(no subject)
Также в романе Манна "Иосиф в Египте" нашлась одна из самых откровенных сцен о супружеской жизни (во всяком случае, о том, что порой называют этими словами), которые мне встречались в литературе. Самая ее суть, на мой взгляд, выражена вот в этом месте:
"Военачальнику было больше чем неприятно. Он просто дрожал от ужаса, просто похолодел, ибо все сокровенное, все, о чем предупредительно молчали, готово было самым страшным, самым убийственным образом выйти наружу. Со все еще раскинутыми по уступу скамьи руками, он, цепенея, отпрянул от плачущей и теперь в ужасе глядел на нее виновато-смущенным взглядом. «Что будет? - думал он. - Это невероятно, это неслыханно, и мой покой находится в величайшей опасности». (...) «Я должен уступить, - думал он. - Я зашел слишком далеко и должен на шаг-другой отступить, - отступить ради мира, ради покоя в доме, которые неожиданно оказались в такой жестокой опасности. Как это они вдруг очутились под угрозой, как случилось, что ей вдруг все предстало в таком ужасном свете? Казалось, все было так хорошо и устойчиво».
"Военачальнику было больше чем неприятно. Он просто дрожал от ужаса, просто похолодел, ибо все сокровенное, все, о чем предупредительно молчали, готово было самым страшным, самым убийственным образом выйти наружу. Со все еще раскинутыми по уступу скамьи руками, он, цепенея, отпрянул от плачущей и теперь в ужасе глядел на нее виновато-смущенным взглядом. «Что будет? - думал он. - Это невероятно, это неслыханно, и мой покой находится в величайшей опасности». (...) «Я должен уступить, - думал он. - Я зашел слишком далеко и должен на шаг-другой отступить, - отступить ради мира, ради покоя в доме, которые неожиданно оказались в такой жестокой опасности. Как это они вдруг очутились под угрозой, как случилось, что ей вдруг все предстало в таком ужасном свете? Казалось, все было так хорошо и устойчиво».