Третье. От первого лица.
"...допойму при встрече! -
Что ни жизни нет, ни смерти, - третье!"
(с)
..Она подошла и протянула ледяную руку : "Марина Цветаева". Я пожала, еле сдержав ответное: "Кристина Анхольт". Брюсов не дал ей ни рук, ни вежливых кивков, пришлось самой обойти зал, одарив каждого рукопожатием. Так было. Зимой 1911-1912гг. В "О-ве Свободной Эстетики". Без меня. Так было в прошедшую пятницу, со мной...
Удивительный спектакль "Третье" удивительных ребят, выкусников ВГИКа. Хочется сказать, что о Цветаевой - но нет, не о ней - через неё только, сплошное "скрещение судеб". С некоторых пор запретив себе всякую застревающую на каком-то имени (человеке!) восторженность, смотрела не на знакомую мне Цветаеву, не на знакомых Есенина, Маяковского, Пастернака, Рильке, не на те сложившиеся образы и характеры, а на всех них, мне не знакомых. Больше - первый раз сего-дня встреченных. Смотрела на них и думала, что ничего не поменялось за сотню лет - декорации только, и самую малость - люди (самую-самую малую толику), а так ведь и встречи те же, и чувства те же, и так же Элегуа стоит на распутье всех наших дорог с ключами, нам этих ключей не отдавая... и по-прежнему с большой буквы пишутся те же слова...
И всё же о(т) Цветаевой. И о тех, кто рукавом ли соприкоснулся, дыханием...
Тереблю в руках программку - шесть новелл. Шесть непостижимо-простых историй.
Читаю "о поэтах-самоубийцах", а зеркалит постспектакльное "самоубий(ств) нет - <...> убий(ства)". Как самострастей нет.
О союзе Одоевцевой и Г.Иванова.
О дружбе (?) Есенина и Мариенгофа.
О мифической Черубине, об удивительной Черубине де Габриак, о которой и говорить разве только "sub rosa" (одноимённо книге, на которой красуется и её имя). О Н. Гумилеве и М.Волошине.
Об откровенно-мощной (чего там! откровенной) любви Цветаевой и Брюсова. Со всеми этими "адреса - чтобы не облегчать ответа - не приложила" и ответными "дня через два, не ошибаюсь - <...> , выход из положения - закрытка."
Не письмо, не открытка, - закрытка. Со всей критикой В.Я. Брюсова стихов МЦ и со всеми ответными на неё (критику) "посвящениями" в стихах.
О Борисе Леонидовиче, Марине и Райнере Марии Рильке, которого у неё "из рук вырвали!".. С жизнью спорила, вела диалоги, отвечала... С жизнью - могла, только с ней и могла... постоянно об эту дорогу спотыкаясь...
Такой... удивительный спектакль. О третьем. От первых лиц....
Дай нам, Земля, для плача самый звонкий сосуд.
Слёзы, звуча и знача, боль с души унесут.
В форму излив страданье, в мир его не внесём.
Зло - в не существованье.
Жизнь есть мера во всем.
(с)
upd.: Цветаеву помню "светлошёрстой", с глазами цвета самого спелого винограда, в сером шерстяном и вязаной шали, с серебряными кольцами на руках - неснимаемыми, приросшими, отродясь её. И такими же - не снимаемыми - браслетам, писавшей Але в её "заточение" прислать ли ей браслет (м.б. кольцо?!), на вторую руку. А тут девочка - с (неправдоподобной синевы) васильковыми глазами, медно-рыжая (!) - но смотришь на неё: Цветаева!
А по Бронным так и хожу наполеоном Маяковского, самого его почти не зная... и, нырнув в метро, с первой Тверской-Ямской, всякий раз поднимаю глаза и в мозайке "неба" на минуточку замираю.. "Я и Наполеон"...
Из-за Бориса Леонидовича проезжаю свои остановки... и не внемля ему, креста тяжёлого не боясь, только иных и люблю...
И мирюсь с германским <языком> разве только из-за Ремарка и Рильке... большего - слух мой не может выдержать... этой языковой резкости....
И на спектакль шла, поддавшись - "Цветаева!"... а оказалось Третье. Звонкое. Щемяще-живое. Щекочущее. Близкое. Моё.
А можно и так - не любить серебряный век, имажинистов, поэзию, не знать ни одного имени и смотреть как на знакомых незнакомых из соседнего двора. Суть прежняя. Темы вечны....
Оттого:
upd2: это слово всё равно не вмещает, но другого - подходящего - не нашла))
Спасибо))
и за цветаевурилькемаяковскогоесенинамариенгофапастернакачерубинуивановаодевцевубрюсова))
таких мне похожих)
и за мою возможность посмотреть со стороны - вне имён персонажей)
Что ни жизни нет, ни смерти, - третье!"
(с)
..Она подошла и протянула ледяную руку : "Марина Цветаева". Я пожала, еле сдержав ответное: "Кристина Анхольт". Брюсов не дал ей ни рук, ни вежливых кивков, пришлось самой обойти зал, одарив каждого рукопожатием. Так было. Зимой 1911-1912гг. В "О-ве Свободной Эстетики". Без меня. Так было в прошедшую пятницу, со мной...
Удивительный спектакль "Третье" удивительных ребят, выкусников ВГИКа. Хочется сказать, что о Цветаевой - но нет, не о ней - через неё только, сплошное "скрещение судеб". С некоторых пор запретив себе всякую застревающую на каком-то имени (человеке!) восторженность, смотрела не на знакомую мне Цветаеву, не на знакомых Есенина, Маяковского, Пастернака, Рильке, не на те сложившиеся образы и характеры, а на всех них, мне не знакомых. Больше - первый раз сего-дня встреченных. Смотрела на них и думала, что ничего не поменялось за сотню лет - декорации только, и самую малость - люди (самую-самую малую толику), а так ведь и встречи те же, и чувства те же, и так же Элегуа стоит на распутье всех наших дорог с ключами, нам этих ключей не отдавая... и по-прежнему с большой буквы пишутся те же слова...
И всё же о(т) Цветаевой. И о тех, кто рукавом ли соприкоснулся, дыханием...
Тереблю в руках программку - шесть новелл. Шесть непостижимо-простых историй.
Читаю "о поэтах-самоубийцах", а зеркалит постспектакльное "самоубий(ств) нет - <...> убий(ства)". Как самострастей нет.
О союзе Одоевцевой и Г.Иванова.
О дружбе (?) Есенина и Мариенгофа.
О мифической Черубине, об удивительной Черубине де Габриак, о которой и говорить разве только "sub rosa" (одноимённо книге, на которой красуется и её имя). О Н. Гумилеве и М.Волошине.
Об откровенно-мощной (чего там! откровенной) любви Цветаевой и Брюсова. Со всеми этими "адреса - чтобы не облегчать ответа - не приложила" и ответными "дня через два, не ошибаюсь - <...> , выход из положения - закрытка."
Не письмо, не открытка, - закрытка. Со всей критикой В.Я. Брюсова стихов МЦ и со всеми ответными на неё (критику) "посвящениями" в стихах.
О Борисе Леонидовиче, Марине и Райнере Марии Рильке, которого у неё "из рук вырвали!".. С жизнью спорила, вела диалоги, отвечала... С жизнью - могла, только с ней и могла... постоянно об эту дорогу спотыкаясь...
Такой... удивительный спектакль. О третьем. От первых лиц....
Дай нам, Земля, для плача самый звонкий сосуд.
Слёзы, звуча и знача, боль с души унесут.
В форму излив страданье, в мир его не внесём.
Зло - в не существованье.
Жизнь есть мера во всем.
(с)
upd.: Цветаеву помню "светлошёрстой", с глазами цвета самого спелого винограда, в сером шерстяном и вязаной шали, с серебряными кольцами на руках - неснимаемыми, приросшими, отродясь её. И такими же - не снимаемыми - браслетам, писавшей Але в её "заточение" прислать ли ей браслет (м.б. кольцо?!), на вторую руку. А тут девочка - с (неправдоподобной синевы) васильковыми глазами, медно-рыжая (!) - но смотришь на неё: Цветаева!
А по Бронным так и хожу наполеоном Маяковского, самого его почти не зная... и, нырнув в метро, с первой Тверской-Ямской, всякий раз поднимаю глаза и в мозайке "неба" на минуточку замираю.. "Я и Наполеон"...
Из-за Бориса Леонидовича проезжаю свои остановки... и не внемля ему, креста тяжёлого не боясь, только иных и люблю...
И мирюсь с германским <языком> разве только из-за Ремарка и Рильке... большего - слух мой не может выдержать... этой языковой резкости....
И на спектакль шла, поддавшись - "Цветаева!"... а оказалось Третье. Звонкое. Щемяще-живое. Щекочущее. Близкое. Моё.
А можно и так - не любить серебряный век, имажинистов, поэзию, не знать ни одного имени и смотреть как на знакомых незнакомых из соседнего двора. Суть прежняя. Темы вечны....
Оттого:
upd2: это слово всё равно не вмещает, но другого - подходящего - не нашла))
Спасибо))
и за цветаевурилькемаяковскогоесенинамариенгофапастернакачерубинуивановаодевцевубрюсова))
таких мне похожих)
и за мою возможность посмотреть со стороны - вне имён персонажей)