпадение сотни марок из моего бюджета - для меня катастрофа. Я сегодня же начал бег по Мюнхену, чтобы "запродать" себя на вторую половину дня и восстановить "голодный минимум". Потратив неделю на поиски, я, быть может, и найду какую-нибудь службу или работу.
Все это дотошно я пишу Вам, чтобы Вы поняли, что не из "обид", "ущемленного самолюбия" иди зависти к нахрапистости Рудольфа4 я не могу являться на заседания редколлегии и принимать участие в дальнейшей работе журнала. Я просто ни о чем сейчас не могу и не смею думать кроме срочных и просто немедленных поисков службы.
Угроза быть выброшенным из квартиры или угроза голодовки семьи не дают мне сейчас права на энтузиазм, "чувство общественного долга" и "моральной ответственности перед коллегами".
Самым сердечным и дружеским образом умоляю простить мое дезертирство из "Литературного современника".
Исполненный самых теплых чувств у Вам
Ваш Н.Горчаков
II.
Мюнхен, 4.8.1951
Глубокоуважаемый Николай Александрович!
Не удивляйтесь, прочтя в конце этого письма мою подпись: я я работаю в настоящее время литературным редактором Института5 и корректором "Литературного современника", поэтому в данном случае письмо мое прошу рассматривать как официальное.
Прилагая здесь Вашу статью, предназначенную для второго номера журнала, прошу Вас просмотреть два места, которые мне кажутся неточными с точки зрения фактической и третье, представляющееся несколько скользким с точки зрения политической.
Именно:
1) Относительно "Балаганчика". Из монографии Н.Волкова мне припоминается, что у Мейерхольда было два варианта "Балаганчика", из которых второй, осуществленный в условиях какого-то цирка или манежа, был и выдержан в соответствующем стиле, так что. конечно, не мог ни в каком отношении стоять к театру Комиссаржевской. Но мне кажется, что и первый, для которого декорации делал Сапунов, тоже имел место не в театре К[омиссаржевск]ой. Я не уверен на все сто процентов, но все же прошу Вас проверить этот факт по соответствующим источникам, чтобы в публикации избежать какой бы то ни было неточности.
2) О "Земле дыбом" сказано как о переведенной Троцким. Мне лично помнится, что "Ночь" Мартино инсценирована была в "Землю дыбом" Сергеем Третьяковым и самим Мейерхольдом, а спектакль был только посвящен Троцкому. Прошу Вас проверить и этот факт.
Третий момент политического характера:
Заключительный абзац раздела на странице 15 "Нужна была революция..." и т.д. позволяет сделать выводы, противоречащие, по-моему, замыслу автора, ибо 1) дает повод заподозрить автора в симпатии к лефовским тенденциям, противопоставляемым как "народные" в противовес "антинародным" эстетическим дореволюционным, что, конечно, было бы глубоко неверно, так как по крайней мере половина творческого пути Мейерхольда (и половина далеко не худшая, включая сюда и послереволюционные "Даму с камелиями" и "Тридцать три обморока") была посвящена именно эстетическому театру, и 2) как бы бросает тень на тот блестящий период в истории русской культуры (двадцатилетие от создания "Мира искусств" и МХАТа до символистов, "Аполлона", "Весов", "Золотого Руна" и т.д. и т.д.), который сам по себе, даже если бы русские ничего больше не сделали, дал бы право занять русской культуре почетное место в культуре мировой.
Я понимаю прекрасно, что подобные мысли ни в какой мере не соответствовали Вашему замыслу, и тут все дело, конечно, в неточном изложении. Но без Вашей санкции я не решаюсь исправлять это существенное место.
Прошу Вас также на стр.17 проверить слово "баута": я его забыл и поэтому не уверен, правильно ли оно напечатано.
Это все, что касается статьи.
Очень рад буду увидеться с Вами, когда приедете и поговорить. В каком состоянии Ваша Студия? Вы ведь знаете, что судьба ее мне далеко не безразлична.
Желаю Вам и Вашей супруге всего наилучшего.
Искренне уважающий Вас
Игорь Костецкий6.
III.
Lindau, 10 августа 1951
Многоуважаемый Борис Александрович!
Назначенный Вами корректор №2 "Литературного современника" вернул мне рукопись, требуя глупейших переработок.
Подобные указания входят в компетенцию только литер. редактора или Главного.
Я прошу Вас прочесть прилагаемое письмо к г-ну Костецкому и по-дружески оградить и меня и мой труд от наскоков неучей и недоучек.
Искренне уважающий Вас,
Н.Горчаков.
Lindau, 10.VIII.1951
Уважаемый г-н Костецкий!
Если Вы являетесь только корректором "Литературного Современника", то Ваши пространные заказы по переделке моей работы не имеют никакого отношения к корректуре.
Литературным редактором журнала до сих пор был В.К.Завалишин и только ему полагалось бы делать мне указания.
Всякие просьбы "проверить факты по соответствующим источникам" - сегодня - чушь, ибо я нахожусь в поездке по горам и деревням. Все, что Вы пишете о "Балаганчике" - полное невежество. Никогда и нигде "в цирке или манеже" Мейерхольд не ставил А.Блока.
2) "Землю дыбом" ставил В.Э.Мейерхольд, а не "и Сергей Третьяков". У меня нет подлинника, чтобы доказать или проверить принадлежность перевода Л.Д.Троцкому.
Но спектакль был действительно посвящен Троцкому (посвящение перед началом проэцировалось на кино-экран).
Ваше замечание по поводу заключительного абзаца на стр. 15 - пространная чепуха.
Революция действительно впервые сделала театр доступным народу.
То, во что обернулась эта революция для народа - дело последующее и ничем не противоречащее моей позиции.
А в заключении, м[илостивый] г[осударь]! я должен Вас уведомить, что Вам следует ограничиться правкой знаков препинания, а не поучать меня, как надо писать мои труды по театру7.
Н.Горчаков.
IV.
Париж, 4.II.1952 г.Дорогой Борис Александрович!
Я приехал в Париж в пятницу, суббота и воскресенье в деловом отношении выпали. Сегодня бегаю по делам первый день и, надо сказать, пока результаты невеселы.
Директор и, очевидно, хозяин книжного магазина "Возрождения" - Георгий Александрович Джуджиев8 - человек грубый и хамоватый. Все дела, с которыми я к нему обратился, он считает грошевыми и для них у него нет времени.
Все, что я успел с ним:
1) узнал, что 2043 фр[анков] из Марокко он платить мне не будет, ибо по его словам он их давным-давно переслал Юрию Мейеру9 для передачи Вам.
2) №1 "Литер[атурного] Современника" из 30 экз. продано 12 шт. Но их он мне оплачивать не будет, ибо якобы Институт должен ему 6 долларов. "Значит мне их должен Яковлев. А в тонкости раздела Институтов ваших и журнала я не собираюсь входить".
3) Полученные сегодня 14 экз[емпляров] №2 "Лит[ературного] Совр[еменника]" я передал ему. Просил у него квитанцию, но он не дал. Говорит, что квитанций никому не дает. "Будут занесены на карточку". "Мало прислали. Не могу поместить в каталог."
Завтра или послезавтра поеду в другие книжные магазины.
"Голос народа"10 он уже имеет от Калюжного11.
Понемногу буду выполнять и другие Ваши поручения.
Кое-что уже намечается из книг для б[иблиоте]ки института. Но встает вопрос о деньгах, много денег истратить не могу. У самого франков в обрез. Раньше думал пустить на покупку книг для Вас то, что получу из "Возрождения".
Жму Вашу руку.
Н. Горчаков.
V.
Мюнхен, 9 февраля [195]2 Многоуважаемый Николай Александрович!
1. Письмо получил, спасибо.
2. Сегодня звонил уже Мейеру. Деньги действительно им получены, но он сказал, что только неделю тому назад.
3. Вы пишете, что из 30 экземпляров Л[итературного] Совр[еменника] проданы 12, но он их не оплачивает. Не торопитесь, мы после разберем.
4. А вот я совсем не понимаю, почему 14 экз[емпляров] №2 Вы передали опять ему. Мы же с Вами договорились о том, что Вы пройдете и по другим местам?
5. Книгу, которую Вы рекомендовали, мы приобрели, но она оказалась бульварной. Пришлось отказаться.
Спасибо за заботы. Думаю, что они будут медленно укладываться.
А теперь еще очень большая просьба. Что если бы Вы сами через десяток дней, ознакомившись с литературным Парижем, прислали нам письмо, которое мы поместили бы в Л[итературном] Совр[еменнике] №3? Думаю, что такие письма могли бы итти, в строгом плане, по двум линиям: 1) так сказать, чистые размышления о литературе, поэзии, критике - нашей русской, сегодняшнего дня, о теории, со ссылкой на писателей и т.д., это - "размышления"; 2) непосредственные сообщения о литературной жизни с отдельными впечатлениями об отдельных лицах, о группах, о течениях, о городе и т.д. Конечно, оба направления могут перемешиваться друг с другом. Все зависит от автора - как ему хочется, как ему нравится.
Вот, чтобы не задерживать, Вы могли бы после двух-трех встреч написать о каком-нибудь Иванове12, Зайцеве13 и т.д., точнее - Ваши впечатления от литературного Парижа. Форма эта - свободная, ни к чему не обязывает, особенно в отношении редакции. Но конечно, хотелось бы, чтобы она говорила все же о том, что литература живет и должна будет жить.
Я думаю, что при Вашей бойкости пера это могло бы получиться и хорошо, и быстро. С такой же просьбой я обратился бы и еще к ряду лиц, а Вы может быть взяли бы на себя обязанность поговорить или с Зайцевым или даже переписаться с Буниным. Помещая в каждом номере 3-5 таких свободных писем, мы очень оживили бы журнал.
Привет супруге. Желаю всяческих успехов.
Искренне Ваш
П.С. Срочно подумайте еще и об иллюстрациях:
Что Вы могли бы предложить русско-парижского?
VI."ЛИТЕРАТУРНЫЙ СОВРЕМЕННИК" Мюнхен,
Мюнхен, 18 февраля 1952 г. Глубокоуважаемый Николай Александрович!
Ждем с нетерпением Вашего письма в редакцию Л[итературного] Совр[еменника] о литературном Париже. Тема - Ваша, т.е. ее уточнение.
Номер почти скомплектован. 1-го думаю сжать в набор.
Желаю успехов и жду немедленно статьи и известий.
VII.
Париж, 20 февраля 1952
Дорогой Борис Александрович!
Положение, в которое я попал в "столице столиц" граничит с катастрофой... Я получаю дотации на мою научную работу около 400 марок в месяц, а мне день жизни в Париже стоит около 40 марок.
Это означает, что я должен сократить мое пребывание в Париже в три раза и в три раза, значит, больше работать в библиотеках по сбору материала для моей книги. Ибо книга - все для меня сейчас.
Короче говоря, я работаю с 9 утра до 6 ч[асов] вечера в библиотеках, а затем еще до полуночи дома. У меня нет и не может быть ни одного свободного часа и свободного дня.
Я даже Парижа-то еще не видел, и не знаю, увижу ли, а не то что бегать по десяткам адресов, вести переговоры для Вас и всех, нагрузивших меня поручениями. И конечно, на сбор материала и писание статей мне времени не будет дано. Я прошу простить меня, но положение мое ужасное, и не я его создал.
Полный добрых чувств к Вам,
Ваш Н.Горчаков.
VIII.
Париж, 29.02.1952
Дорогой Борис Александрович!
Хотя я и пытался отказаться в прошлом письме от выполнения каких-либо поручений, но вчера вырвался у меня свободный конец вечера, и я побывал в самом большом логове русских поэтов Парижа ("четверги" на rue François Gerard"). Я произнес там целую агитационную речь. Рассказал о "Литературном современнике". Дал ходить по рукам №№ 1 и 2. И призвал поэтов и литераторов (там были и критики, и прозаики) присылать свои хорошие вещи в Л[итературном] Совр[еменнике].
Людей я , видно, подогрел или даже "поджег" сильно. Меня обступили, засыпали вопросами, рвали мой адрес и я уверен, на днях начнут поступать стихи и предложения. Все, что получу - если разрешите, с кратким суждением своим - буду пересылать Вам. Только с просьбой: не особенно верьте мнениям этого Вашего присяжного "крытика" - Каракатенко14. Лучше уж верьте мне или Бояре15. Ведь с журналом потому и тупик, что до сих пор не умеем ни отбирать, ни привлекать людей. И меня, и того отталкиваете.
Ведь это ж, Борис Александрович, курам на смех. Вы бракуете и выбрасываете из 3 номера мои вещи и с легкой душой вотируете "За" вещи Соколова16 и стихи Залесского17.
Журнал, большой и серьезный, требует у руководителей большого и серьезного вкуса. Добрых связей с деньгодателями еще мало. Вот и Федор Августович18 охладел к журналу - а ведь человек он и вкуса, и эрудиции редкостнейших.
Не сердитесь на укоры. Лгать не могу. И обидно, что журнал вот-вот ко дну пойдет.
Жму Вашу руку.
Н. Горчаков.
Архив Толстовской библиотеки, Мюнхен.
Письма 1, 2, 5 и 6 - машинопись.
Письма 3, 4, 7 и 8 - автограф.
Примечания:
1 - Яковлев Борис Александрович (наст. имя Троицкий Николай Александрович, 1903 - 2011) - советский инженер, участник войны, после пленения - пропагандист РОА. После войны - один из руководителей СБОНР, возглавлял созданный в 1950 г. в Мюнхене Институт по изучению истории и культуры СССР. Главный редактор журнала "Литературный современник".
2 - Завалишин Вячеслав Клавдиевич (1915 - 1995) - советский искусствовед, во время войны сотрудничал в поднемецкой печати, после войны - литературовед, критик. Входил в редколлегию "Литературного Современника".
3 - Кёстлер, Артур (1905-1983) - известный писатель и журналист, автор романа "Слепящая тьма" (1941), посвященного "Большому террору" в СССР. "Литературный Современник" финансировался детищем Кестлера FIF ("Fund for Intellectual Freedom").
4 - Рудольф Владимир (наст. имя Жабинский Владимир Иванович, 1914 - 1996) - послевоенный перебежчик, писатель, многолетний сотрудник радио "Свобода". Входил в редколлегию "Литературного Современника".
5 - имеется в виду возглавлявшийся Б.А.Яковлевым Институт по изучению истории и культуры СССР.
6 - Костецкий Игорь Вячеславович (1913 - 1983) - согласно биографии в "Вестнике Института по изучению истории и культуры СССР" (1955): Театровед и журналист. Автор нескольких сборников новелл, изданных в Германии на украинском и немецком языках, а также многочисленных статей на литературно-художественные темы и театральных рецензий. Автор книги "Советская театральная политика и система Станиславского" (1956).
7 - в "Литературном Современнике" Н.Горчаков использовал псевдоним "А.Волков". Под ним в №1 был опубликован очерк "Таиров", а в №2 очерк "Мейерхольд".
8 - Джуджиев Георгий Александрович (1886 - 1971) - капитан царской армии, участник гражданской войны (полковник Добровольческой армии). В эмиграции - член РОВС. Директор библиотеки и книжного магазина "Возрождение".
9 - Мейер Юрий Константинович (1896 - 1993) - участник гражданской войны, в эмиграции член Высшего Монархического Совета. Во 1944-45 г.г. работал в КОНР, после войны один из активнейших деятелей русской эмиграции в Западной Германии, сотрудничал с западными спецслужбами. С 1953 г. в США, член правления Конгресса Русских Американцев, публицист.
10 - газета, издававшаяся в Мюнхене
11 - Колюжный Евгений (по советским источникам наст. имя Кабанов Кузьма) - довоенная биография неизвестна, во время войны преподаватель контрразведывательной школы в Летцене, затем - офицерской школы в Мюнзингене, после войны - активный деятель СБОНР.
12 - имеется в виду поэт Георгий Иванов. Его переписку с Яковлевым см. в публикации "многоуважаемый г-н иванов"
13 - имеется в виду писатель Борис Зайцев.
14 - Каракатенко Аркадий Герасимович (1900-1970) - советский журналист, критик, во время войны сотрудничал в поднемецкой печати, после войны работал в русскоязычных мюнхенских изданиях. См. его гарвардское интервью в публикации между карьеристами и шкурниками С №3 входил в редколлегию "Литературного Современника".
15 - Арутюнова-Манусевич Баяра Артемьевна (р.1916) - литературовед, во время войны сотрудничала в поднемецкой печати, после войны - одна из ведущих слависток Гарвардского университета, см. публикацию комментарии к напечатанному. С №3 входила в редколлегию "Литературного Современника".
16 - Соколов Михаил (наст. имя не установлено) - с №3 входил в редколлегию "Литературного Современника". Автор романа "Пути-дороги" (опубликован в "Гранях" в 1951-52 г.г., подписан "Н.Соколов"). В архиве "Литературного современника" сохранилась заявка на публикацию романа отдельной книгой: "Роман относится к 1942-45 годам. Главными героями романа являются солдаты и офицеры Советской Армии во время II Мировой войны. Широко показана фронтовая жизнь, бои у Сталинграда (участником которых автор являлся), психология тех советских людей, которые ненавидя большевизм, гибли под гусеницами немецких танков с гранатами в руках".
17 - Залесский Виктор Федорович (1909 - ?) - до войны преподаватель Астраханского педагогического института, попал в плен в 1942 г., после войны - первый директор Русской библиотеки в Мюнхене (ныне Толстовская библиотека), в 1955 г. вернулся в СССР, забрав с собой картотеку читателей.
18 - имеется в виду философ Федор Степун, в №1 "Литературного современника" были опубликованы отрывки из его воспоминаний "В поисках героического театра"