"Анатомия": лицо души и лицо тела.
Я сегодня весь день засыпала. И думала: "до концерта Арефьевой осталось шесть часов... до концерта Арефьевой осталось четыре часа... до концерта Арефьевой осталось два часа..." - эти часы истекали мучительно медленно, и в конце концов я пошла на концерт; я думала, что напишу "мы пошли", но нет, я пошла одна, и была одна, а вокруг меня как-то группировался-концентрировался разный народ,
все было хаотично, феерично, громко и совершенно офигительно!
"Ben Hall", в нем шум, и толпы, через кои протискиваются несчастные официантки, и воздух, которым уже один раз дышали, и холодный дым порциями, и музыка, Музыка с большой буквы,
она удар и катарсис,
душа свернулась и тут же развернулась,
просто ТЫДЫЩ! - и ааааааа, как по бутербродику небесному размазывает.
Я очень сумбурно сейчас пишу, потому что иначе никак.
Я, кажется, улыбалась и глаза закрывала. Я чувствовала запах вишни (потому что нюхала табак) и не могла стоять на ногах (это очень сложно - неподвижно стоять дольше семи минут!). Я хотела писать прекрасное, строки появлялись и тут же забывались. Их было не жаль.
Я не знала ни одной песни, кроме финальной, где-то теряла нить и потом подхватывала, внимала божественному голосу Арефьевой и боянистым анекдотам - и, разумеется, виолончели! Я влюбилась в виолончель! (и в того человека, который к ней прилагается). Ровно на один вечер. Вообще-то, там было не так важно, в кого влюбиться. Но тут такая занятная игра - закрываешь глаза и ушами души своей слышишь четыре полнокровных, звучных инструмента! Открываешь глаза - и видишь два. Закрываешь глаза - четыре. Открываешь - два. Ах, блин!
Они живые, живые!
Катарсисов было четыре, сейчас распишу по песням:
- "Бритва Оккама";
- "Семь с половиной";
- "Джазовый вечер у "Бедных людей";
- "Сиртаки" - в самом финале, прощание после прощания после прощания, бешеный ритм, бешеный свет, жизнь в чистом виде -
и я внезапно вспоминаю пятый класс. Как высокие девочки, в их числе Вирна, задрапированные простынями, танцевали сиртаки; это только кажется, что медленно, а на самом деле быстро и ловко. А мы, остальные, танцевали про "policeman dressed in blue", но зря. Потому что пятый класс - время греков.
Что еще?
Запишу Арефьевские перлы, чтоб не забыть.
1) А три человека - это уже совершенно другие отношения!
2) Ну, мы наловчились показывать песни жестами. И вот он мне показывает <...>. Я:
- Это что, "Голова, сердце, жопа?"
Он:
- "Подумай о душе"! А это я просто виолончель поправлял.
3) Курица не птица, вокалист не музыкант.
Про свет. Свет был бешеный совершенно, кислотный, ночь в Крыму - все в дыму, ног Арефьевой было не видно, а тонкие руки по локоть в розовом, тень - фиолетовая на зеленой стене, у виолончели багровые струны, у виолончелиста голубое лицо, скрипач желтый. И оно всё мигает! Если это был не эстетический пиздец, то я не знаю, что пиздец!
Люди-люди. Людей было числом до фига, и неожиданно много оказалось знакомых.
Во-первых, там присутствовал библиотечный конгломерат: коллега моя
ezhik_ptica, Ульяна и я (Ульяна, кстати, с юношем мужем - тоже эстетический шок);
во-вторых, Рыська (которая Бука-под-елкой) со своим мужиком;
в-третьих, Аркаша Кленов и Сова. С Совой мы очень мило, тепло и приятно потрындели, она взрослая такая, мягкая такая, красивая такая! Про наших спрашивала, про Вирну тож. А Аркаша вцепился в "Смерть и приключения Е.П."
(У Аркаши в жилах вишневый сок вместо крови; и я его, кстати, перед самым концертом вспоминала).
Из наших - Чешир, ясное дело; с ним мы обменивались впечатлениями в первом отделении, совпадая мыслями и понимая друг друга до того, как они будут высказаны; обросшая Леста; Мрриэль, Виконт и Торен; Папафеникс Инуки и Яна.
С Папойфениксом мы в перерыве читали меню и перекидывались самолетиками через стол. А Яна страдала. )
(Реклама "Рады и Терновника" похожа на "антон симаков магия вуду", хихикс!).
За круглым столиком в центре зала сидел представительный мужчина почти средних лет, с чуть посеребренными волосами и в очках - то ли смутно знакомый, то ли на кого-то ужасно-ужасно похожий. Будь мы в Питере, я бы решила, что это Серый Мышелов aka Че, обросший шевелюрой. Но мы не в Питере.
Мужчина приковывал взгляд.
... А после концерта нас встретили бородатый Азазель и Олечка!
Дико приятно было (хоть и не меня они встречали, ан и меня, вроде как, тоже).
Наобнимались, поговорили наспех, купили живительной "колы" на всех, очень душевно и весело было; потом мы с Виконтом слопали по блину в байкерском киоске, и я поспешила домой.
Патамушта спать, черт подери!
* * *
Предконцертный ёпизод.
Иду я, значится, от Куйбышева на юг, поравнялась с синагогой; обозреваю ее, вспоминаю пафосное открытие - и тут хопа, плеер незамедлительно выдает "Дом молитвы моей".
Тьфу! ))
Переключаю песню, двигаюсь дальше.
В этот момент начинают громко звонить колокола кафедрального собора, а в плеере выпадает "Ангел истребления".
У моего плеера есть чувство юмора, да.
Но так и нет имени. Сейчас уже не имеет смысла: плеер скоро сдохнет.
Мне будет его не хватать. ((
Такой резонанс со мной и окружающей действительностью!
* * *
А еще я сидела на декоративной бочке.
И нарядно повязала себе белый шарфик (при помощи кольца).
Патамушта на концерт надо ходить нарядной, как учила меня мама. ))
* * *
Дописала и осознала, что подходящих тэгов нет. Ни про музыку, ни про людей. (
И что из Арефьевой хорошая муза!
Музыканты - музы Канта!
P.S. Надо еще сказать: ее раннее творчество нравилось мне больше; но и то, что сейчас, тоже мозг выносит. Я понимаю, почему Аркаша Кленов и моя коллега были на этом концерте!
все было хаотично, феерично, громко и совершенно офигительно!
"Ben Hall", в нем шум, и толпы, через кои протискиваются несчастные официантки, и воздух, которым уже один раз дышали, и холодный дым порциями, и музыка, Музыка с большой буквы,
она удар и катарсис,
душа свернулась и тут же развернулась,
просто ТЫДЫЩ! - и ааааааа, как по бутербродику небесному размазывает.
Я очень сумбурно сейчас пишу, потому что иначе никак.
Я, кажется, улыбалась и глаза закрывала. Я чувствовала запах вишни (потому что нюхала табак) и не могла стоять на ногах (это очень сложно - неподвижно стоять дольше семи минут!). Я хотела писать прекрасное, строки появлялись и тут же забывались. Их было не жаль.
Я не знала ни одной песни, кроме финальной, где-то теряла нить и потом подхватывала, внимала божественному голосу Арефьевой и боянистым анекдотам - и, разумеется, виолончели! Я влюбилась в виолончель! (и в того человека, который к ней прилагается). Ровно на один вечер. Вообще-то, там было не так важно, в кого влюбиться. Но тут такая занятная игра - закрываешь глаза и ушами души своей слышишь четыре полнокровных, звучных инструмента! Открываешь глаза - и видишь два. Закрываешь глаза - четыре. Открываешь - два. Ах, блин!
Они живые, живые!
Катарсисов было четыре, сейчас распишу по песням:
- "Бритва Оккама";
- "Семь с половиной";
- "Джазовый вечер у "Бедных людей";
- "Сиртаки" - в самом финале, прощание после прощания после прощания, бешеный ритм, бешеный свет, жизнь в чистом виде -
и я внезапно вспоминаю пятый класс. Как высокие девочки, в их числе Вирна, задрапированные простынями, танцевали сиртаки; это только кажется, что медленно, а на самом деле быстро и ловко. А мы, остальные, танцевали про "policeman dressed in blue", но зря. Потому что пятый класс - время греков.
Что еще?
Запишу Арефьевские перлы, чтоб не забыть.
1) А три человека - это уже совершенно другие отношения!
2) Ну, мы наловчились показывать песни жестами. И вот он мне показывает <...>. Я:
- Это что, "Голова, сердце, жопа?"
Он:
- "Подумай о душе"! А это я просто виолончель поправлял.
3) Курица не птица, вокалист не музыкант.
Про свет. Свет был бешеный совершенно, кислотный, ночь в Крыму - все в дыму, ног Арефьевой было не видно, а тонкие руки по локоть в розовом, тень - фиолетовая на зеленой стене, у виолончели багровые струны, у виолончелиста голубое лицо, скрипач желтый. И оно всё мигает! Если это был не эстетический пиздец, то я не знаю, что пиздец!
Люди-люди. Людей было числом до фига, и неожиданно много оказалось знакомых.
Во-первых, там присутствовал библиотечный конгломерат: коллега моя
ezhik_ptica, Ульяна и я (Ульяна, кстати, с юношем мужем - тоже эстетический шок);
во-вторых, Рыська (которая Бука-под-елкой) со своим мужиком;
в-третьих, Аркаша Кленов и Сова. С Совой мы очень мило, тепло и приятно потрындели, она взрослая такая, мягкая такая, красивая такая! Про наших спрашивала, про Вирну тож. А Аркаша вцепился в "Смерть и приключения Е.П."
(У Аркаши в жилах вишневый сок вместо крови; и я его, кстати, перед самым концертом вспоминала).
Из наших - Чешир, ясное дело; с ним мы обменивались впечатлениями в первом отделении, совпадая мыслями и понимая друг друга до того, как они будут высказаны; обросшая Леста; Мрриэль, Виконт и Торен; Папафеникс Инуки и Яна.
С Папойфениксом мы в перерыве читали меню и перекидывались самолетиками через стол. А Яна страдала. )
(Реклама "Рады и Терновника" похожа на "антон симаков магия вуду", хихикс!).
За круглым столиком в центре зала сидел представительный мужчина почти средних лет, с чуть посеребренными волосами и в очках - то ли смутно знакомый, то ли на кого-то ужасно-ужасно похожий. Будь мы в Питере, я бы решила, что это Серый Мышелов aka Че, обросший шевелюрой. Но мы не в Питере.
Мужчина приковывал взгляд.
... А после концерта нас встретили бородатый Азазель и Олечка!
Дико приятно было (хоть и не меня они встречали, ан и меня, вроде как, тоже).
Наобнимались, поговорили наспех, купили живительной "колы" на всех, очень душевно и весело было; потом мы с Виконтом слопали по блину в байкерском киоске, и я поспешила домой.
Патамушта спать, черт подери!
* * *
Предконцертный ёпизод.
Иду я, значится, от Куйбышева на юг, поравнялась с синагогой; обозреваю ее, вспоминаю пафосное открытие - и тут хопа, плеер незамедлительно выдает "Дом молитвы моей".
Тьфу! ))
Переключаю песню, двигаюсь дальше.
В этот момент начинают громко звонить колокола кафедрального собора, а в плеере выпадает "Ангел истребления".
У моего плеера есть чувство юмора, да.
Но так и нет имени. Сейчас уже не имеет смысла: плеер скоро сдохнет.
Мне будет его не хватать. ((
Такой резонанс со мной и окружающей действительностью!
* * *
А еще я сидела на декоративной бочке.
И нарядно повязала себе белый шарфик (при помощи кольца).
Патамушта на концерт надо ходить нарядной, как учила меня мама. ))
* * *
Дописала и осознала, что подходящих тэгов нет. Ни про музыку, ни про людей. (
И что из Арефьевой хорошая муза!
Музыканты - музы Канта!
P.S. Надо еще сказать: ее раннее творчество нравилось мне больше; но и то, что сейчас, тоже мозг выносит. Я понимаю, почему Аркаша Кленов и моя коллега были на этом концерте!