Lingvo Tretii Imperii. Язык Третьего рейха
Простите что опять перепост. Ну что ж, словесность - не моя профессия.
Читайте, перечитываайте. Пожалуйста!!
Оригинал взят у dimagubin в Lingvo Tretii Imperii. Язык Третьего рейха
Я прочитанные книги конспектирую самым неудачным, однако практически удобным для журналиста способом: выписываю цитаты. Конспект в колонку не вставишь, а вот цитату - запросто. Как-то я даже предложил Ивану Засурскому написать для "Частного корреспондента" рецензию на книгу, состоящую из одних цитат. Засурский впал от нового жанра в ажитацию, однако текст так и не вышел. Это легко понять: цитата упускает контекст, в отличие от конспекта.
Тем не менее ниже я хочу дать (и в дальнейшем намерен это также делать) подборку из "LTI. Язык Третьего Рейха" немецкого филолога Виктора Клемперера. Клемперер был по происхождению еврей, спасся при Гитлере чудом (чудом оказалась его жена - по счастью для Клемперера, чистокровная немка), вел наблюдения за языком. ( Здесь можно прочесть, почему меня интересует литература о Третьем Рейхе).
Заметку о современном русском языке ненависти и о наблюдениях за языком Третьего Рейха Клемперера мне не удалось опубликовать ни в одном современном российском издании (это второй мой не опубликованный за последние годы текст. Первый назывался "Интеллигенция и революция", он вышел только в моей книге "Налог на Родину").
Так что вот вам цитаты из "Языка Рейха".
<о языке и молодежи>
…мне то и дело бросалось в глаза, что молодые люди - при всей их непричастности и искреннем стремлении заполнить пробелы и исправить ошибки поверхностного образования - упорно следуют нацистскому стереотипу мышления. Они и не подозревают об этом; усвоенное ими словоупотребление вносит путаницу в их умы, вводит в соблазн. Мы беседовали о смысле культуры, гуманизма, демократии, и у меня возникало ощущение, что вот-вот вспыхнет свет, вот-вот прояснится кое-что в этих благодарных умах, но тут вставал кто нибудь и начинал говорить… о героическом поступке, или о геройском сопротивлении, или просто о героизме. В тот самый момент, когда это слово вступало… в игру, всякая ясность исчезала, и мы снова с головой погружались в чадное облако нацизма.
<об идеологии и заимствованиях>
Во многом нацистский язык опирается на заимствования из других языков, остальное взято в основном из немецкого языка догитлеровского периода. Но он изменяет значения слов, частоту их употребления, он делает всеобщим достоянием то, что раньше было принадлежностью отдельных личностей или крошечных групп, он монополизирует для узкопартийного узуса то, что прежде было всеобщим достоянием, и все это - слова, группы слов, конструкции фраз - пропитывает своим ядом, ставит на службу своей ужасной системе, превращая речь в мощнейшее, предельно открытое и предельно скрытое средство вербовки.
<о морали>
…мне даже в голову не могло прийти, что этот образ мыслей когда-нибудь сможет воплотиться в дела, что «совесть, раскаяние и мораль» действительно будут вытравлены из сознания целой армии, целого народа.
<о Геббельсе и вранье на выборах>
Я сужу как интеллектуал, а господин Геббельс рассчитывает на опьяненную массу. И, кроме того, на страх людей образованных. Тем более, что никто не верит в соблюдение тайны выборов.
<о понятности речи народу>
Доступная народу речь - речь конкретная; чем больше она взывает к чувствам, а не к разуму, тем доступнее она народу. Переходя от облегчения работы разума к его сознательному отключению или оглушению, речь преступает границу, за которой доступность превращается в демагогию или совращение народа.
<о привычке к ироническим кавычкам>
В LTI… иронические кавычки встречаются во много раз чаще обычных. Ведь для LTI нейтральность невыносима, ему всегда необходим противник, которого надо унизить... Чемберлен, Черчилль и Рузвельт - всегда «политики» в иронических кавычках, Эйнштейн - «ученый», Ратенау - «немец», как Гейне - «„немецкий“ поэт». Все газетные статьи, все тексты речей в печати кишели этими ироническими кавычками, но попадались они и в более уравновешенных добросовестных исследованиях. Они неразрывно связаны с печатным существованием LTI, с интонацией Гитлера и Геббельса, они - врожденный признак LTI.
<о традиции и разрыве с традицией в революции>
В любой революции, в какой бы области она ни происходила - политической, социальной, в искусстве или литературе, - действуют две тенденции: во первых, воля к совершенно новому, когда резко подчеркивается разрыв с предшествующими нормами, а во вторых, потребность в подключении к существующей традиции для оправдания новизны. Нельзя быть абсолютно новым, всегда приходится возвращаться к тому, против чего нагрешила сменяемая эпоха: назад к человечеству, или к нации, или к нравственности, или к подлинной сущности искусства, и т.д., и т.п. Отчетливо проявляются обе эти тенденции в наименованиях и переименованиях.
<прямо как о нас>
Силе легенды подвластны больше всего люди, не получившие гуманитарного образования и несведущие в истории.
<о романтизме как корне нацизма и об изоляционизме>
…идеал германизма оградил романтиков (с точки зрения нацистов - помешал им) от того, чтобы сделать выводы из сознания их избранничества как германцев. Но национальное самосознание, перегретое до национализма и шовинизма, сжигает и эту защитную преграду. При этом полностью утрачивается чувство принадлежности ко всему человечеству; ведь в собственном народе содержится все самое ценное, что относится к человечеству, а что касается противников Германии - «Убейте их! И суд мира / Не спросит вас о причинах!»
<о нацизме как о китчевом романтизме>
…все, что определяет сущность нацизма, уже содержится, как в зародыше, в романтизме: развенчание разума, сведение человека к животному, прославление идеи власти, преклонение перед хищником, белокурой бестией… чудовищное обвинение справедливо, невзирая на все созданные романтизмом ценности… …корень нацизма: это суженный, ограниченный, извращенный романтизм. Если я добавлю: кичевый романтизм, то это будет самым точным обозначением духовной и стилистической общности обоих вождей.
<снова прямо как о нас>
…философствование есть деятельность рассудка, логического мышления, а для нацизма это смертельный враг.
<о мещанском сознании и об отвержении чужаков>
Для мещан человек, по другому одетый, по иному говорящий, - это не другой человек, а другое животное из другого сарая, с которым не может быть никакого взаимопонимания, но которого надо ненавидеть и гнать, не жалея зубов и когтей. Раса как понятие науки и псевдонауки существует только с середины 18 столетия. Но как чувство инстинктивного отвержения чужака, кровной вражды к нему, расовое сознание характерно для самой низкой ступени развития человечества, которая была преодолена, как только отдельное племя выучилось смотреть на другое племя не как на стаю иной породы.
<и еще раз как про нас>
Для нацистской педагогики главной была убежденность учеников, их приверженность неискаженному нацизму, так что убежденность и в общем, и в частном стояла на первом месте и ценилась выше способностей и умения, выше знаний.
<о политых поливальщиках>
Язык победителя… говорить на нем даром не проходит: его вдыхают и живут под его диктовку.
<о силе пропаганды>
Но vox populi, гласа народа, не существует, есть только voces populi, голоса народа, и установить, который из них истинный, то есть определяет ход событий, можно только впоследствии. Нет даже полной уверенности и в том, все ли, кто смеялся или бранился, услышав чересчур наглую ложь Геббельса, действительно остались незатронутыми ею... С 1933 г. я уже был абсолютно уверен в том, что давно подозревал и просто не хотел признавать, - что… в каждом образованном человеке содержится частица народной души и порой совершенно бесполезно знать о том, что тебе врут, бесполезна вся критическая зоркость; и в какой-то момент напечатанная ложь меня осилит, если она проникает в меня со всех сторон, если вокруг остается все меньше и меньше людей, наконец, совсем никого не остается, кто бы подверг ее сомнению.
Нет, с этим проклятием суперлатива не все так просто, как представляет себе логика. Конечно, похвальба и ложь выдают себя, их выводят на чистую воду, их распознают как похвальбу и ложь, и для многих под конец стала очевидной бессильная глупость геббельсовской пропаганды. Но столь же справедливо и другое: пропаганда, разоблаченная как похвальба и ложь, тем не менее действенна, если только хватает упорства без смущения продолжать ее; проклятие суперлатива - это не всегда саморазрушение, но достаточно часто - разрушение противостоящего ему интеллекта; и Геббельс был, пожалуй, одареннее, чем мне хотелось бы признать, а бессильная глупость была не такой уж глупой и не такой уж бессильной.
<об Олимпиаде>
Другим фактором популяризации спорта, создания вокруг него атмосферы почета и славы была Олимпиада 1936 г. Для Третьего рейха настолько важно было предстать на этом международном мероприятии перед лицом всего мира ведущим культурным государством (а кроме того, он, как уже говорилось, по всей своей ментальности ставит достижения тела на одну доску с достижениями духа, мало того, даже выше их), что он провел эти Олимпийские игры с неслыханным блеском
<о предательстве и предателях>
…часто я задавал себе один и тот же вопрос, на который не могу ответить и сегодня: «Как это стало возможным, что образованные люди совершили такое предательство по отношению к образованию, культуре, человечности?» С <гестаповцами> Колотило и Харкуном все ясно - они были примитивными скотами (несмотря на их офицерские чины); тут приходится терпеть, если уж ничего не можешь с этим сделать. Тут не над чем ломать голову. Но как быть с человеком образованным, таким как этот историк литературы! А вслед за ним выныривает еще масса литераторов, поэтов, журналистов, толпа образованных людей. Всюду предательство, куда ни посмотри.
Читайте, перечитываайте. Пожалуйста!!
Оригинал взят у dimagubin в Lingvo Tretii Imperii. Язык Третьего рейха
Я прочитанные книги конспектирую самым неудачным, однако практически удобным для журналиста способом: выписываю цитаты. Конспект в колонку не вставишь, а вот цитату - запросто. Как-то я даже предложил Ивану Засурскому написать для "Частного корреспондента" рецензию на книгу, состоящую из одних цитат. Засурский впал от нового жанра в ажитацию, однако текст так и не вышел. Это легко понять: цитата упускает контекст, в отличие от конспекта.
Тем не менее ниже я хочу дать (и в дальнейшем намерен это также делать) подборку из "LTI. Язык Третьего Рейха" немецкого филолога Виктора Клемперера. Клемперер был по происхождению еврей, спасся при Гитлере чудом (чудом оказалась его жена - по счастью для Клемперера, чистокровная немка), вел наблюдения за языком. ( Здесь можно прочесть, почему меня интересует литература о Третьем Рейхе).
Заметку о современном русском языке ненависти и о наблюдениях за языком Третьего Рейха Клемперера мне не удалось опубликовать ни в одном современном российском издании (это второй мой не опубликованный за последние годы текст. Первый назывался "Интеллигенция и революция", он вышел только в моей книге "Налог на Родину").
Так что вот вам цитаты из "Языка Рейха".
<о языке и молодежи>
…мне то и дело бросалось в глаза, что молодые люди - при всей их непричастности и искреннем стремлении заполнить пробелы и исправить ошибки поверхностного образования - упорно следуют нацистскому стереотипу мышления. Они и не подозревают об этом; усвоенное ими словоупотребление вносит путаницу в их умы, вводит в соблазн. Мы беседовали о смысле культуры, гуманизма, демократии, и у меня возникало ощущение, что вот-вот вспыхнет свет, вот-вот прояснится кое-что в этих благодарных умах, но тут вставал кто нибудь и начинал говорить… о героическом поступке, или о геройском сопротивлении, или просто о героизме. В тот самый момент, когда это слово вступало… в игру, всякая ясность исчезала, и мы снова с головой погружались в чадное облако нацизма.
<об идеологии и заимствованиях>
Во многом нацистский язык опирается на заимствования из других языков, остальное взято в основном из немецкого языка догитлеровского периода. Но он изменяет значения слов, частоту их употребления, он делает всеобщим достоянием то, что раньше было принадлежностью отдельных личностей или крошечных групп, он монополизирует для узкопартийного узуса то, что прежде было всеобщим достоянием, и все это - слова, группы слов, конструкции фраз - пропитывает своим ядом, ставит на службу своей ужасной системе, превращая речь в мощнейшее, предельно открытое и предельно скрытое средство вербовки.
<о морали>
…мне даже в голову не могло прийти, что этот образ мыслей когда-нибудь сможет воплотиться в дела, что «совесть, раскаяние и мораль» действительно будут вытравлены из сознания целой армии, целого народа.
<о Геббельсе и вранье на выборах>
Я сужу как интеллектуал, а господин Геббельс рассчитывает на опьяненную массу. И, кроме того, на страх людей образованных. Тем более, что никто не верит в соблюдение тайны выборов.
<о понятности речи народу>
Доступная народу речь - речь конкретная; чем больше она взывает к чувствам, а не к разуму, тем доступнее она народу. Переходя от облегчения работы разума к его сознательному отключению или оглушению, речь преступает границу, за которой доступность превращается в демагогию или совращение народа.
<о привычке к ироническим кавычкам>
В LTI… иронические кавычки встречаются во много раз чаще обычных. Ведь для LTI нейтральность невыносима, ему всегда необходим противник, которого надо унизить... Чемберлен, Черчилль и Рузвельт - всегда «политики» в иронических кавычках, Эйнштейн - «ученый», Ратенау - «немец», как Гейне - «„немецкий“ поэт». Все газетные статьи, все тексты речей в печати кишели этими ироническими кавычками, но попадались они и в более уравновешенных добросовестных исследованиях. Они неразрывно связаны с печатным существованием LTI, с интонацией Гитлера и Геббельса, они - врожденный признак LTI.
<о традиции и разрыве с традицией в революции>
В любой революции, в какой бы области она ни происходила - политической, социальной, в искусстве или литературе, - действуют две тенденции: во первых, воля к совершенно новому, когда резко подчеркивается разрыв с предшествующими нормами, а во вторых, потребность в подключении к существующей традиции для оправдания новизны. Нельзя быть абсолютно новым, всегда приходится возвращаться к тому, против чего нагрешила сменяемая эпоха: назад к человечеству, или к нации, или к нравственности, или к подлинной сущности искусства, и т.д., и т.п. Отчетливо проявляются обе эти тенденции в наименованиях и переименованиях.
<прямо как о нас>
Силе легенды подвластны больше всего люди, не получившие гуманитарного образования и несведущие в истории.
<о романтизме как корне нацизма и об изоляционизме>
…идеал германизма оградил романтиков (с точки зрения нацистов - помешал им) от того, чтобы сделать выводы из сознания их избранничества как германцев. Но национальное самосознание, перегретое до национализма и шовинизма, сжигает и эту защитную преграду. При этом полностью утрачивается чувство принадлежности ко всему человечеству; ведь в собственном народе содержится все самое ценное, что относится к человечеству, а что касается противников Германии - «Убейте их! И суд мира / Не спросит вас о причинах!»
<о нацизме как о китчевом романтизме>
…все, что определяет сущность нацизма, уже содержится, как в зародыше, в романтизме: развенчание разума, сведение человека к животному, прославление идеи власти, преклонение перед хищником, белокурой бестией… чудовищное обвинение справедливо, невзирая на все созданные романтизмом ценности… …корень нацизма: это суженный, ограниченный, извращенный романтизм. Если я добавлю: кичевый романтизм, то это будет самым точным обозначением духовной и стилистической общности обоих вождей.
<снова прямо как о нас>
…философствование есть деятельность рассудка, логического мышления, а для нацизма это смертельный враг.
<о мещанском сознании и об отвержении чужаков>
Для мещан человек, по другому одетый, по иному говорящий, - это не другой человек, а другое животное из другого сарая, с которым не может быть никакого взаимопонимания, но которого надо ненавидеть и гнать, не жалея зубов и когтей. Раса как понятие науки и псевдонауки существует только с середины 18 столетия. Но как чувство инстинктивного отвержения чужака, кровной вражды к нему, расовое сознание характерно для самой низкой ступени развития человечества, которая была преодолена, как только отдельное племя выучилось смотреть на другое племя не как на стаю иной породы.
<и еще раз как про нас>
Для нацистской педагогики главной была убежденность учеников, их приверженность неискаженному нацизму, так что убежденность и в общем, и в частном стояла на первом месте и ценилась выше способностей и умения, выше знаний.
<о политых поливальщиках>
Язык победителя… говорить на нем даром не проходит: его вдыхают и живут под его диктовку.
<о силе пропаганды>
Но vox populi, гласа народа, не существует, есть только voces populi, голоса народа, и установить, который из них истинный, то есть определяет ход событий, можно только впоследствии. Нет даже полной уверенности и в том, все ли, кто смеялся или бранился, услышав чересчур наглую ложь Геббельса, действительно остались незатронутыми ею... С 1933 г. я уже был абсолютно уверен в том, что давно подозревал и просто не хотел признавать, - что… в каждом образованном человеке содержится частица народной души и порой совершенно бесполезно знать о том, что тебе врут, бесполезна вся критическая зоркость; и в какой-то момент напечатанная ложь меня осилит, если она проникает в меня со всех сторон, если вокруг остается все меньше и меньше людей, наконец, совсем никого не остается, кто бы подверг ее сомнению.
Нет, с этим проклятием суперлатива не все так просто, как представляет себе логика. Конечно, похвальба и ложь выдают себя, их выводят на чистую воду, их распознают как похвальбу и ложь, и для многих под конец стала очевидной бессильная глупость геббельсовской пропаганды. Но столь же справедливо и другое: пропаганда, разоблаченная как похвальба и ложь, тем не менее действенна, если только хватает упорства без смущения продолжать ее; проклятие суперлатива - это не всегда саморазрушение, но достаточно часто - разрушение противостоящего ему интеллекта; и Геббельс был, пожалуй, одареннее, чем мне хотелось бы признать, а бессильная глупость была не такой уж глупой и не такой уж бессильной.
<об Олимпиаде>
Другим фактором популяризации спорта, создания вокруг него атмосферы почета и славы была Олимпиада 1936 г. Для Третьего рейха настолько важно было предстать на этом международном мероприятии перед лицом всего мира ведущим культурным государством (а кроме того, он, как уже говорилось, по всей своей ментальности ставит достижения тела на одну доску с достижениями духа, мало того, даже выше их), что он провел эти Олимпийские игры с неслыханным блеском
<о предательстве и предателях>
…часто я задавал себе один и тот же вопрос, на который не могу ответить и сегодня: «Как это стало возможным, что образованные люди совершили такое предательство по отношению к образованию, культуре, человечности?» С <гестаповцами> Колотило и Харкуном все ясно - они были примитивными скотами (несмотря на их офицерские чины); тут приходится терпеть, если уж ничего не можешь с этим сделать. Тут не над чем ломать голову. Но как быть с человеком образованным, таким как этот историк литературы! А вслед за ним выныривает еще масса литераторов, поэтов, журналистов, толпа образованных людей. Всюду предательство, куда ни посмотри.