= февраль =
Сказка для siltar,
во-первых, потому что обилие лекций про сексизм и психошизоанализ заставляет ее остро реагировать на разнообразное гендерное и вполне однозначно воспринимать рекламу СуперСтроя "Он готов поменять пол в комнате",
во-вторых, в качестве вчерашнего карточного долга.
(вообще-то, я собиралась придумать пирожок про подпольную смену пола, стеб, игра слов-с и все прочее,
но получилось, как всегда, серьезно и про возвращение,
Итака - вечная тоже тема).
... а второй мой друг внезапно пол поменял,
то есть я возвращаюсь, звоню - как у тебя дела,
как ты здесь три года жил без меня?
И вот он мне отвечает: не жил, а жила,
но это не телефонно и не для мейла, встретимся, хорошо?
выпьем по рюмочке чая, по чашечке коньяка..
Ну, я рванула в наше кафе, и он почти сразу пришел.
То есть - пришла. Вот черт, не привыкну никак.
Как было дальше? Не знаю, сложно - не рассказать и не объяснить,
дом-то все тот же - другие стали ключи.
Я же о нем по-прежнему думаю "Леонид",
и обращаюсь к нему: "Леонид",
и она бы хотела меня поправить, но он молчит,
а она глядит на меня из глаз его, говорит о жизни его,
поправляет шарф
и в почти весенней живет Москве,
пахнет ветром и солнцем, не помнит прежних тревог,
будто много лет томилась в плену, теперь вот вышла на свет,
носит прежние джинсы и прежние свитера,
но какие-то новые украшения на груди,
пьет таблетки, регулярно наведывается к докторам...
Он писал же мне, часто, а об этом - не предупредил,
"да какая разница", - говорит, "что, возьмем еще коньяк?", - говорит,
я твержу про себя: Елена, не Леонид,
и как будто что-то тихонько горит,
а потом легонько саднит,
а потом становится как всегда,
я смотрю - прошло полтора часа,
я пьяна, я думаю: разные города,
и о скольком на самом деле друг другу не написать,
сколько не узнать уже, и не вспомнить - в одном играли дворе,
только вот в каком? и своей называли какую Москву?
Да, второй мой друг. А первый умер еще в октябре.
Двадцать лет - а кошки редко дольше живут,
и теперь я даже про месяц назад говорю, что это - давно,
все глаголы в прошедшем времени - ждал, утешал, хранил...
Лёня - Лена - допивает коньяк, и мы решаем пойти в кино.
Февраль. Двадцать первый век. И почти не достать чернил.
во-первых, потому что обилие лекций про сексизм и психошизоанализ заставляет ее остро реагировать на разнообразное гендерное и вполне однозначно воспринимать рекламу СуперСтроя "Он готов поменять пол в комнате",
во-вторых, в качестве вчерашнего карточного долга.
(вообще-то, я собиралась придумать пирожок про подпольную смену пола, стеб, игра слов-с и все прочее,
но получилось, как всегда, серьезно и про возвращение,
Итака - вечная тоже тема).
... а второй мой друг внезапно пол поменял,
то есть я возвращаюсь, звоню - как у тебя дела,
как ты здесь три года жил без меня?
И вот он мне отвечает: не жил, а жила,
но это не телефонно и не для мейла, встретимся, хорошо?
выпьем по рюмочке чая, по чашечке коньяка..
Ну, я рванула в наше кафе, и он почти сразу пришел.
То есть - пришла. Вот черт, не привыкну никак.
Как было дальше? Не знаю, сложно - не рассказать и не объяснить,
дом-то все тот же - другие стали ключи.
Я же о нем по-прежнему думаю "Леонид",
и обращаюсь к нему: "Леонид",
и она бы хотела меня поправить, но он молчит,
а она глядит на меня из глаз его, говорит о жизни его,
поправляет шарф
и в почти весенней живет Москве,
пахнет ветром и солнцем, не помнит прежних тревог,
будто много лет томилась в плену, теперь вот вышла на свет,
носит прежние джинсы и прежние свитера,
но какие-то новые украшения на груди,
пьет таблетки, регулярно наведывается к докторам...
Он писал же мне, часто, а об этом - не предупредил,
"да какая разница", - говорит, "что, возьмем еще коньяк?", - говорит,
я твержу про себя: Елена, не Леонид,
и как будто что-то тихонько горит,
а потом легонько саднит,
а потом становится как всегда,
я смотрю - прошло полтора часа,
я пьяна, я думаю: разные города,
и о скольком на самом деле друг другу не написать,
сколько не узнать уже, и не вспомнить - в одном играли дворе,
только вот в каком? и своей называли какую Москву?
Да, второй мой друг. А первый умер еще в октябре.
Двадцать лет - а кошки редко дольше живут,
и теперь я даже про месяц назад говорю, что это - давно,
все глаголы в прошедшем времени - ждал, утешал, хранил...
Лёня - Лена - допивает коньяк, и мы решаем пойти в кино.
Февраль. Двадцать первый век. И почти не достать чернил.