Шаг
Я стою на самом краю и смотрю вниз. Подо мной простирается вселенская бесконечность, подёрнутая дымкой вечернего тумана, единственно чистого вещества во всём этом проклятом месте. Я смотрю вниз, и мне страшно. Страшно возвращаться. Возвращаться к ним.
Возвращаться.
Падение кажется спасением. Несколько секунд, растянутых в бесконечность, и - свобода. Больше не придётся бежать, бежать, бежать в гротескном колесе социума и непрестанно выбирать между злом, злом, злом и злом. Навязанные мысли, насаждённые идеалы.
Ненависть.
Всепоглощающая ненависть.
Чьи преступления наименее ужасны?
Чья идеология наименее бесчеловечна?
Тех ли, кто под знаменем религии сжигает на кострах людей? Тех ли, кто именем науки практикует живосечение? Тех ли, кто проповедует чистоту расы или нации, немецкой или еврейской? Тех ли, кто под эгидой свободы и равенства душит в людях человечность и делает их рабами меньшинств? Тех ли, кто свято верует, что каноны большинства есть истина? Тех ли, кто во имя идеи безжалостно убивает кровных братьев?
Мужчины ненавидят женщин. Женщины ненавидят мужчин. Дети презирают взрослых. Взрослые подавляют детей. Нации впиваются друг другу в глотки, а когда вокруг не остаётся врагов, пожирают сами себя. Замкнутый круг. Порочная цикличная система.
Под сапогами монархистов, несущих стяг Рейхстага, трещат и лопаются хрупкие черепа славянских детей. На штыках красных повисают, истекая кровью, священники и белые офицеры. Одни изничтожают бандерлогов, другие давят колорадов. Одни рисуют свастики на синагогах, другие с ухмылкой харкают на могилы гоев. Одни живодёры, другие презирают людей. Одним мешают жить чужие дети, другим старики, третьим инвалиды.
Но я знаю, знаю, что всех их объединяет.
Оправдание.
У каждого из них есть.
Оправдание.
И твёрдое знание, кого именно нужно истребить, чтобы мир стал.
Идеален.
Идеальный мир. Мир комфорта. Мир чудовищной справедливости.
Идеальный.
Стерильный.
Совершенный.
Шаг вперёд. Последний. К спасению.
Возвращаться.
Падение кажется спасением. Несколько секунд, растянутых в бесконечность, и - свобода. Больше не придётся бежать, бежать, бежать в гротескном колесе социума и непрестанно выбирать между злом, злом, злом и злом. Навязанные мысли, насаждённые идеалы.
Ненависть.
Всепоглощающая ненависть.
Чьи преступления наименее ужасны?
Чья идеология наименее бесчеловечна?
Тех ли, кто под знаменем религии сжигает на кострах людей? Тех ли, кто именем науки практикует живосечение? Тех ли, кто проповедует чистоту расы или нации, немецкой или еврейской? Тех ли, кто под эгидой свободы и равенства душит в людях человечность и делает их рабами меньшинств? Тех ли, кто свято верует, что каноны большинства есть истина? Тех ли, кто во имя идеи безжалостно убивает кровных братьев?
Мужчины ненавидят женщин. Женщины ненавидят мужчин. Дети презирают взрослых. Взрослые подавляют детей. Нации впиваются друг другу в глотки, а когда вокруг не остаётся врагов, пожирают сами себя. Замкнутый круг. Порочная цикличная система.
Под сапогами монархистов, несущих стяг Рейхстага, трещат и лопаются хрупкие черепа славянских детей. На штыках красных повисают, истекая кровью, священники и белые офицеры. Одни изничтожают бандерлогов, другие давят колорадов. Одни рисуют свастики на синагогах, другие с ухмылкой харкают на могилы гоев. Одни живодёры, другие презирают людей. Одним мешают жить чужие дети, другим старики, третьим инвалиды.
Но я знаю, знаю, что всех их объединяет.
Оправдание.
У каждого из них есть.
Оправдание.
И твёрдое знание, кого именно нужно истребить, чтобы мир стал.
Идеален.
Идеальный мир. Мир комфорта. Мир чудовищной справедливости.
Идеальный.
Стерильный.
Совершенный.
Шаг вперёд. Последний. К спасению.