"Профессия моей мечты: тюремный надзиратель"
Вот уж, не дано предугадать, чем отзовутся некоторые впечатления раннего детства. Когда Патрику было 6 лет, он видел, как его деда арестовывают и уводят в тюрьму. Потом время от времени он этого деда в тюрьме навещал, но только не из родственной привязанности и даже не из чувства долга, а из-за искреннего восторга, вызвавшего у него работой тюремных надсмотрщиков, которые ежедневно и безнаказанно демонстрировали свою силу и власть над жизнью других людей.
Недавно я ехала в машине с вежливым, пунктуальным, обходительным молодым человеком 21 года от роду -- этим самым Патриком. По дороге разговорились и он гордо рассказал мне, что уже полтора года как он работает по "профессии своей мечты", тюремным надзирателем неподалёку от Берлина. (Немецкий официальный термин: "Justizvollzugsbeamter" - чиновник, ответственный за осуществление правосудия.)
Патрик не без удовольствия рассказывает о приобретенном рабочем опыте.
В свой первый же рабочий месяц он отдубасил какого-то арестанта, который, очевидно, был с ним не слишком вежлив и деликатен. "Откуда же мне было знать, что это запрещено?!" - Действительно, откуда? Разве поступая на работу тюремным надзирателем, догадаешься о том, что безнаказанно бить людей запрещено? Изначально Патрик было немного запереживал, что такое невинное заблуждение может обратиться для него отстранением от службы или, как минимум, наказанием. Однако отделавшись простым выговором, он вновь уверовал в свои силы и благородство намерений.
Право, в работе его мечты есть много запоминающихся моментов. Например, ему особенно нравится, когда заключенные отказываются мыться или, например, принимать пищу и им приходится помогать. Делает это команда из пяти агрессивных надсмотрщиков в защитных костюмах вооруженая дубинкам. Чем не team work?
"Мне есть что им сказать," - объявляет Патрик. Многие коллеги считают так же. По-этому, например, плюнуть в еду заключенного или подставить ему подножку - это дело чести. Тут я поинтересовалась, не думает ли он, что на это есть закон и вынесенный судом приговор, а также спросила, знает ли он, что самосуд это тоже уголовное преступление. Выяснилось, что он в курсе и по-этому "при исполнении" нужно быть особенно осторожным и избегать камер (что, в общем, не так уж сложно, уверяет Патрик). Речь, кстати, идёт о молодёжной тюрьме для 17-21-летних.
А вот коллега Патрика несколько сглупил. "Снизошел" до какой-то миловидной арестантки, а она, стерва, не оценила, и, прямо скажем, оторвала мужику солидную часть его мужского достоинства. Так как Патрик в это время стоял на стрёме, он всё видел своими глазами и знает, что стерва сама ему строила глазки, а этот наивненько купился. И вот простофиле пришлось покинуть льготную должность и заплатить штраф. Однако Патрика так не проведешь; он знает, чего хочет.
Иногда мне хочется быть журналисткой и вместо заметки в своём журнале написать об этом в статью Spiegel или Zeit. Проблема лишь в том, что я право не верю, что ситуацию этим можно изменить. Ведь парадокс: человек без "синдрома надзирателя" никогда, ни за что добровольно не возьмется за такую работу; значит, те кто берутся с радостью, "порода" полностью сформировавшаяся хладнокровных садистов, люди с комплексом демонстрации собственной силы и превосходства в поисках применения своих потребностей. "Я всегда был совершенно хладнокровен" - без тени стеснения рассказывает Патрик, - "когда арестовывали деда, когда болела и умерла бабушка, меня все это совершенно не печалило, даже не интересовало."
Узнав ментальный узор, я поинтересовалась, не думал ли Патрик когда-либо потупить на службу в германскую армию (Bundeswehr). И что же, совершенно верно, если бы у молодого человека не сложилось с карьерой его мечты, он бы переориентировался на должность офицера. И стал бы им, думаю я. Там как раз таких и ищут, и продвигают.
Так в чем разница между теми, с одной стороны решетки, и этими - с другой? Я вижу только одну: "те" часто, почти всегда, осознают, что они совершили нечто неправильное, иногда непоправимое; если и не осознают, то им как минимум об ней объявляют. "Эти" же, живут в полной уверенности своей неисчерпаемой правоты. У них сформировавшаяся система ценностей; они же нашли сферу её применения.
И вот эта наша (германская, но не только) право-исполнительная система поддерживает и потакает данной ментально-социальной диспозиции. Обучаемые работают в тюрьме с первого дня. При этом, по неведанным причинам, в программу первого года обучения не входит ни одного курса объясняющего основы правовой системы, зато тренировки по рукопашному бою 2 раза в неделю обязательны. Статус чиновника, защита от увольнения, социальные льготы и почти 3000 евро в месяц обеспечены каждому начинающий сотруднику после окончания образования. "Да, это работа моей мечты." - с уверенностью повторяет Патрик.
Недавно я ехала в машине с вежливым, пунктуальным, обходительным молодым человеком 21 года от роду -- этим самым Патриком. По дороге разговорились и он гордо рассказал мне, что уже полтора года как он работает по "профессии своей мечты", тюремным надзирателем неподалёку от Берлина. (Немецкий официальный термин: "Justizvollzugsbeamter" - чиновник, ответственный за осуществление правосудия.)
Патрик не без удовольствия рассказывает о приобретенном рабочем опыте.
В свой первый же рабочий месяц он отдубасил какого-то арестанта, который, очевидно, был с ним не слишком вежлив и деликатен. "Откуда же мне было знать, что это запрещено?!" - Действительно, откуда? Разве поступая на работу тюремным надзирателем, догадаешься о том, что безнаказанно бить людей запрещено? Изначально Патрик было немного запереживал, что такое невинное заблуждение может обратиться для него отстранением от службы или, как минимум, наказанием. Однако отделавшись простым выговором, он вновь уверовал в свои силы и благородство намерений.
Право, в работе его мечты есть много запоминающихся моментов. Например, ему особенно нравится, когда заключенные отказываются мыться или, например, принимать пищу и им приходится помогать. Делает это команда из пяти агрессивных надсмотрщиков в защитных костюмах вооруженая дубинкам. Чем не team work?
"Мне есть что им сказать," - объявляет Патрик. Многие коллеги считают так же. По-этому, например, плюнуть в еду заключенного или подставить ему подножку - это дело чести. Тут я поинтересовалась, не думает ли он, что на это есть закон и вынесенный судом приговор, а также спросила, знает ли он, что самосуд это тоже уголовное преступление. Выяснилось, что он в курсе и по-этому "при исполнении" нужно быть особенно осторожным и избегать камер (что, в общем, не так уж сложно, уверяет Патрик). Речь, кстати, идёт о молодёжной тюрьме для 17-21-летних.
А вот коллега Патрика несколько сглупил. "Снизошел" до какой-то миловидной арестантки, а она, стерва, не оценила, и, прямо скажем, оторвала мужику солидную часть его мужского достоинства. Так как Патрик в это время стоял на стрёме, он всё видел своими глазами и знает, что стерва сама ему строила глазки, а этот наивненько купился. И вот простофиле пришлось покинуть льготную должность и заплатить штраф. Однако Патрика так не проведешь; он знает, чего хочет.
Иногда мне хочется быть журналисткой и вместо заметки в своём журнале написать об этом в статью Spiegel или Zeit. Проблема лишь в том, что я право не верю, что ситуацию этим можно изменить. Ведь парадокс: человек без "синдрома надзирателя" никогда, ни за что добровольно не возьмется за такую работу; значит, те кто берутся с радостью, "порода" полностью сформировавшаяся хладнокровных садистов, люди с комплексом демонстрации собственной силы и превосходства в поисках применения своих потребностей. "Я всегда был совершенно хладнокровен" - без тени стеснения рассказывает Патрик, - "когда арестовывали деда, когда болела и умерла бабушка, меня все это совершенно не печалило, даже не интересовало."
Узнав ментальный узор, я поинтересовалась, не думал ли Патрик когда-либо потупить на службу в германскую армию (Bundeswehr). И что же, совершенно верно, если бы у молодого человека не сложилось с карьерой его мечты, он бы переориентировался на должность офицера. И стал бы им, думаю я. Там как раз таких и ищут, и продвигают.
Так в чем разница между теми, с одной стороны решетки, и этими - с другой? Я вижу только одну: "те" часто, почти всегда, осознают, что они совершили нечто неправильное, иногда непоправимое; если и не осознают, то им как минимум об ней объявляют. "Эти" же, живут в полной уверенности своей неисчерпаемой правоты. У них сформировавшаяся система ценностей; они же нашли сферу её применения.
И вот эта наша (германская, но не только) право-исполнительная система поддерживает и потакает данной ментально-социальной диспозиции. Обучаемые работают в тюрьме с первого дня. При этом, по неведанным причинам, в программу первого года обучения не входит ни одного курса объясняющего основы правовой системы, зато тренировки по рукопашному бою 2 раза в неделю обязательны. Статус чиновника, защита от увольнения, социальные льготы и почти 3000 евро в месяц обеспечены каждому начинающий сотруднику после окончания образования. "Да, это работа моей мечты." - с уверенностью повторяет Патрик.