Язык - русский....
Оригинал взят у evgknyaginin в «Высоких слов словенских не надобеть»
На вопрос, какой алфавит используется в русском языке, любой более-менее образованный человек ответит: «Кириллица, названная так по имени ее создателя, великого просветителя IX века Кирилла». И ошибется, причем дважды.
Во-первых, Кирилл, равно как и Мефодий, не имел отношения к кириллице. Во-вторых, кириллица, в которой первоначально было 43 буквы, в том числе 19 гласных, к настоящему времени обрезана более чем на четверть. Если бы летописец Нестор, первопечатник Иван Федоров или даже протопоп Аввакум познакомились с современным алфавитом и услышали то, что мы сейчас называем русской речью, они бы сочли, что наш язык не только не русский, но даже не славянский.
Принцип Мусина-Пушкина
Вероятно, первым, кто начал безжалостно сокращать кириллицу, был Петр I. Поначалу он вообще намеревался ввести на Руси латиницу, но эта задача оказалась чересчур сложной. Для примера: когда в конце XIX века Льюис Кэролл путешествовал по России, он записал русское слово «защищающихся». На латинице оно выглядит так: zаshtshееshtshауоуshtshееkhsуа. Убедившись, что латиница не подходит, Петр I принялся создавать нечто вроде латинизированной кириллицы. При выборе букв руководствовались принципом, который сформулировал Иван Мусин-Пушкин. Переводчика «Географии» он напутствовал так: «Со всем усердием трудися, и высоких слов словенских не надобеть, но посольского приказу употреби слова».
Короче говоря, в алфавите оставили лишь те буквы, которые предпочитали использовать полуграмотные дьяки. Сложные в начертании «кси», «пси», большие и малые «юсы» и прочие буквы безжалостно убрали. От надстрочных знаков (титла, покрытия, взметы, силы), которые дьяки по лености пропускали, также решили избавиться. Взамен добавили несколько букв из латиницы. Алфавит получился на загляденье - простой и доступный, очищенный от всего лишнего. Нашлись, правда, злопыхатели, утверждавшие, что в кириллице не могло быть лишних букв, но этих ретроградов, как водится, никто не слушал.
Император собрался было вообще покончить с церковно-славянским языком, переведя на «новояз» Библию и богослужебную литературу, но, к счастью, не успел это сделать. На протяжении многих лет два языка существовали вместе, причем церковно-славянский язык служил непоколебимым фундаментом, на котором строилось величественное здание русского языка. Но с течением времени между ними образовалась пропасть. В 1858 году Священный синод русской православной церкви согласился перевести Священное Писание на русский язык, так как к тому времени подавляющее большинство населения России уже не понимало церковно-славянского языка.
В 1862 году редактор скандально известных «Московских ведомостей» Михаил Катков заявил: «Дело исправления орфографии следует начать с отмены «ера» в конце слов. Сбережение от устранения буквы «ъ» составило бы примерно 8% затрат на набор, печать и бумагу». Замечание вроде бы резонное. Буква «ер» на конце слов после твердых согласных (например, мужъ, камышъ, контръ-адмиралъ) первоначально означала очень краткий гласный звук. С течением времени его перестали произносить, поскольку и так все было понятно, а буква осталась. Зачем, спрашивается, она нужна?
Вообще-то, письменность любого языка может основываться на двух принципах: этимологическом (слова пишутся так, как писались столетия тому назад, несмотря на то, что их произношение уже изменилось) и фонетическом (слова пишутся так, как произносятся). В подавляющем большинстве европейских языков принят этимологический принцип. У французов, например, гласная или согласная буква на конце слова, как правило, не читается, а зачастую вообще не играет никакой роли. Но вот что странно - французы вовсе не намерены убирать совершенно ненужные буквы, считая, что это нарушит историческую преемственность. Относительно правил английской орфографии даже сочиняют анекдоты, самый безобидный из которых звучит так: «Если написано «Манчестер», следует читать «Ливерпуль». Но англичане, свято соблюдающие традиции, исправлять свою архаичную орфографию не собираются.
Правописание с задних партА вот в царской России идея упрощения русского языка нашла широкую поддержку. Однако до революции реализовать ее не удалось - против этого выступили многие писатели, историки и философы. «Реформа эта нелепа, - гневно заявлял Лев Толстой. - Язык - это последствие жизни; он создался исторически, и малейшая черточка в нем имеет свое особое, осмысленное значение».
Мечта господина Каткова сбылась 17 октября 1918 года, когда Совет народных комиссаров утвердил декрет «О введении новой орфографии». В целях «облегчения широким массам усвоения русской грамоты и освобождения школы от непроизводительного труда при изучении правописания» из революционного алфавита выбросили не только букву «ер» (позже ее частично вернули, переименовав в твердый знак), но и «ять». Эту букву тоже посчитали лишней. Она употреблялась в 128-ми корнях слов русского языка, а также в нескольких суффиксах и окончаниях, которые гимназисты были вынуждены заучивать наизусть. Чтобы легче было запомнить, существовали стихи, которые начинались со слов:
А какой был смысл все это запоминать, если с петровских времен буква «ять» читалась как «е»? Вроде бы никакого. Однако при сопоставлении славянских языков, например, русского, украинского и польского, выясняется, что вместо русской «яти» в украинском обязательно звучит «і», а в польском «я». В результате российский «бѣдный бѣсъ» в Украине предстает «бідним бісом», а в Польше «бядным бясом». С буквой «е» подобной замены не происходит. Потеря «яти» в русском языке означала потерю связи между звуками русского и других славянских языков, утрату языком славянских корней.
Буква под названием «фита» в кириллице первоначально служила для обозначения межзубного звука вроде английского «th». К XIX веку она уже произносилась как «ф», но для этого звука существовала другая буква - «ферт». Понятно, что в ходе реформы «фиту» выбросили. То, что эта буква пришла из глубокой древности и традиционно применялась для обозначения древнегреческих и библейских имен и названий, для авторов реформы не имело никакого значения. Точно так же они расправились с буквой, которая в кириллице обозначала десятку. Зачем, в самом деле, утруждать учеников, заставляя их запоминать, где используется древняя десятеричная «i», а где восьмеричная «и», тем более что к началу XX века обе эти буквы народ по простоте душевной читал одинаково. Тут, правда, вышла промашка. В русском языке было два слова, похожих по звучанию: «мiръ» (вселенная, общество) и «миръ» (покой, тишина). После реформы осталось одно. В результате название романа Льва Толстого «Война и мiръ» исказилось. То же самое произошло и с революционным лозунгом «Миру - мир», который был заимствован из богослужебного «мира мiрови у Господа просимъ». Про «ижицу», которая на протяжении XVIII - XIX веков то отменялась, то вновь возвращалась, большевики и вовсе забыли. Прав был учитель словесности, который по поводу реформы орфографии сухо заметил: «Старо это новое правописание, оно искони гнездилось на задних партах, у лентяев и неспособных».
Как слышится, так и пишетсяВ 1919 году, следуя заветам Петра I, научный отдел Наркомпроса высказался «о желательности введения латинского шрифта для всех народностей, населяющих территорию республики». Начать решили с малых народностей, поставив, в частности, задачу заменить «архаическую запутанную арабскую письменность более доступной широким трудящимся массам латинизированной письменностью». Особенно при этом пострадали абазинцы и кабардинцы. Их алфавиты превратились в мешанину латинских, русских и вновь созданных графических знаков и по своей сложности и запутанности превосходили прежнюю арабскую письменность. Всего удалось изуродовать 50 древних языков (из 72-х языков народов СССР, имевших письменность). В конце 30-х годов организаторы этой кампании вполне заслуженно отправились на нары.
Это надолго отрезвило тех, кто места себе не находил, стремясь упростить орфографию. Лишь в 1962 году при Институте русского языка АН СССР была образована новая орфографическая комиссия, которую возглавил академик Виноградов.
Комиссия сочла крайне необходимым поправить некоторые слова. Так, например, на конце слов после шипящих (мышь, речь, мощь, намажь) предлагалось убрать мягкий знак. А зачем он нужен, если его не слышно? Зато какая будет экономия! Тогда же возникла идея писать слова «брошюра», «жюри» и «парашют» через «у». В довершение всего авторитетная комиссия предложила ввести в оборот новое слово - «заец».
Тогда очередное упрощение русского языка удалось предотвратить. Сейчас реформаторы вновь подняли головы. Вот, например, что предлагает член российской орфографической комиссии, профессор Касаткин: «Ученик вполне может ориентироваться на общее правило, которое существует для большинства случаев, - проверка ударением. В слове «плавать» ударение падает на «а» в первом слоге? Значит, и слово «плавец» можно допустить». Бедный Пушкин, он, видимо, нетвердо знал правила русской орфографии, а потому совершил непростительную ошибку:
Погиб и кормщик, и пловец! -
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою.Все идет к тому, что через какое-то время русский язык вообще будет напоминать широко распространенный в Интернете язык «падонкафф». Интересно, что на литовско-белорусско-польском пограничье люди уже разговаривают почти так же. На вопрос, кто вы, русские или белорусы, они отвечают: «Мы тутэмйши» ( здешние). А на вопрос, на каком языке вы общаетесь, пожимают плечами: «Мы по-промсту говорим».
Говорить, конечно, можно на любом языке, включая матерный. А вот думать, точнее, мыслить (в кириллице названия букв составляли фразу «Како люди мыслете?») можно лишь на том, который вобрал в себя мудрость тысячелетий. Недаром князь Сергей Волконский предрекал, что реформа орфографии будет иметь печальные последствия: «Дурное правописание родит дурное мышление».
На вопрос, какой алфавит используется в русском языке, любой более-менее образованный человек ответит: «Кириллица, названная так по имени ее создателя, великого просветителя IX века Кирилла». И ошибется, причем дважды.
Во-первых, Кирилл, равно как и Мефодий, не имел отношения к кириллице. Во-вторых, кириллица, в которой первоначально было 43 буквы, в том числе 19 гласных, к настоящему времени обрезана более чем на четверть. Если бы летописец Нестор, первопечатник Иван Федоров или даже протопоп Аввакум познакомились с современным алфавитом и услышали то, что мы сейчас называем русской речью, они бы сочли, что наш язык не только не русский, но даже не славянский.
Принцип Мусина-Пушкина
Вероятно, первым, кто начал безжалостно сокращать кириллицу, был Петр I. Поначалу он вообще намеревался ввести на Руси латиницу, но эта задача оказалась чересчур сложной. Для примера: когда в конце XIX века Льюис Кэролл путешествовал по России, он записал русское слово «защищающихся». На латинице оно выглядит так: zаshtshееshtshауоуshtshееkhsуа. Убедившись, что латиница не подходит, Петр I принялся создавать нечто вроде латинизированной кириллицы. При выборе букв руководствовались принципом, который сформулировал Иван Мусин-Пушкин. Переводчика «Географии» он напутствовал так: «Со всем усердием трудися, и высоких слов словенских не надобеть, но посольского приказу употреби слова».
Короче говоря, в алфавите оставили лишь те буквы, которые предпочитали использовать полуграмотные дьяки. Сложные в начертании «кси», «пси», большие и малые «юсы» и прочие буквы безжалостно убрали. От надстрочных знаков (титла, покрытия, взметы, силы), которые дьяки по лености пропускали, также решили избавиться. Взамен добавили несколько букв из латиницы. Алфавит получился на загляденье - простой и доступный, очищенный от всего лишнего. Нашлись, правда, злопыхатели, утверждавшие, что в кириллице не могло быть лишних букв, но этих ретроградов, как водится, никто не слушал.
Император собрался было вообще покончить с церковно-славянским языком, переведя на «новояз» Библию и богослужебную литературу, но, к счастью, не успел это сделать. На протяжении многих лет два языка существовали вместе, причем церковно-славянский язык служил непоколебимым фундаментом, на котором строилось величественное здание русского языка. Но с течением времени между ними образовалась пропасть. В 1858 году Священный синод русской православной церкви согласился перевести Священное Писание на русский язык, так как к тому времени подавляющее большинство населения России уже не понимало церковно-славянского языка.
В 1862 году редактор скандально известных «Московских ведомостей» Михаил Катков заявил: «Дело исправления орфографии следует начать с отмены «ера» в конце слов. Сбережение от устранения буквы «ъ» составило бы примерно 8% затрат на набор, печать и бумагу». Замечание вроде бы резонное. Буква «ер» на конце слов после твердых согласных (например, мужъ, камышъ, контръ-адмиралъ) первоначально означала очень краткий гласный звук. С течением времени его перестали произносить, поскольку и так все было понятно, а буква осталась. Зачем, спрашивается, она нужна?
Вообще-то, письменность любого языка может основываться на двух принципах: этимологическом (слова пишутся так, как писались столетия тому назад, несмотря на то, что их произношение уже изменилось) и фонетическом (слова пишутся так, как произносятся). В подавляющем большинстве европейских языков принят этимологический принцип. У французов, например, гласная или согласная буква на конце слова, как правило, не читается, а зачастую вообще не играет никакой роли. Но вот что странно - французы вовсе не намерены убирать совершенно ненужные буквы, считая, что это нарушит историческую преемственность. Относительно правил английской орфографии даже сочиняют анекдоты, самый безобидный из которых звучит так: «Если написано «Манчестер», следует читать «Ливерпуль». Но англичане, свято соблюдающие традиции, исправлять свою архаичную орфографию не собираются.
Правописание с задних партА вот в царской России идея упрощения русского языка нашла широкую поддержку. Однако до революции реализовать ее не удалось - против этого выступили многие писатели, историки и философы. «Реформа эта нелепа, - гневно заявлял Лев Толстой. - Язык - это последствие жизни; он создался исторически, и малейшая черточка в нем имеет свое особое, осмысленное значение».
Мечта господина Каткова сбылась 17 октября 1918 года, когда Совет народных комиссаров утвердил декрет «О введении новой орфографии». В целях «облегчения широким массам усвоения русской грамоты и освобождения школы от непроизводительного труда при изучении правописания» из революционного алфавита выбросили не только букву «ер» (позже ее частично вернули, переименовав в твердый знак), но и «ять». Эту букву тоже посчитали лишней. Она употреблялась в 128-ми корнях слов русского языка, а также в нескольких суффиксах и окончаниях, которые гимназисты были вынуждены заучивать наизусть. Чтобы легче было запомнить, существовали стихи, которые начинались со слов:
А какой был смысл все это запоминать, если с петровских времен буква «ять» читалась как «е»? Вроде бы никакого. Однако при сопоставлении славянских языков, например, русского, украинского и польского, выясняется, что вместо русской «яти» в украинском обязательно звучит «і», а в польском «я». В результате российский «бѣдный бѣсъ» в Украине предстает «бідним бісом», а в Польше «бядным бясом». С буквой «е» подобной замены не происходит. Потеря «яти» в русском языке означала потерю связи между звуками русского и других славянских языков, утрату языком славянских корней.
Буква под названием «фита» в кириллице первоначально служила для обозначения межзубного звука вроде английского «th». К XIX веку она уже произносилась как «ф», но для этого звука существовала другая буква - «ферт». Понятно, что в ходе реформы «фиту» выбросили. То, что эта буква пришла из глубокой древности и традиционно применялась для обозначения древнегреческих и библейских имен и названий, для авторов реформы не имело никакого значения. Точно так же они расправились с буквой, которая в кириллице обозначала десятку. Зачем, в самом деле, утруждать учеников, заставляя их запоминать, где используется древняя десятеричная «i», а где восьмеричная «и», тем более что к началу XX века обе эти буквы народ по простоте душевной читал одинаково. Тут, правда, вышла промашка. В русском языке было два слова, похожих по звучанию: «мiръ» (вселенная, общество) и «миръ» (покой, тишина). После реформы осталось одно. В результате название романа Льва Толстого «Война и мiръ» исказилось. То же самое произошло и с революционным лозунгом «Миру - мир», который был заимствован из богослужебного «мира мiрови у Господа просимъ». Про «ижицу», которая на протяжении XVIII - XIX веков то отменялась, то вновь возвращалась, большевики и вовсе забыли. Прав был учитель словесности, который по поводу реформы орфографии сухо заметил: «Старо это новое правописание, оно искони гнездилось на задних партах, у лентяев и неспособных».
Как слышится, так и пишетсяВ 1919 году, следуя заветам Петра I, научный отдел Наркомпроса высказался «о желательности введения латинского шрифта для всех народностей, населяющих территорию республики». Начать решили с малых народностей, поставив, в частности, задачу заменить «архаическую запутанную арабскую письменность более доступной широким трудящимся массам латинизированной письменностью». Особенно при этом пострадали абазинцы и кабардинцы. Их алфавиты превратились в мешанину латинских, русских и вновь созданных графических знаков и по своей сложности и запутанности превосходили прежнюю арабскую письменность. Всего удалось изуродовать 50 древних языков (из 72-х языков народов СССР, имевших письменность). В конце 30-х годов организаторы этой кампании вполне заслуженно отправились на нары.
Это надолго отрезвило тех, кто места себе не находил, стремясь упростить орфографию. Лишь в 1962 году при Институте русского языка АН СССР была образована новая орфографическая комиссия, которую возглавил академик Виноградов.
Комиссия сочла крайне необходимым поправить некоторые слова. Так, например, на конце слов после шипящих (мышь, речь, мощь, намажь) предлагалось убрать мягкий знак. А зачем он нужен, если его не слышно? Зато какая будет экономия! Тогда же возникла идея писать слова «брошюра», «жюри» и «парашют» через «у». В довершение всего авторитетная комиссия предложила ввести в оборот новое слово - «заец».
Тогда очередное упрощение русского языка удалось предотвратить. Сейчас реформаторы вновь подняли головы. Вот, например, что предлагает член российской орфографической комиссии, профессор Касаткин: «Ученик вполне может ориентироваться на общее правило, которое существует для большинства случаев, - проверка ударением. В слове «плавать» ударение падает на «а» в первом слоге? Значит, и слово «плавец» можно допустить». Бедный Пушкин, он, видимо, нетвердо знал правила русской орфографии, а потому совершил непростительную ошибку:
Погиб и кормщик, и пловец! -
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою.Все идет к тому, что через какое-то время русский язык вообще будет напоминать широко распространенный в Интернете язык «падонкафф». Интересно, что на литовско-белорусско-польском пограничье люди уже разговаривают почти так же. На вопрос, кто вы, русские или белорусы, они отвечают: «Мы тутэмйши» ( здешние). А на вопрос, на каком языке вы общаетесь, пожимают плечами: «Мы по-промсту говорим».
Говорить, конечно, можно на любом языке, включая матерный. А вот думать, точнее, мыслить (в кириллице названия букв составляли фразу «Како люди мыслете?») можно лишь на том, который вобрал в себя мудрость тысячелетий. Недаром князь Сергей Волконский предрекал, что реформа орфографии будет иметь печальные последствия: «Дурное правописание родит дурное мышление».