Зиланткон-2оо9. На правах отчета.
"Варя осторожненько, двумя пальцами, приподняла медальон, отщелкнула крышечку и увидела крошечный портрет. Этакая куколка, медхен-гретхен: золотые кудряшки, глазки, ротик, щечки. Ничего особенного. Варя с осуждением покосилась на спящего и залилась краской - из-под длинных ресниц на нее глядели серьезные глаза, ярко-голубые и с очень черными зрачками.
Объясняться было глупо, и Варя просто сбежала, что тоже получилось не очень умно, но, по крайней мере, обошлось без неприятной сцены. Как ни странно, впоследствии Фандорин вел себя так, как будто этот эпизод вообще места не имел".
(с) Б. Акунин "Турецкий гамбит".
Акунина мне вручила Венди. Я долго ходила вокруг да около, перебирала мотивации, а потом просто поехала с ним на Зилант. Мой первый Акунин, да. Книшшка началась в поезде и закончилась к вечеру первого дня - и было это запойно, головокружительно и глупо. Где-то даже наивно (разъять на приемы массовой литературы и принципы детектива). Я не могла не идентифицировать себя с Варей Суворовой (хоть это было и неприятно), а все из-за Фандорина и ее отношений с. Разумеется, Эраст Петрович создан быть героем девичьих грез, но я не о том. Я о "ненужных ассоциациях", как выразился Чеширский.
Фандорина может сыграть только один человек! - это ощущение преследовало меня с первых страниц. И заставляло воображение бежать наперегонки с сюжетом. Слова. Жесты. Лицо лирического героя номер два. А в какой-то момент мне начало казаться, что вся книга написана им. Совпадение стиля? Черт знает. Я уже ни за что не могу поручиться.
"Славный был крышеснос перед Господом!"
Меня спасли казематные: какая-то девушка технично отобрала Акунина, едва тот был дочитан, а Молька с Барахиром взамен вручили "Недотепу" Лукьяненко, вещь легкую, веселую и приятно-непринужденную (так что следующие два дня Зиланта тоже были ознаменованы жадным чтением).
Аллюзии и параллели. Где-то похихикать, где-то посимпатизировать, а вообще - скользить по поверхности. Над важным, над романом с Сибиллой, над чувством и долгом, над собой. Не задевая.
На Зиланте: скупить пол-ярмарки, фибулы, книшшки, магниты, значки, пушистые хвосты, клёвые литые шняшшки и пры и пры - как себе, так и на подарки.
Вместо похода в баню валяться на чужих спальниках и гладить серую мурчащую кошшку.
Обрести зелено-оранжевую расточку, похожую на морковку (забавность: это вторая расточка в моей жизни - и тоже сплетена девушкой по имени Антонина))).
Подвергнуться ментовскому экзорцизму.
Получить в подарок кошкосерьгу и таскать ее, почти не снимая.
После полуночи ходить в магазин (за хлебом и вином) под конвоем четырех мужиков.
Быть девушкой в громе и помогать другой девушке в громе (незнакомой) ссыпать семечки из многих маленьких пакетиков в один большой.
Организовать шабаш и при полной луне бить метлой и граблями развешанный по забору Очень Пыльный Ковер.
Выпить четыре глотка глинтвейна и произнести речь под хохот и аплодисменты.
По утрам сушить волосы феном, по вечерам - засыпать стремительным домкратом.
Кусать чужую шаурмяу.
Есть шоколадки и не есть быстрорастворимую еду.
Ходить на концерты.
С концертами, надо сказать, получилось глубоко печально, потому что ни "Башни Rowan", ни Медведева, ни Эжена, ни много кого еще.
Положение спасли Ёвин и "Тол Мириам" (а песня Ёвин, посвященная Умберто Эко, таки круче песни "Тол Мириам", посвященной Людвигу Витгенштейну! Той, которая "человек - это текст, лишенный всякого смысла").
Плюс был театр "Лориэн" со своей сборной солянкой, плюс Скади с удивительно чистым голосом и эльфийской сказкой ("Чертят, чертят черные стрижи..."), плюс Потаня с песнями на чужие хорошие стихи и с "Сагой боевых диагностов",
плюс Тим Скоренко, сильно и прекрасно спевший "Баюльную песню" и еще вторую, про императора Сёва (названия не знаю, увы) - ради этого стоило пойти на их с Нежевцом концерт.
Музыка между Марксом и Энгельсом.
Еще: финальный кусок "Турнира на песнях", некоторое количество видеопоказов (в т.ч. фангорнфильма про "Ренессанс"), худ.выставка и чудесное мероприятие - ярмарка мастеров, на правах рекламы "Второй Эпохи". Но фиг с ней, с рекламой! Я научилась делать гномские штуки из проволоки и бусинок, весьма эффектные! Могла бы еще чему-нибудь научиться, но время не резиновое, увы. Хватит с меня и проволоки.
ДК Ленина, наполненный прошлогодней памятью; и спокойствие. На этом Зиланте не было тех двоих, кто смог бы вызвать у меня учащенное сердцебиение;
впрочем, на концерте Скоренко один из них отчетливо померещился мне в человеке, сидящем впереди-и-слева. Зеленый свитер и нехарактерная осанка, но все-таки комок к горлу, пульс в ритме отбойного молотка и звездочки в глазах имели место быть - несколько секунд, пока человек не повернулся профилем. Он - выбритый, лукаво улыбающийся, хитрый - оказался ничуть не похож на лирического героя номер два. Скорее на Илияша.
Я поздравила себя с тем, что вижу призраков, и успокоилась снова.
Мои привязанности часто носят характер одержимости.
Столовая по-татарски - "ашханэ". Приятного аппетита - "ашыгыз мэмле булсын!" (и на стенах висят розовые цветы в рамочках, очевидно, для пущей приятности аппетита).
Подвал - "чыгу". Так что мы, Казематные Крысы, жили в чыгу.
Поконфликтовали немножко, не без этого.
Люди-люди.
Людей было много, люди были хорошие.
Тилорн, в поезде туда накормивший меня завтраком и объяснивший, что танки на платформах, мимо которых мы проезжали самайнской ночью, на самом деле САУ - самоходные артиллерийские установки.
Барахир и Молька, с которыми мы жили в одном помещении пятикомнатного ныне Каземата.
Эролин, шарабохавшаяся со мной по многим мероприятиям - было с кем обменяться мнениями, комментариями и советами.
Вэл, которого я спасала от кровавой пелены в глазах тарелкой столовского супа. И который спел "Дым".
Айка и другие казематные, делекие-близкие-милые.
Пушкин, возлежавший на синем надувном матрасе и разглагольствовавший о сексе.
Ворон Дегтярский, выдавший мне кремчик от морщин, когда я нечаянно вылила себе на лапу полкружки крутого кипятка из чайника (лапа зело болела весь вечер и половину следующего дня).
ШаТи, с которой мы вместе возвращались на раннеутреннем поезде. Чуть не опоздав на оный. )) Позавтракали в "МакДональдсе", весьма душевно поговорили и поиграли в бридж (я впервые выиграла у ШаТи, надо же!).
И отдельно - замечательная брянская женщина Вар, встреченная в последние пятнадцать минут моего последнего зилантодня. Это была скомканная, но очень, очень теплая встреча, наполнившая меня радостью.
"Этот мир состоит из любви", однозначно!
Много всякой фигни и деталей. Крылатые сосиски (я даже нарисовала одну в блокноте, пока Потаня пела), картинки в телефоне, курфюрста рука ("либо это расчлененка, либо оргия"), песня "Тол Мириам" про "люди добры", et cetera et cetera, всего не упомнить и не перечислить, я и так слишком затрынделась, "пора заканчивать эту волынку, Коба!"
Я вернулась - из зимы в осень, из Казани, где снег, сугробы и холодно, в Екатеринбург, где снега нет и гораздо теплее.
Обычно бывает наоборот.
А еще в Казани проезд 10 рублей!
............................
" - Не смотрите на меня так, словно у меня вдруг выросли рога и клыки, мадемуазель Барбара, - вполголоса произнес д'Эвре своим обычным голосом и устало потер глаза. - Разумеется, я не стану вас убивать и ни за что не хотел бы подвергать вашу жизнь опасности".
(с) Б. Акунин "Турецкий гамбит".
Меня всегда завораживали не люди (и даже не персонажи), а отношения между ними.
Познаю мир через связи.
Объясняться было глупо, и Варя просто сбежала, что тоже получилось не очень умно, но, по крайней мере, обошлось без неприятной сцены. Как ни странно, впоследствии Фандорин вел себя так, как будто этот эпизод вообще места не имел".
(с) Б. Акунин "Турецкий гамбит".
Акунина мне вручила Венди. Я долго ходила вокруг да около, перебирала мотивации, а потом просто поехала с ним на Зилант. Мой первый Акунин, да. Книшшка началась в поезде и закончилась к вечеру первого дня - и было это запойно, головокружительно и глупо. Где-то даже наивно (разъять на приемы массовой литературы и принципы детектива). Я не могла не идентифицировать себя с Варей Суворовой (хоть это было и неприятно), а все из-за Фандорина и ее отношений с. Разумеется, Эраст Петрович создан быть героем девичьих грез, но я не о том. Я о "ненужных ассоциациях", как выразился Чеширский.
Фандорина может сыграть только один человек! - это ощущение преследовало меня с первых страниц. И заставляло воображение бежать наперегонки с сюжетом. Слова. Жесты. Лицо лирического героя номер два. А в какой-то момент мне начало казаться, что вся книга написана им. Совпадение стиля? Черт знает. Я уже ни за что не могу поручиться.
"Славный был крышеснос перед Господом!"
Меня спасли казематные: какая-то девушка технично отобрала Акунина, едва тот был дочитан, а Молька с Барахиром взамен вручили "Недотепу" Лукьяненко, вещь легкую, веселую и приятно-непринужденную (так что следующие два дня Зиланта тоже были ознаменованы жадным чтением).
Аллюзии и параллели. Где-то похихикать, где-то посимпатизировать, а вообще - скользить по поверхности. Над важным, над романом с Сибиллой, над чувством и долгом, над собой. Не задевая.
На Зиланте: скупить пол-ярмарки, фибулы, книшшки, магниты, значки, пушистые хвосты, клёвые литые шняшшки и пры и пры - как себе, так и на подарки.
Вместо похода в баню валяться на чужих спальниках и гладить серую мурчащую кошшку.
Обрести зелено-оранжевую расточку, похожую на морковку (забавность: это вторая расточка в моей жизни - и тоже сплетена девушкой по имени Антонина))).
Подвергнуться ментовскому экзорцизму.
Получить в подарок кошкосерьгу и таскать ее, почти не снимая.
После полуночи ходить в магазин (за хлебом и вином) под конвоем четырех мужиков.
Быть девушкой в громе и помогать другой девушке в громе (незнакомой) ссыпать семечки из многих маленьких пакетиков в один большой.
Организовать шабаш и при полной луне бить метлой и граблями развешанный по забору Очень Пыльный Ковер.
Выпить четыре глотка глинтвейна и произнести речь под хохот и аплодисменты.
По утрам сушить волосы феном, по вечерам - засыпать стремительным домкратом.
Кусать чужую шаурмяу.
Есть шоколадки и не есть быстрорастворимую еду.
Ходить на концерты.
С концертами, надо сказать, получилось глубоко печально, потому что ни "Башни Rowan", ни Медведева, ни Эжена, ни много кого еще.
Положение спасли Ёвин и "Тол Мириам" (а песня Ёвин, посвященная Умберто Эко, таки круче песни "Тол Мириам", посвященной Людвигу Витгенштейну! Той, которая "человек - это текст, лишенный всякого смысла").
Плюс был театр "Лориэн" со своей сборной солянкой, плюс Скади с удивительно чистым голосом и эльфийской сказкой ("Чертят, чертят черные стрижи..."), плюс Потаня с песнями на чужие хорошие стихи и с "Сагой боевых диагностов",
плюс Тим Скоренко, сильно и прекрасно спевший "Баюльную песню" и еще вторую, про императора Сёва (названия не знаю, увы) - ради этого стоило пойти на их с Нежевцом концерт.
Музыка между Марксом и Энгельсом.
Еще: финальный кусок "Турнира на песнях", некоторое количество видеопоказов (в т.ч. фангорнфильма про "Ренессанс"), худ.выставка и чудесное мероприятие - ярмарка мастеров, на правах рекламы "Второй Эпохи". Но фиг с ней, с рекламой! Я научилась делать гномские штуки из проволоки и бусинок, весьма эффектные! Могла бы еще чему-нибудь научиться, но время не резиновое, увы. Хватит с меня и проволоки.
ДК Ленина, наполненный прошлогодней памятью; и спокойствие. На этом Зиланте не было тех двоих, кто смог бы вызвать у меня учащенное сердцебиение;
впрочем, на концерте Скоренко один из них отчетливо померещился мне в человеке, сидящем впереди-и-слева. Зеленый свитер и нехарактерная осанка, но все-таки комок к горлу, пульс в ритме отбойного молотка и звездочки в глазах имели место быть - несколько секунд, пока человек не повернулся профилем. Он - выбритый, лукаво улыбающийся, хитрый - оказался ничуть не похож на лирического героя номер два. Скорее на Илияша.
Я поздравила себя с тем, что вижу призраков, и успокоилась снова.
Мои привязанности часто носят характер одержимости.
Столовая по-татарски - "ашханэ". Приятного аппетита - "ашыгыз мэмле булсын!" (и на стенах висят розовые цветы в рамочках, очевидно, для пущей приятности аппетита).
Подвал - "чыгу". Так что мы, Казематные Крысы, жили в чыгу.
Поконфликтовали немножко, не без этого.
Люди-люди.
Людей было много, люди были хорошие.
Тилорн, в поезде туда накормивший меня завтраком и объяснивший, что танки на платформах, мимо которых мы проезжали самайнской ночью, на самом деле САУ - самоходные артиллерийские установки.
Барахир и Молька, с которыми мы жили в одном помещении пятикомнатного ныне Каземата.
Эролин, шарабохавшаяся со мной по многим мероприятиям - было с кем обменяться мнениями, комментариями и советами.
Вэл, которого я спасала от кровавой пелены в глазах тарелкой столовского супа. И который спел "Дым".
Айка и другие казематные, делекие-близкие-милые.
Пушкин, возлежавший на синем надувном матрасе и разглагольствовавший о сексе.
Ворон Дегтярский, выдавший мне кремчик от морщин, когда я нечаянно вылила себе на лапу полкружки крутого кипятка из чайника (лапа зело болела весь вечер и половину следующего дня).
ШаТи, с которой мы вместе возвращались на раннеутреннем поезде. Чуть не опоздав на оный. )) Позавтракали в "МакДональдсе", весьма душевно поговорили и поиграли в бридж (я впервые выиграла у ШаТи, надо же!).
И отдельно - замечательная брянская женщина Вар, встреченная в последние пятнадцать минут моего последнего зилантодня. Это была скомканная, но очень, очень теплая встреча, наполнившая меня радостью.
"Этот мир состоит из любви", однозначно!
Много всякой фигни и деталей. Крылатые сосиски (я даже нарисовала одну в блокноте, пока Потаня пела), картинки в телефоне, курфюрста рука ("либо это расчлененка, либо оргия"), песня "Тол Мириам" про "люди добры", et cetera et cetera, всего не упомнить и не перечислить, я и так слишком затрынделась, "пора заканчивать эту волынку, Коба!"
Я вернулась - из зимы в осень, из Казани, где снег, сугробы и холодно, в Екатеринбург, где снега нет и гораздо теплее.
Обычно бывает наоборот.
А еще в Казани проезд 10 рублей!
............................
" - Не смотрите на меня так, словно у меня вдруг выросли рога и клыки, мадемуазель Барбара, - вполголоса произнес д'Эвре своим обычным голосом и устало потер глаза. - Разумеется, я не стану вас убивать и ни за что не хотел бы подвергать вашу жизнь опасности".
(с) Б. Акунин "Турецкий гамбит".
Меня всегда завораживали не люди (и даже не персонажи), а отношения между ними.
Познаю мир через связи.