зыковиана (6)
11. Александр Артемов (наст. имя Александр Зайцев, 1909-2002)
11.1 Из статьи "НТС и Освободительное Движение времен войны"
Власов привлек в "Русский комитет" нескольких сотрудников. Наиболее влиятельными были генерал-лейтенант Г.Н. Жиленков (политкомиссар дивизии, потом армии, а до войны секретарь Ростокинского райкома Москвы), генерал-майор В.Ф. Малышкин (начальник штаба одной из сибирских армий, арестован в связи с делом Тухачевского и лишь в 1941 году выпущен из заключения), талантливый и эрудированный М.А. Зыков, числившийся майором (по нашим заключениям, из его рассказов о своих научных трудах это был Цезарь Самойлович Вольпе, литературовед, сотрудник Бухарина и зять наркома просвещения Бубнова, арестован и сослан, но потом отправлен на фронт в качестве политкомиссара батальона, потом дивизии, наконец. корпуса).
Штаб (канцелярия, редакция) Власова занял место в доме Отдела пропаганды Верховного командования в Берлине, стал издавать газеты "Заря" для гражданских лиц под редакцией Зыкова, и "Доброволец" для воинских групп, под редакцией Н.В. Ковальчука, молодого писателя с Украины, а также получил барачный лагерь в селении Дабендорф под Берлином, где была организована Школа пропагандистов (в форме батальона, с подразделением на роты и взводы).
В качестве визитной карточки Жиленковым и Зыковым было написано в конце 1942 г. Воззвание Русского комитета, включавшее в себя 13 пунктов. Воззвание это, по преодолении всех трудностей, было отпечатано в январе 1943 г., но датировано 1942 г. и в качестве места издания указан Смоленск. Тиражом в несколько миллионов воззвание должно было разбрасываться восточнее линии фронта в целях воздействия на советскую армию, но "по ошибке" значительная часть попала и на оккупированную территорию...
Лишь в начале января я ознакомился с газетой "Заря" и в январе Д.В. Брунст (член ИБ НТС, преподаватель в Вустрау) устроил у себя на квартире в Берлине встречу, где были Зыков с его адъютантом Ножиным и трое "вустрауцев": генерал Ф.И. Трухин, да мы с Н.Г. Штифановым (тогда уже лектором в школе). Зыков сказал, что у них нехватка интеллектуальных сил для школы в Дабендорфе, и они попытаются "сделать заем" у Вустрау...
25 марта мы прибыли в Берлин, где Трухин и мы со Штифановым присутствовали на докладе Власова о его мартовской поездке в Смоленск, Могилев, Бобруйск, Гомель, Оршу (в кабинете были Малышкин, Жиленков, Зыков с адъютантом Ножиным, генерал Благовещенский, полковник Бушманов); затем уехали в Дабендорф...
Как-то Штрикфельдт пригласил Зыкова и меня в свой кабинет для согласования наших позиций: Зыков был либеральным марксистом, бухаринцем (теперь это "социализм с человеческим лицом"), я стоял ближе к народникам. Штрик, как мы его называли, просил нас работать согласованно и "вынести за скобки" наши расхождения, хотя тут же признался, что ему как идеалисту народники ближе.
По существу, в работе мы с Зыковым соприкасались мало. Он сосредоточился на прессе ("Заря" и "Доброволец"), видимо, держась ленинского тезиса о захвате печати как "решающего звена"; уже тогда это было сомнительным, поскольку печать находилась под строгим контролем. Мы занялись обучением и отбором людей, а также, по примеру Вустрау, изготовлением идеологических и политических брошюр под видом "учебных материалов".
"Посев", №5, 1985
Републикуется с незначительными сокращениями по журнальному изданию. В интернет-публикации на сайте НТС есть несущественные расхождения.
11.2 "Тайна Милетия Зыкова"
В ближайшем окружении генерала А.А.Власова, возглавлявшего Русское освободительное движение в годы войны, выдающейся, но и загадочной личностью был Зыков Милетий Александрович (именно так - "Милетий" писал он о себе, а не "Мелетий" или даже "Мелентий", как писали иные).
Числился он майором, но попал он в плен. по разным данным, комиссаром не то батальона, не то дивизии или даже корпуса. Был большим эрудитом и выявлял глубокие познания в самых разных областях: от экономики до поэзии. К тому же владел техникой журналистики, редактирования, пропаганды и агитации...
Говорили, что он работал в "Известиях" при Бухарине и был женат на дочери или племяннице наркома Бубнова.
Все авторы, как и сотрудники власовского центра, сходились на том, что "Зыков" это псевдоним, за которым скрывается еврей, а имя "Милетий" взято для пущей "сермяжности"; говорили даже, что он поначалу представлялся как "Милетий Евлампиевич", но это уже через край (хотя и не исключено при его склонности к едким шуткам).
Исследователи зачастую именуют его идеологом Русского освободительного движения. Это неправомерно. Он был влиятельным политическим советником Власова, талантливым журналистом, одаренным пропагандистом, но в идеологические глубины нырять не любил, обходился слегка разбавленными марксистскими школьными шаблонами диамата и истмата. Политэкономию знал хорошо, но еще лучше - экономику СССР.
Он написал книжку (или брошюру) "Неминуемый крах советской экономики". Помню, она обсуждалась на совещании преподавателей Школы кадров РОА в Дабендорфе летом 1943 года и лектор Н.Г.Штифанов подверг ее разгромной критике, что было легко при тогдашнем положении на фронтах. Зыков признал свою неудачу, а не вопреки общим ожиданиям защищал ее в том смысле, что верные расчеты сбиты вмешательством посторонних факторов (американская помощь с востока, каторжная эксплуатация рабочей силы тираническим режимом).
Зыков сосредоточился на газете "Заря", где держался бухаринской линии и всячески популяризовал социализм как "ведущую идею нашего времени". Я видел в этом среди прочего искусный прием пропагандной дипломатии, поскольку гитлеровская партия была "национал-социалистической" по названию.
Зыков, видимо, исходил из завета Ленина о захвате прессы как "решающего звена" в цепи политических задач. Но в создавшейся обстановке военного времени пресса была предельно подконтрольна...
Как-то В.К.Штрикфельдт (опекавший РОД и Школу) пригласил к себе Зыкова и меня, чтобы убедиться, что между нами нет непримиримых противоречий, "как между материализмом и идеализмом". Зыков, подавая мне руку, улыбнулся и сказал: "Материалисты не чуждаются поэзии". Я ответил:"Идеалисты не забывают обедать". "Ну вот, - сказал Штрикфельдт, - будем дополнять друг друга, хотя мне лично идеализм ближе".
Атмосфера на курсах обычно довольно скоро устанавливалась теплая, товарищеская, и мы порой распоясывались, давали волю языку. Это, естественно, становилось известным высшему начальству, доставляло неприятности немецкой администрации школы и подвергало серьезной опасности преподавателей. В особо важных случаях Штрикфельдт посылал виновного в командировку, куда подальше (включая заграницу), и разными путями со временем ему удавалось дело замять...
В том же году, когда сгустились тучи над Зыковым, он уехал в Югославию. Я был уверен, что ему дали возможность "смыться". Но вдруг при ночной воздушной тревоге у наших траншей в прилегавшем леске столкнулся с ним. "Почему Вы вернулись?" - прошептал я. И он махнул рукой: "Англичане поставили на Тито". Ясно: там - дорога на Лубянку...
Зыков поселился между Берлином и Дабендорфом в небольшой деревушке из нескольких домиков, где только в трактире был телефон, по которому его вызывали из Дабендорфа. С ним была его жена (в те времена это понятие было неоднозначным, но кажется, они были обвенчаны в Берлине) и адъютант. Жена - русская эмигрантка из Белграда. Адъютант- В.Ножин - предельно симпатичный молодой человек, сын известного московского профессора-ихтиолога, аспирант или научный сотрудник Института органической химии Академии наук.
В июле 1944 года по инициативе немецких кругов, стремившихся придать войне политический характер, была сформирована и оснащена прифронтовая пропагандная группа "Скорпион", руководство которой поручалось Жиленкову и Зыкову. Но накануне отъезда на фронт Зыков был арестован и исчез бесследно. По рассказам, его вызвали к телефону, он пошел с Ножиным, но по дороге оба были схвачены, посажены в автомобиль и увезены. считается, что акцию провели агенты Гестапо.
Все первое десятилетие повоенного времени сохранялась версия, что Зыков - еврей, прикрывшийся псевдонимом. Насколько знаю, никто не подвергал ее сомнению, включая меня. Мне вспомнилось, как в начале января 1943 года в Берлине на квартире Д.В.Брунста (член Исполнительного бюро Совета НТС, принявший меня в Союз в лагере Восточного министерства), я и Н.Г.Штифанов были познакомлены с Зыковым и Ножиным. При прощании зыков сказал, что Ножин сопровождает его, в частности. по вечерам, а то он плохо ориентируется в темноте из-за своих "ханты-мансийских глаз". Я расценил это как ироническую реплику на слухи о его национальности (вообще-то Ножин почти всегда сопровождал его при любом свете из-за незнания им немецкого языка).
Кстати, даже такой дотошный историк как Б.И.Николаевский, специально приезжавший из США в Германию в самые первые повоенные годы для знакомства со второй эмиграцией и в частности с "власовцами", не только считал Зыкова евреем, но и определил его фамилию как "Мосивич".
Надо сказать, из-за насильственной репатриации долгие годы в эмиграции считалось неприличным и подозрительным расспрашивать "новых эмигрантов" об их прошлом, а при настырности в этом занятии можно было попасть в категорию "добровольных сыщиков" и лишиться доверия.
Но, конечно, в общих дружеских беседах "вспоминали минувшие дни", начиная с первых лет первой эмиграции. что нас, "подсоветских", интересовало особенно в видах приспособления к зарубежным условиям. Среди рассказчиков был Александр Николаевич Неймирок (1901-1973) - человек на редкость лирической души, поэт по призванию и лесной инженер по профессии (из прагматических соображений)...
Где-то в шестидесятых годах, при очередном разговоре о минувшем, Неймирок сказал мне, между прочим, что ему удалось разгадать "тайну Зыкова": это был Цезарь Вольпе, ленинградский литературовед, еврей. Ничего о Вольпе я не знал, но тема Зыкова меня вновь заинтересовала, и я попросил его написать все, что знает по этому делу; чем можно было бы воспользоваться в качестве свидетельства, когда и если я буду писать о власовском движении. Вот что он написал (к сожалению, не проставлена дата - поэтом по рассеянности, а мною по небрежности).
ПРИМЕЧАНИЕ А.Н.НЕЙМИРОКА
На то, кем был Зыков в действительности, бьть может, проливает свет следующий эпизод: как-то раз Зыков и Ножин задержались в гостях у четы Казанцевых. В том же пансионе, где жили Казанцевы, жил и я (пансион "Меран", Меранштр.). Был поздний час, метро уже не ходило. Я взялся проводить Зыкова и Ножина, еще плохо знавших Берлин.
По дороге речь почему-то зашла о поэтах первой половины 19-го века (Зыков прекрасно знал русскую поэзию). Заговорили в частности о Веневитинове, и я сказал, что в изданной в Москве книге "Поэты - современники Пушкина" сообщается, что при вскрытии могилы Веневитинова (для перенесения его праха в другое место) обнаружилось, что поэт лежал не со скрещенными на груди, а с вытянутыми вдоль тела руками. "Так в ту эпоху хоронили самоубийц" - говорилось в книге. На это Зыков мне сказал, что он сам - один из составителей книги и за эту подробность получил нагоняй от партийного начальства: она. мол, ничего не добавляет к облику поэта. Имена составителей книги я тогда не припомнил. Но уже после войны, в лагере для "Ди-Пи" Менхегоф В.А. [правильно Б.А.- ИП] Филиппов назвал мне имена составителей - это Вл.Орлов и Цезарь Вольпе. Орлов как было видно из советской печати, по-прежнему занимался литературоведением, а имя Вольпе исчезло. Не был ли зыков Цезарем Вольпе?
О моей догадке я тогда написал Б.И.Николаевскому. Он меня поблагодарил и написал, что склонен разделить мое предположение. "В дореволюционном Петербурге, - писал мне Николаевский, - был меньшевик Вольпе".
Вероятно, Цезарь Вольпе - его сын. Внешность Зыкова - несколько смуглое лицо, нос немного с горбинкой, черные волосы - как будто говорила о его южном происхождении. Но если мое предположение верно, то в нем была примесь не еврейской крови, а итальянской [вероятно, описка, д.б. "не итальянской, а еврейской" - ИП].
Сам Зыков держал себя по отношению к немцам независимо, как человек, не боящийся осложнить сове и без того сложное положение подозрениями о "не-арийском" происхождении.
Женат он был на дочери впавшего у Сталина в немилость б.наркома Бубнова Наташе. Может быть, они скрывал свое имя потому, что боялся ей повредить?
В ту же ночную прогулку Зыков сказал мне, что в основу его книги легла его кандидатская диссертация. Может быть за границей в крупных книгохранилищах есть хотя бы список диссертаций на темы литературоведения, защищавшихся в тридцатые годы?
А.Неймирок.
P.S. В Ханау под Франкфуртом проживал как представитель мебельной фирмы некто Деддио, в прошлом следователь Гестапо по русским делам (эмиграции). Допрашивал он в числе прочих и арестованных членов НТС, причем допрашивал гуманно, почти не скрывая своего критического отношения к "восточной политике" Гитлера.
После войны он приезжал в г. Лимбург-на-Лане, где тогда находилось издательство "Посев" с просьбой к его бывшим подследственным дать ему нотариально заверенные справки о том, что он относился к ним гуманно.
Покойный бывший председатель НТС В.М.Байдалаков со слов Деддио рассказывал автору этого Примечания, что Зыкова и Ножина арестовали гестаповцы, отправили в концлагерь Заксенхаузен (под Берлином) и там Деддио их допрашивал. Он после допроса сделал и подал в высшие инстанции заключение, что они не являются советскими агентами. Тем не менее, обоих казнили.
А.Неймирок.
* * *Несколько позже мы с ним обнаружили в "Краткой литературной энциклопедии" (1962) справку "Вольпе Цезарь Самойлович", в которой значились сведения о рождении - 1904. тифлис, о кончине - осень 1941, близ Ленинграда (в БСЭ ничего не было, и это настораживало).
Неймирок решил, что домысел о Вольпе отпадает. Я возражал: обстоятельства времени и места таковы. что он мог "пропасть без вести", иными словами - попасть к немцам, а тогда, конечно, сочинить, псевдоним, и биографию.
В семидесятые годы у нас в "Посеве" работал В.Н.Чернявский, из "третьей эмиграции". Как-то увидев портрет Зыкова, он сказал. что это Вольпе, которого он помнил по литературным вечерам в свое школьное время. Это сильно подогрело зыковскую тему.
Учтя наплыв "третьей эмиграции" я решил, на всякий случай, затронуть эту тему в своей статье "НТС и Освободительное Движение времен войны"... Я написал о Зыкове в скобках:
"... (по нашим заключениям, из его рассказов о своих научных трудах это был Цезарь Самойлович Вольпе, литературовед, сотрудник Бухарина и зять наркома просвещения Бубнова, арестован и сослан, но потом отправлен на фронт в качестве политкомиссара батальона, потом дивизии, наконец. корпуса)".
Была пара откликов в эмигрантской печати Израиля и США, но совсем несущественных, и я их просто выкинул.
Перестройка в родной стране открыла для эмиграции широкие возможности прямых связей, и я приступил к поискам "Вольпе-Зыкова". Через новых друзей я вышел на добросовестного журналиста М.Н.Герасимова в Питере...
М.Н.Герасимов, порывшись в библиотеках, сдела зимой 1992-93 года сенсационное открытие: оказалось, что "Зыков" - не псевдоним, а настоящая фамилия! "До войны действительно был такой советский журналист - Милетий Александрович Зыков... Несколько книг Зыкова есть в Российской национальной библиотеке:
"С М. И. Калининым по колхозам Центрально-Черноземной области", Воронеж, 1930; "Хохол - село колхозное", Воронеж, 1931; "Возглавить новый подъем колхозного движения", Свердловск-Москва, 1931.
В воронежском журнале "Ленинский путь" (№12 за 1930 год) была статья: Милетий Зыков "Как делить урожай в колхозе". А в центральном партийном журнале "Большевик" (Москва, 1931. №10) в общем обзоре "Ленинского пути" разгромный отзыв о ней:
"Для тов. Зыкова колхоз - не социалистическая форма хозяйства, не путь к полной переделке мелкого товаропроизводителя. а путь более быстрого подъема индивидуального хозяйства".
Затем я получил фотокопию титульного листа книги "Русские поэты - современники Пушкина. Антология". Редакция Ц.Вольпе и Вл.Орлова (Государственное Издательство "Художественная Литература". Ленинград, 1937), где в статье о Веневитинове имеется такой абзац (с.683):
"15 марта 1827 года Веневитинов внезапно умер. В 1932 году, по случаю перенесения ряда литературных могил на другое кладбище, могила Веневитинова была вскрыта. Было обнаружено, что руки его лежали вытянутыми вдоль бедер. Такой обычай похорон применялся только при погребении самоубийц". Статья подписана инициалами Ц.В.
Пришла также книга "Цезарь Вольпе. Искусство непохожести", Москва, Советский писатель, 1991 (я заподозрил даже, не выпущена ли она специально из-за зыковской версии, но вряд ли). Составление Ф.Николаевской-Вольпе. Вступительная статья А.Нинова. На внутренней стороне обложки портрет Цезаря Вольпе, довольно молодого, примерно 25-30 лет, то есть за 10-15 лет до войны или нашей встречи с Зыковым (разительного несоответствия для такой дистанции не было).
С Ф.Николаевской-Вольпе мне связаться не пришлось: она скончалась в начале 1993 года. У А.Нинова в конце его вступительной статьи сказано: "Цезарь Самойлович Вольпе погиб в возрасте тридцати семи лет осенью 1941 года, в самом начале Отечественной войны, при переправе через Ладожское озеро из блокированного Ленинграда."
Но мне помнилось, что группы эвакуированных таким путем отправлялись на Северный Кавказ, а там, в 1942 году, были захвачены немцами, и многие увезены в Германию. Так группа геологов оказалась в Берлине, и некоторые из них вошли в состав власовского КОНР (Комитета освобождения народов России). Теоретически, если Вольпе и Зыков были в одной группе, и зыков погиб, а Вольпе выжил и очутился у немцев, то ради самосохранения он должен был прикрыться паспортными и биографическими данными Зыкова, с которым мог быть хорошо знаком.
Я написал А.Нинову письмо с просьбой об уточнениях, но он мне не ответил (возможно, виновата почта), но косвенным путем я узнал. что о гибели Цезаря Вольпе на "дороге жизни" ему сообщил в своей время литературовед Н.Я.Берковский и что это лишь версия, поскольку очевидцев и документальных подтверждений этого события нет.
С другой стороны, из рассказа следователя Деддио В.М.Байдалакову можно заключить, что зыков был казнен по обвинению в шпионаже (может быть, из-за его поведения в Югославии), а не как еврей, к тому же казнен и Ножин, который евреем не был. Таким образом, выходит, с наибольшей вероятностью, что Зыков, как и Вольпе - реальная личность под настоящей фамилией. Но откуда у "колхозоведа" такие литературоведческие знания и зачем он ими "наводит тень на плетень"?
Чтобы надежно убедиться в том, что Зыков и Вольпе - разные люди, мне было бы необходимо и достаточно заполучить добротный анфасный портрет Вольпе из непосредственно предвоенного времени, поскольку Зыкова я близко знал по совместной работе в течение полутора лет. А о знакомстве Зыкова с трудами Вольпе можно было бы судить, знай полную его биографию: был ли он не только сотрудником Бухарина, но и впоследствии каким-то работником издательского дела в Ленинграде?
Я нащупал следы родственников Зыкова в провинции, но тут я наткнулся на "колючие заграждения", которые характеризуют психологическую "перестройку перестройки": диктатуры нет, но вот насколько уже нет или еще нет? Обывательская, житейская мудрость салтыковского "премудрого пескаря" набирает силу: щуки еще нет, но лучше уже "не высовываться". Проще говоря, люди боятся раскрывать прошлое. Тут - проблема для историков, есть правда истины, а есть правда жизни. И есть шкала ценностей: кое-что останется скромным эпизодом. Такова, пожалуй, и вышеописанная "тайна".
P.S. Статья была написана и подготовлена к печати, когда я получил из США письмо некого М.Юппа, поэта, литературоведа и публициста (в "третьей эмиграции" с 1980 года), где он изложил сведения, собранные им в процессе исследования зыковской темы, просил моих дополнений, а также сообщал о контакте с редакцией "Известий".
Вслед за тем меня посетил боннский корреспондент "Известий" Е.Бовкун и взял интервью по поручению редакции.
Наконец, в середине апреля до меня дошла газета "Известия" (№52, 3.04.97) со статьей редакционной сотрудницы Эллы Максимовой под заглавием "Скрывшись под своей фамилией". Статья добротная, изобилует квалифицированно отобранными, оцененными и поданными сведениями. Дотошная журналистка даже съездила в Питер, порылась в личном фонде Вольпе в Публичной библиотеке, подвергла судебной экспертизе фотографии Зыкова и Вольпе, снабдила статью этими фотографиями с пометками экспертизы. Честно говоря, эти портреты, снятые в профиль, для лично знавших Зыкова не до конца убедительны и хотелось бы видеть Вольпе снятым анфас, перед самой войной; но и сделанное выглядит солидно.
Мой рассказ из интервью передан не совсем точно (в частности, мы не считали нашим идеалом "социализм без Сталина"), но это часто бывает при "поэтапной" передаче. зато освещена одна деталь, которую до сих пор считали выдумкой: о семейных связях Зыкова (или Вольпе) с наркомом Бубновым.
Оказалось, что Зыков призван в армию из Москвы, жена его Н.Д.Малькова числилась среди жильцов дома, выстроенного для сотрудников Библиотеки им.Ленина. Там работала жена Бубнова, а в 60-е годы некая молодая женщина по фамилии Малькова. В старой домовой книге числится Наталья Давыдовна Малькова, скончавшаяся в 1953 году. И еще: дочь Бубнова после ареста отца (1937 г.) укрывалась у тетки в том доме. Значит, не было дыма без огня.
Таким образом, речь должна идти о Милетии Зыкове, писавшем в начале 30-х годов из Воронежа, проживавшим перед войной в Москве, вероятно, связанным когда-то и как-то с редакцией "Известий" (Бухаринской?) и с изданием литературоведческих трудов Вольпе в Ленинграде.
Вопрос в том, насколько интересно и важно продолжать дальнейшие исследования по этой уже обстоятельно освещенной теме или удовлетвориться и успокоиться в том, что "тайна Милетия Зыкова" перестала быть тайной, а потому, пользуясь лексикой некоторых общеизвестных учреждений "дело закрыть".
"Посев", №4, 1997
Републикуется с незначительными сокращениями.