"Была война... Была Победа!"
Я решила тут опубликовать статью, которую написал мой дедушка по просьбе одного корреспондента одной майкопской газеты.
К 70 - летию Победы
в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 гг
и 73 - летию освобождения Адыгеи
от немецких оккупантов
Была война…
Была Победа!
С тех пор прошло уже много лет для жизни каждого отдельного человека, как на нашу землю пришла страшная беда - 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война с фашистской Германией. Мне сейчас уже почти семьдесят девять лет, и, являясь непосредственным свидетелем тех событий, я хочу на примере только одной нашей семьи ( а таких семей было много) рассказать, как пришлось выживать нам, детям, и нашим матерям и бабушкам в то ужасное время.
Жили мы в селе Николаевское (сейчас Красногвардейское) спокойно и счастливо. Отец мой работал в районном НКВД помощником оперуполномоченного по уголовным делам, а мама ждала третьего ребёнка, нашу сестрёнку Аллу. Они были молодые и очень красивые. Отцу тогда исполнилось только двадцать девять лет, а маме всего двадцать семь. А нам с братом Олегом было всего ничего - мне пять лет, а ему четыре годика.
Мы любили свой двор и нашу новую турлучную хату, которую с помощью родственников и друзей построил отец. Она была вся беленькая, с жёлто-коричневыми земляными мазаными полами. В ней было светло и уютно. А ещё мы любили ходить в гости к бабушке Марии и дедушке Сергею. Они всегда радовались нашему приходу и угощали нас чем-нибудь вкусненьким. Уже, будучи взрослым человеком, в память о наших играх в бабушкином дворе, я писал:
« По целым дням я в нём играл,
Не зная горя и заботы.
Предела радости не знал,
Когда мой дед придёт с работы».
И вдруг война… Мы, дети, не сразу поняли, что это такое - война. Но очень скоро самим пришлось испытать и пережить это страшное для всех время. Наш дедушка и брат отца дядя Вася вскоре ушли на фронт. Несколько позже и наш отец ушёл в местный партизанский отряд. Нас, как семью партизана и активиста, решено было эвакуировать куда-то на Восток, чтобы не дать возможности немцам расправиться с нами.
Сборы были в спешке, и, наверное, проходили не очень организованно. Нас погрузили на телегу, запряжённую парой лошадей, и в сопровождении ездового повезли, как сказал он, на железнодорожную станцию Белореченская. Там нас должны были посадить на поезд и отправить по назначению.
С нами поехала и наша бабушка, так как маме одной с тремя малолетними детьми было бы не справиться. В своей хате наша бабушка под присмотром соседей оставила больную престарелую маму, нашу прабабушку. По дороге с нами двигалась целая колонна телег, отары овец, большое стадо разного скота, табун лошадей, и просто брели люди со своей живностью и кое-какими пожитками. Всем хотелось спастись, надеясь на чудо.
Вдруг в небе появились фашистские самолёты. Они летали очень низко, страшно выли, а потом начали стрелять из пулемётов. Люди и животные бросились врассыпную. Наши лошади, ошалев от страха, понесли нас по полю прямо к речке. Они не слушались команд ездового, и мы несколько раз едва не вывалились из телеги. Нас спасло дерево, которое росло на берегу реки. Оно оказалось между лошадьми. Их сбруи оборвались, и они умчались от нас. А телега, уперевшись в ствол дерева, остановилась. Мы остались живы, но без лошадей и без ездового, который ушёл их искать и больше к нам не вернулся.
Постепенно люди, кто остался в живых, стали собираться вместе и решать, что делать дальше. Выяснив, что железнодорожную станцию фашисты разбомбили, большинство решило повернуть назад и возвращаться домой. Так решила и наша бабушка, взяв ответственность на себя. Она была волевым и решительным человеком.
Добирались мы домой почти четверо суток. Мы были совсем маленькими детьми, а нашей сестрёнке не исполнилось ещё и годика. Её ослабленное тельце от грязи покрылось сплошными ранками. Она всё время плакала. Маме было тяжелее всех. Они с бабушкой боялись за её жизнь, поэтому шли медленно, от села к селу. Люди помогали нам едой, водой, давали ночлег. Когда мы пришли в своё село, оказалось, что немцев в нём пока нет. Мы поселились в бабушкиной хате, так как наша оказалась разграбленной беженцами, которые шли через село. Соседи, как могли, помогали нам во всём.
И только стали немного приходить в себя, как в село с рёвом машин и гортанными криками вошли немцы. Они сразу же стали размещаться по дворам и хатам. В родительскую хату поселились не только сами фашисты, а в одной из комнат они устроили стойло для своих огромных лошадей - тяжеловозов, вырвав двери для их свободного прохода. А нам повезло - бабушкину хату немцы не заняли, почему-то решив, что наша прабабушка болеет тифом. Ну а всё, что было живое во дворе, они выловили и съели.
Потом начались и другие неприятности. К нам зачастили местные полицаи, допрашивая маму и бабушку об отце. Среди них были и те, которые хорошо знали отца и даже работали с ним вместе. Постоянно что-то искали и грозили маме, что если она что-то скрывает о партизанах и об отце, то заберут её щенят (это нас, её детей).
Такие посещения продолжались неоднократно, пока однажды к нашему дому не подъехала телега. В сопровождении всадников нас погнали в полицию и посадили в какой-то подвал (как уже намного позже я узнал, что это до войны было хранилище для горючего). Было темно. Кроме нас там находились ещё люди, тоже женщины и дети. Мы не знали, зачем нас там собрали. Женщины плакали и говорили, что обольют подвал бензином и сожгут нас заживо. И только после неожиданного нашего освобождения солдатами в белых маскхалатах бабушка от кого-то узнала, что нас хотели сделать свидетелями показной казни партизан и пленных красноармейцев на сельской площади.
Когда мы шли домой, на улицах была какая-то суета. Все куда-то бежали, но немцев мы не видели. Их, оказывается, уже гнала наша Красная Армия. Они бежали, оставляя своих лошадей, повозки, походные кухни и всё, что не успевали взять с собой. Как потом стало известно, не брали они с собой и предателей - полицаев. Те разбегались сами, куда придётся. Потом их постепенно вылавливали и привозили судить в наше село.
Мы радовались, что пришли домой, где нас ждала наша больная прабабушка. В хате было пусто. Осталось только то, что было на прабабушке и на её кровати. Но мы были рады, что нет в селе немцев и полицаев, и некого нам больше бояться. Даже те бомбардировки, которые ещё некоторое время продолжались, уже нас не пугали. Мы просто привыкли к ним и верили, что скоро их не будет совсем.
Начали сразу приводить в порядок свою хату. Мы с братом делали всё, что было в наших силах, чтобы в доме можно было жить. В наш двор однажды пришла бездомная корова Машка. Мы приютили её, а она давала нам молоко. Завели и другую живность. А к лету 1943 года мы уже жили в своей хате. Оживало и всё наше село. Начал восстанавливаться местный маслозавод, где потом работала наша мама.
Осенью этого же года я пошёл в школу. Занимались в одном сводном классе ( от первого до четвёртого). Сидели на разных рядах, а учитель был один. Писали на газетах. Учебников не было.
Но постепенно всё налаживалось. Учились, а дома работали. Делали всякое: сажали и убирали урожай, пасли коров, заготавливали на зиму кизяки (лепёшки) из навоза, сооружали оградку вокруг своего двора из плетня, ловили рыбу и собирали ракушек. Наша еда была не деликатесной, но вполне полезной и сытной. Мы росли и научились многое делать сами, быть самостоятельными и не хлюпиками. Всё это потом пригодилось в нашей жизни.
А когда радиопродуктор, установленный на уличном столбе, объявил об окончании войны и нашей Победе над фашистской Германией, общей радости и ликованию не было предела. Женщины плакали и смеялись одновременно. Все обнимались и поздравляли друг друга, что больше нет войны, что можно спокойно и мирно жить.
Но… война закончилась, а в наши две хаты , как и в другие тоже, никто из мужчин не вернулся. Все погибли, защищая нас. Дедушка Сергей пропал без вести где-то под Курском. Дядя Вася погиб в Эстонии, освобождая её от фашистов. Тогда за его могилой ухаживали местные жители. А что там сейчас, нам не известно. Нашего отца похоронили в братской могиле вместе с такими же, как и он, зверски замученными партизанами и красноармейцами. Его имя высечено на мемориальной плите, установленной в вестибюле Республиканского МВД и на обелиске Памяти в центре села Красногвардейского.
Нас растили, поднимали и направляли по жизни только наши мама и бабушка. Я до сих пор удивляюсь их стойкости, доброте и мужеству. Это настоящий подвиг - сохранить нам жизнь в тех сложнейших условиях и вырастить нас на смену безвременно ушедшим дорогим и родным нам людям. Мы всегда помним и гордимся ими. Их уже нет с нами. Одни ушли раньше, другие совсем недавно. Благодаря им мы все выросли. У нас свои семьи. Родились дети, внуки и правнуки. И, отмечая в очередной раз День Великой Победы и 70 - летие без войны, я бы пожелал, чтобы все дети, живущие сейчас, и те, которые будут жить потом, никогда не испытали тот кошмар, который пришлось пережить мне и моим сверстникам.
Пусть будут Победы, много Побед, но не в войнах, а в мирной жизни нашей Родины и в жизни каждого человека!
К 70 - летию Победы
в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 гг
и 73 - летию освобождения Адыгеи
от немецких оккупантов
Была война…
Была Победа!
С тех пор прошло уже много лет для жизни каждого отдельного человека, как на нашу землю пришла страшная беда - 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война с фашистской Германией. Мне сейчас уже почти семьдесят девять лет, и, являясь непосредственным свидетелем тех событий, я хочу на примере только одной нашей семьи ( а таких семей было много) рассказать, как пришлось выживать нам, детям, и нашим матерям и бабушкам в то ужасное время.
Жили мы в селе Николаевское (сейчас Красногвардейское) спокойно и счастливо. Отец мой работал в районном НКВД помощником оперуполномоченного по уголовным делам, а мама ждала третьего ребёнка, нашу сестрёнку Аллу. Они были молодые и очень красивые. Отцу тогда исполнилось только двадцать девять лет, а маме всего двадцать семь. А нам с братом Олегом было всего ничего - мне пять лет, а ему четыре годика.
Мы любили свой двор и нашу новую турлучную хату, которую с помощью родственников и друзей построил отец. Она была вся беленькая, с жёлто-коричневыми земляными мазаными полами. В ней было светло и уютно. А ещё мы любили ходить в гости к бабушке Марии и дедушке Сергею. Они всегда радовались нашему приходу и угощали нас чем-нибудь вкусненьким. Уже, будучи взрослым человеком, в память о наших играх в бабушкином дворе, я писал:
« По целым дням я в нём играл,
Не зная горя и заботы.
Предела радости не знал,
Когда мой дед придёт с работы».
И вдруг война… Мы, дети, не сразу поняли, что это такое - война. Но очень скоро самим пришлось испытать и пережить это страшное для всех время. Наш дедушка и брат отца дядя Вася вскоре ушли на фронт. Несколько позже и наш отец ушёл в местный партизанский отряд. Нас, как семью партизана и активиста, решено было эвакуировать куда-то на Восток, чтобы не дать возможности немцам расправиться с нами.
Сборы были в спешке, и, наверное, проходили не очень организованно. Нас погрузили на телегу, запряжённую парой лошадей, и в сопровождении ездового повезли, как сказал он, на железнодорожную станцию Белореченская. Там нас должны были посадить на поезд и отправить по назначению.
С нами поехала и наша бабушка, так как маме одной с тремя малолетними детьми было бы не справиться. В своей хате наша бабушка под присмотром соседей оставила больную престарелую маму, нашу прабабушку. По дороге с нами двигалась целая колонна телег, отары овец, большое стадо разного скота, табун лошадей, и просто брели люди со своей живностью и кое-какими пожитками. Всем хотелось спастись, надеясь на чудо.
Вдруг в небе появились фашистские самолёты. Они летали очень низко, страшно выли, а потом начали стрелять из пулемётов. Люди и животные бросились врассыпную. Наши лошади, ошалев от страха, понесли нас по полю прямо к речке. Они не слушались команд ездового, и мы несколько раз едва не вывалились из телеги. Нас спасло дерево, которое росло на берегу реки. Оно оказалось между лошадьми. Их сбруи оборвались, и они умчались от нас. А телега, уперевшись в ствол дерева, остановилась. Мы остались живы, но без лошадей и без ездового, который ушёл их искать и больше к нам не вернулся.
Постепенно люди, кто остался в живых, стали собираться вместе и решать, что делать дальше. Выяснив, что железнодорожную станцию фашисты разбомбили, большинство решило повернуть назад и возвращаться домой. Так решила и наша бабушка, взяв ответственность на себя. Она была волевым и решительным человеком.
Добирались мы домой почти четверо суток. Мы были совсем маленькими детьми, а нашей сестрёнке не исполнилось ещё и годика. Её ослабленное тельце от грязи покрылось сплошными ранками. Она всё время плакала. Маме было тяжелее всех. Они с бабушкой боялись за её жизнь, поэтому шли медленно, от села к селу. Люди помогали нам едой, водой, давали ночлег. Когда мы пришли в своё село, оказалось, что немцев в нём пока нет. Мы поселились в бабушкиной хате, так как наша оказалась разграбленной беженцами, которые шли через село. Соседи, как могли, помогали нам во всём.
И только стали немного приходить в себя, как в село с рёвом машин и гортанными криками вошли немцы. Они сразу же стали размещаться по дворам и хатам. В родительскую хату поселились не только сами фашисты, а в одной из комнат они устроили стойло для своих огромных лошадей - тяжеловозов, вырвав двери для их свободного прохода. А нам повезло - бабушкину хату немцы не заняли, почему-то решив, что наша прабабушка болеет тифом. Ну а всё, что было живое во дворе, они выловили и съели.
Потом начались и другие неприятности. К нам зачастили местные полицаи, допрашивая маму и бабушку об отце. Среди них были и те, которые хорошо знали отца и даже работали с ним вместе. Постоянно что-то искали и грозили маме, что если она что-то скрывает о партизанах и об отце, то заберут её щенят (это нас, её детей).
Такие посещения продолжались неоднократно, пока однажды к нашему дому не подъехала телега. В сопровождении всадников нас погнали в полицию и посадили в какой-то подвал (как уже намного позже я узнал, что это до войны было хранилище для горючего). Было темно. Кроме нас там находились ещё люди, тоже женщины и дети. Мы не знали, зачем нас там собрали. Женщины плакали и говорили, что обольют подвал бензином и сожгут нас заживо. И только после неожиданного нашего освобождения солдатами в белых маскхалатах бабушка от кого-то узнала, что нас хотели сделать свидетелями показной казни партизан и пленных красноармейцев на сельской площади.
Когда мы шли домой, на улицах была какая-то суета. Все куда-то бежали, но немцев мы не видели. Их, оказывается, уже гнала наша Красная Армия. Они бежали, оставляя своих лошадей, повозки, походные кухни и всё, что не успевали взять с собой. Как потом стало известно, не брали они с собой и предателей - полицаев. Те разбегались сами, куда придётся. Потом их постепенно вылавливали и привозили судить в наше село.
Мы радовались, что пришли домой, где нас ждала наша больная прабабушка. В хате было пусто. Осталось только то, что было на прабабушке и на её кровати. Но мы были рады, что нет в селе немцев и полицаев, и некого нам больше бояться. Даже те бомбардировки, которые ещё некоторое время продолжались, уже нас не пугали. Мы просто привыкли к ним и верили, что скоро их не будет совсем.
Начали сразу приводить в порядок свою хату. Мы с братом делали всё, что было в наших силах, чтобы в доме можно было жить. В наш двор однажды пришла бездомная корова Машка. Мы приютили её, а она давала нам молоко. Завели и другую живность. А к лету 1943 года мы уже жили в своей хате. Оживало и всё наше село. Начал восстанавливаться местный маслозавод, где потом работала наша мама.
Осенью этого же года я пошёл в школу. Занимались в одном сводном классе ( от первого до четвёртого). Сидели на разных рядах, а учитель был один. Писали на газетах. Учебников не было.
Но постепенно всё налаживалось. Учились, а дома работали. Делали всякое: сажали и убирали урожай, пасли коров, заготавливали на зиму кизяки (лепёшки) из навоза, сооружали оградку вокруг своего двора из плетня, ловили рыбу и собирали ракушек. Наша еда была не деликатесной, но вполне полезной и сытной. Мы росли и научились многое делать сами, быть самостоятельными и не хлюпиками. Всё это потом пригодилось в нашей жизни.
А когда радиопродуктор, установленный на уличном столбе, объявил об окончании войны и нашей Победе над фашистской Германией, общей радости и ликованию не было предела. Женщины плакали и смеялись одновременно. Все обнимались и поздравляли друг друга, что больше нет войны, что можно спокойно и мирно жить.
Но… война закончилась, а в наши две хаты , как и в другие тоже, никто из мужчин не вернулся. Все погибли, защищая нас. Дедушка Сергей пропал без вести где-то под Курском. Дядя Вася погиб в Эстонии, освобождая её от фашистов. Тогда за его могилой ухаживали местные жители. А что там сейчас, нам не известно. Нашего отца похоронили в братской могиле вместе с такими же, как и он, зверски замученными партизанами и красноармейцами. Его имя высечено на мемориальной плите, установленной в вестибюле Республиканского МВД и на обелиске Памяти в центре села Красногвардейского.
Нас растили, поднимали и направляли по жизни только наши мама и бабушка. Я до сих пор удивляюсь их стойкости, доброте и мужеству. Это настоящий подвиг - сохранить нам жизнь в тех сложнейших условиях и вырастить нас на смену безвременно ушедшим дорогим и родным нам людям. Мы всегда помним и гордимся ими. Их уже нет с нами. Одни ушли раньше, другие совсем недавно. Благодаря им мы все выросли. У нас свои семьи. Родились дети, внуки и правнуки. И, отмечая в очередной раз День Великой Победы и 70 - летие без войны, я бы пожелал, чтобы все дети, живущие сейчас, и те, которые будут жить потом, никогда не испытали тот кошмар, который пришлось пережить мне и моим сверстникам.
Пусть будут Победы, много Побед, но не в войнах, а в мирной жизни нашей Родины и в жизни каждого человека!