(no subject)
Про хорошие, отличные вещи (С). Внезапное.
Прошлым летом с ковкой не сложилось - то жара, то отпуск, то гарь, то снова жара. Но какие-то штуки садовые смастерили. От поделок осталась куча металлических обрезков. Листа особенно много. Бестолковые - ни туда, ни сюда - металлические лоскуты. Годные, разве что, для калл. Калла (она же Calla, Richardia, Zantedeschia), чтобы вы знали, отлично делается из обрезка любой, даже самой невозможной, конфигурации. В два нагрева. Сунул треугольничек металла в горн, подержал там до красненького, вынул, отстучал молоточком по всей поверхности, еще раз сунул, вынул и чипцами в кулёк загнул. Потом быстренько сверху железный и еще горячий кулёчик разгубастил во все стороны. Вот тебе и калла! Осталось приварить головку к прутку, красить по желанию.
У нас этих некрашеных калл, как плесени. Правда. Каллы, когда стоят рядом, сильно похожи на плесень, только очень большую. Девать их некуда. Все, кому надо, уже по калле у нас утащил. Немного кому, скажу я вам, нужна в доме железная Калла (она же Calla, Richardia, Zantedeschia).
В августе что-ли заехал к нам Шнайдер - бывший Питонов штурман, чуткой души и нечеловеческого интеллекта человек. Хотел, чтобы мы ему треногу сварили для парковки. Потому как в их пафосном доме на Ленинском парковочное место - ценность, и чтобы эту ценность добыть, жители пафосного дома готовы на разные подлости. Например, конусы воровать. Поставит Шнайдер с утра конус на свое законное, кооперативным начальником дома выделенное парковочное место. Вечером приедет - ни места, и, что самое обидное, ни конуса. Спрашивается, ну зачем? Зачем состоятельным добрым бюргерам конусы в таком количестве? Никто не знает. Но факт остается фактом - пиздят-с.
Поэтому Шнайдер надумал отказаться от маленьких, симпатичных полосатых штучек, которые так хороши в интерьере какой-нибудь роскошной в стиле ампир или арт-деко трешки, а вместо конуса водрузить железную высокую (метра полтора, так чтобы в багажник татя с трудом помещалась, да и весила тоже изрядно) треногу. И даже пусть её спихнут с парковки. Но хоть не того-с... Не взвожделеют.
Вы многих видели людей, вожделеющих полутораметровую железную дуру? Вот. И мы не многих.
Сварили треногу за полчаса. Здоровая такая! Крепкая. Прям трогаешь её и понимаешь - вещь! Подумали. Покурили. Еще подумали. Решили - надо украсить. То есть Шнайдер интеллигентно сопротивлялся, но мы вошли во вкус и алкали креатива. Чтобы не просто так три прута на подставке, а искусство. Долго, понятно, не размышляли. Выдернули из земли калликов наших три штучки, обмотали их пруты-стебли вокруг крученых треножьих ног, трогательно вывернули калличьи головки к земле. Всплакнули. Приварили...
Ну, в общем... Такой немудреный символизм получился. Макабрического характера и кладбищенского орнамента. Смысл (он же мессидж) изделия считывался однозначно и сразу - "тот, кто спиздит эту треногу, под этой же треногой будет и зарыт".
- Давайте покрасим что ли? - Креатива мне явно не доставало. Хотелось парить в эмпиреях. И брызгаться из баллончика. Хейо!
- И листик приварим вот тут, а ножки загнём в волюты, - включился в процесс Питон.
- Ну... Как знаете. Мне уже все равно. - Ах! Как же красиво евреи умеют озвучить безысходность и обреченность!
Красок в доме нашлось две. Золотая. И кислотно-зеленая. Сперва покрасили треногу зеленью, потом каллы густо, как кулич сахаром, облили золотом. Засияли цветики-пакетики на закатном солнце, что цыганские мониста. И если прежде тренога выглядела как скорбное украшение одинокого погоста, то теперь стала выглядеть как живенькое такое, веселенькое украшение его же.
- Это... это... - Евреи не очень ловки в подборе емких и экспрессивных фраз. Им хорошо дается вдумчивая философская проза, а когда дело доходит до ситуации, где надо выразить эмоции единым словом, евреи обычно пасуют. Кстати, странно это, если вы понимаете о чем я.
- Да! Это он! - пришла я на помощь Шнайдеру. - Зато треногу теперь точно не спиздят. Предположить, что кто-то может в здравом уме и твердой памяти украсть ярко-зеленое в золоте надгробие, выполненное деревенским эстетствующим дурачком... Нет! Нереально!Импосибль!
- Боже ж ты мой! Что обо мне теперь подумают соседи? - вздохнул Шнайдер.
- Нууу... Тебе шашечки или ехать?
***
Короче, тренога высохла, потом погрузилась в крупногабаритную довольно-таки машину, а потом Шнайдер умчал на свой Ленинский вместе с треногой, оставив нас в треволнениях за судьбы детища.
Детище спиздили через неделю после установки. Видимо, кто-то сперва отходил от эстетического шока, потом присматривался, а потом настолько уже сроднился, что пошел на преступление. Но неделю тренога отработала...
- Кто? Зачем? Не понимаю... Как? - пожимал плечами Шнайдер, а я с нетерпением ждала, когда же он перейдет к философски-интеллектуальной части текста. Это всегда доставляет. Как бесплатно современную боллитру полистать. Но, к счастью, он воздержался.
- У нас еще каллы есть, если что. И розочка, - Это добрый Питон вмешался.
Шнайдер, однако, отказался. Уж не знаю почему. Бродили... бродили в голове моей подозрения, что его тонкая лиричная душа не выдержала ежеутреннего и ежевечернего созерцания лубочно-кладбищенских мотивов, и он потихоньку, под покровом ночи, ужасно страдая и рефлексируя, уволок треногу на ближайшую помойку. Я бы уволокла. Причем, днём и хладнокровно.
***
В конце-концов, история с треногой позабылась, оставив лишь улыбчивые воспоминания.
- Она вернулась! - Шнайдер позвонил Питону где-то с месяц назад и сообщил страшным голосом, таким голосом, наверное, разговаривали герои многочисленных произведений Эдгара По. - Она вернулась. Тренога! Прихожу, а она Стоит Возле Моего Подъезда. Краска на цветках побилась, но все равно... Сияет.
- Аццкая Макабрическая Тренога вернулась к хозяину! Негодяев, что её похитили, она сперва совратила, потом пронзила собой, зарыла в сыру землю и вернулась. Это магический и нереальный...- я снова произнесла то самое нееврейское, но емкое слово.
- Он! - Не стал спорить Шнайдер - Но не понимаю... Как? Кто? Зачем? Сначала утащить, потом почти полгода держать, потом вернуть... Не понимаю.
- Этого вам... тебе, друг мой, в принципе не понять. Не дано. Загадка души потому что, - Питон сказал, как молотом о наковальню ухнул.
Треногу не нашла. Дома погляжу. Каллы, похожие на плесень нашла у Фариды на яндекс-фотах.
Прошлым летом с ковкой не сложилось - то жара, то отпуск, то гарь, то снова жара. Но какие-то штуки садовые смастерили. От поделок осталась куча металлических обрезков. Листа особенно много. Бестолковые - ни туда, ни сюда - металлические лоскуты. Годные, разве что, для калл. Калла (она же Calla, Richardia, Zantedeschia), чтобы вы знали, отлично делается из обрезка любой, даже самой невозможной, конфигурации. В два нагрева. Сунул треугольничек металла в горн, подержал там до красненького, вынул, отстучал молоточком по всей поверхности, еще раз сунул, вынул и чипцами в кулёк загнул. Потом быстренько сверху железный и еще горячий кулёчик разгубастил во все стороны. Вот тебе и калла! Осталось приварить головку к прутку, красить по желанию.
У нас этих некрашеных калл, как плесени. Правда. Каллы, когда стоят рядом, сильно похожи на плесень, только очень большую. Девать их некуда. Все, кому надо, уже по калле у нас утащил. Немного кому, скажу я вам, нужна в доме железная Калла (она же Calla, Richardia, Zantedeschia).
В августе что-ли заехал к нам Шнайдер - бывший Питонов штурман, чуткой души и нечеловеческого интеллекта человек. Хотел, чтобы мы ему треногу сварили для парковки. Потому как в их пафосном доме на Ленинском парковочное место - ценность, и чтобы эту ценность добыть, жители пафосного дома готовы на разные подлости. Например, конусы воровать. Поставит Шнайдер с утра конус на свое законное, кооперативным начальником дома выделенное парковочное место. Вечером приедет - ни места, и, что самое обидное, ни конуса. Спрашивается, ну зачем? Зачем состоятельным добрым бюргерам конусы в таком количестве? Никто не знает. Но факт остается фактом - пиздят-с.
Поэтому Шнайдер надумал отказаться от маленьких, симпатичных полосатых штучек, которые так хороши в интерьере какой-нибудь роскошной в стиле ампир или арт-деко трешки, а вместо конуса водрузить железную высокую (метра полтора, так чтобы в багажник татя с трудом помещалась, да и весила тоже изрядно) треногу. И даже пусть её спихнут с парковки. Но хоть не того-с... Не взвожделеют.
Вы многих видели людей, вожделеющих полутораметровую железную дуру? Вот. И мы не многих.
Сварили треногу за полчаса. Здоровая такая! Крепкая. Прям трогаешь её и понимаешь - вещь! Подумали. Покурили. Еще подумали. Решили - надо украсить. То есть Шнайдер интеллигентно сопротивлялся, но мы вошли во вкус и алкали креатива. Чтобы не просто так три прута на подставке, а искусство. Долго, понятно, не размышляли. Выдернули из земли калликов наших три штучки, обмотали их пруты-стебли вокруг крученых треножьих ног, трогательно вывернули калличьи головки к земле. Всплакнули. Приварили...
Ну, в общем... Такой немудреный символизм получился. Макабрического характера и кладбищенского орнамента. Смысл (он же мессидж) изделия считывался однозначно и сразу - "тот, кто спиздит эту треногу, под этой же треногой будет и зарыт".
- Давайте покрасим что ли? - Креатива мне явно не доставало. Хотелось парить в эмпиреях. И брызгаться из баллончика. Хейо!
- И листик приварим вот тут, а ножки загнём в волюты, - включился в процесс Питон.
- Ну... Как знаете. Мне уже все равно. - Ах! Как же красиво евреи умеют озвучить безысходность и обреченность!
Красок в доме нашлось две. Золотая. И кислотно-зеленая. Сперва покрасили треногу зеленью, потом каллы густо, как кулич сахаром, облили золотом. Засияли цветики-пакетики на закатном солнце, что цыганские мониста. И если прежде тренога выглядела как скорбное украшение одинокого погоста, то теперь стала выглядеть как живенькое такое, веселенькое украшение его же.
- Это... это... - Евреи не очень ловки в подборе емких и экспрессивных фраз. Им хорошо дается вдумчивая философская проза, а когда дело доходит до ситуации, где надо выразить эмоции единым словом, евреи обычно пасуют. Кстати, странно это, если вы понимаете о чем я.
- Да! Это он! - пришла я на помощь Шнайдеру. - Зато треногу теперь точно не спиздят. Предположить, что кто-то может в здравом уме и твердой памяти украсть ярко-зеленое в золоте надгробие, выполненное деревенским эстетствующим дурачком... Нет! Нереально!Импосибль!
- Боже ж ты мой! Что обо мне теперь подумают соседи? - вздохнул Шнайдер.
- Нууу... Тебе шашечки или ехать?
***
Короче, тренога высохла, потом погрузилась в крупногабаритную довольно-таки машину, а потом Шнайдер умчал на свой Ленинский вместе с треногой, оставив нас в треволнениях за судьбы детища.
Детище спиздили через неделю после установки. Видимо, кто-то сперва отходил от эстетического шока, потом присматривался, а потом настолько уже сроднился, что пошел на преступление. Но неделю тренога отработала...
- Кто? Зачем? Не понимаю... Как? - пожимал плечами Шнайдер, а я с нетерпением ждала, когда же он перейдет к философски-интеллектуальной части текста. Это всегда доставляет. Как бесплатно современную боллитру полистать. Но, к счастью, он воздержался.
- У нас еще каллы есть, если что. И розочка, - Это добрый Питон вмешался.
Шнайдер, однако, отказался. Уж не знаю почему. Бродили... бродили в голове моей подозрения, что его тонкая лиричная душа не выдержала ежеутреннего и ежевечернего созерцания лубочно-кладбищенских мотивов, и он потихоньку, под покровом ночи, ужасно страдая и рефлексируя, уволок треногу на ближайшую помойку. Я бы уволокла. Причем, днём и хладнокровно.
***
В конце-концов, история с треногой позабылась, оставив лишь улыбчивые воспоминания.
- Она вернулась! - Шнайдер позвонил Питону где-то с месяц назад и сообщил страшным голосом, таким голосом, наверное, разговаривали герои многочисленных произведений Эдгара По. - Она вернулась. Тренога! Прихожу, а она Стоит Возле Моего Подъезда. Краска на цветках побилась, но все равно... Сияет.
- Аццкая Макабрическая Тренога вернулась к хозяину! Негодяев, что её похитили, она сперва совратила, потом пронзила собой, зарыла в сыру землю и вернулась. Это магический и нереальный...- я снова произнесла то самое нееврейское, но емкое слово.
- Он! - Не стал спорить Шнайдер - Но не понимаю... Как? Кто? Зачем? Сначала утащить, потом почти полгода держать, потом вернуть... Не понимаю.
- Этого вам... тебе, друг мой, в принципе не понять. Не дано. Загадка души потому что, - Питон сказал, как молотом о наковальню ухнул.
Треногу не нашла. Дома погляжу. Каллы, похожие на плесень нашла у Фариды на яндекс-фотах.