Падение дома Орио: Милый дом (8)
***
Ольви велела зажечь газовые светильники - никаких свечей, хватит с нее этого полумрака... Она хотела рассмотреть до последней черточки его лицо, почему-то стершееся из памяти.
Арлэви отошла к окну, чтобы не мешать, и наблюдала за братом и Ольви со смутным беспокойством.
Барт смотрел на девушку, сдвинув брови, как будто видел впервые, как будто был не рад этой встрече, на которую так спешил. Что ж, немудрено - перед ним стояла тень прежней Ольви: похудевшая, осунувшаяся, с лихорадочно блестящими глазами и резкими рваными движениями.
- Забери меня отсюда, Барт, - прошептала она, вздрагивая и умоляюще вглядываясь в непроницаемые темные глаза. - Оставаться здесь, в огромном пустом доме... я больше не могу! Каждая вещь кричит о них. Вот в этом кресле любил сидеть папа... с газетой и сигарой... Каждый вечер мы вместе пили чай, еще с детства, и Ориен всегда отбирал у меня плюшки. Потом мы играли в фишки, и я проигрывала каждый третий раз, потому что иначе он жутко злился... А сейчас никого нет, из всей семьи - только я одна. И я схожу с ума... Пожалуйста, не оставляй меня здесь.
Барт медленно кивнул и повернул голову к сестре.
- Мы приглашаем вас отужинать с нами, Ольви, - сказала Арлэви.
***
Все было не так. Ольви уже жалела, что напросилась на этот ужин. И что на нее нашло? Теперь она с тоской вспоминала о своей темной спальне и одиночестве. Свет в столовой резал глаза, еда казалась безвкусной - она едва к ней притронулась, да еще этот мин Кельвин, домашний доктор четы Ли, на вид ровесник Арлэви, которого зачем-то пригласили на ужин и усадили слева от Ольви. Она невольно передернула плечами, вспомнив, как он поцеловал ей руку и зачем-то задержал ее в своей, слегка сжав запястье. Сейчас кожа зудела там, где касались его пальцы. Вдобавок он то и дело бросал на нее взгляды, вероятно, думая, что она не видит. Как же это раздражало.
Тем временем Арлэви, улыбаясь, что-то оживленно говорила, стараясь вовлечь всех присутствующих в беседу. Барт охотно поддерживал ее, Кельвин тоже что-то вежливо отвечал, а Ольви отделывалась односложными репликами. Ей было душно, она осушила два бокала вина, но это не утолило жажду.
- Мы завтра переселяемся в загородный дом, - говорила Арлэви, - последний теплый месяц осени, и моим младшим пойдет на пользу свежий лесной воздух. К тому же Белла хочет учиться верховой езде. Я приглашаю вас погостить у меня, Ольви.
- Благодарю вас, Арлэви, - слова царапали горло, - это так неожиданно...
- Конечно, я не тороплю вас с ответом. Но я вижу, вы устали. Уже довольно поздно. Оставайтесь у меня до завтра. Вам приготовят спальню... А завтра после обеда, если согласитесь, отправимся все вместе.
Ольви еле дождалась окончания ужина и, пожелав всем спокойной ночи, почти выбежала вслед за горничной-киранкой, которой было велено проводить ее до спальни и помочь раздеться.
- Что скажешь, Кель? - озабоченно спросила Арлэви, когда они остались втроем.
Тот покачал головой и вытянул губы в трубочку.
- Мне очень не понравилось то, что я увидел. Зрачки расширены, и пульс... и это беспокойство - ала Ольви сидела как на иголках. И ничего не ела. И еще жажда.
- Мы видели такое, - медленно сказала Арлэви. Они застыли - глаза в глаза, застигнутые одной и той же мыслью. Барт, подобравшись, молча переводил взгляд с одной на другого.
- Да, - так же медленно и очень тихо ответил Кельвин. - Когда Алену Арту не доставили его очередную дозу.
*
Барт знал эту историю по рассказам сестры. Ален Арт, по прозвищу Ястреб, был в свое время одним из ночных нарушителей. Яркий, веселый и бесстрашный, он ввязывался в самые рискованные авантюры - на грани законного, а, бывало, и за гранью, и с ним никогда не было скучно. Дурманом в их компании баловались все - но он заигрался. Пробовал все более и более сильные зелья, смешивал их, упиваясь новыми ощущениями. Особенно любил те, которые вызывали видения - это же так интересно! Говорил, что они помогают ему лучше увидеть суть вещей. На все осторожные замечания приятелей фыркал и отмахивался: "Я могу бросить как только захочу!"
Не смог.
В первую ночь без дозы он выглядел беспокойным и нервным, сидел как на иголках, щурился на свет и раздражался на все шутки, все время пил, но, кажется, не чувствовал вкуса. А потом ни с того ни с сего пожаловался на духоту, вылетел на улицу как пробка из бутылки и умчался неизвестно куда.
Назавтра уже все поняли, что с Ястребом творится что-то неладное. Его глаза покраснели, распухли и слезились, руки дрожали так, что он не мог зажечь сигарету, но он все еще хорохорился и пытался острить, то и дело шмыгая носом.
На третью ночь на него было страшно смотреть. Он пел, чтобы не плакать от боли, - сорвался на крик, пошел танцевать - и упал на пол, извиваясь в судорогах. Когда, задыхаясь, он содрал с себя маску, кто-то из мисанов узнал его и назвал его имя и курс.
Как-то очень быстро вся толпа нарушителей рассосалась, и, кроме растерянных официантов, в таверне с Аленом осталось трое - Кельвин и Ларрэн держали его, чтобы не покалечился, а Арлэви послала одного из киранов за извозчиком.
- А потом мы все вместе повезли его в мисанский пансион, - рассказывала позже Арлэви. - И мы сняли маски и назвали друг другу наши настоящие имена, чтобы в будущем найтись.
Алена немедленно отправили в лазарет, Кельвина в изолятор, а за Арлэви с Ларрэном пришли из алвойского пансиона. Им тоже пришлось провести ночь в лазарете - и год в изоляторах. Но на предпоследнем курсе они встретились снова и больше никогда не расставались. А закончив пансион, разыскали Келя.
- После того случая я решил стать доктором. Это ужасно - когда ничем не можешь помочь...
*
- Что будем делать, Кель?
- Нужно выяснить, что именно она принимала и как долго. Тогда я смогу приготовить лекарство. Барт, она вам доверяет больше всех, насколько я понимаю...
- Я спрошу. Но она могла и не знать, что принимает, - произнес Барт. - Все это выглядит крайне подозрительно. Мы сейчас же пошлем посыльного к начальнику полиции. А пока будем его ждать, я поговорю с Ольви.
Начальника полиции, приземистого пожилого мисана с пышными усами, приняли в кабинете. Арлэви с Кельвином молчали, пока Барт кратко излагал суть дела.
- Ала Орио утверждает, что не принимала никаких лекарств или других... средств, следовательно, ей что-то давали без ее ведома. Доставьте сюда ее юриста и доктора. Час поздний, но дело не терпит отлагательств... Кроме того, срочно отправьте полицейских в дом Орио, возьмите всех слуг под домашний арест и изолируйте каждого в отдельную комнату. А потом мы всех допросим. Да, все участвующие в деле должны подписать документ о неразглашении. Наш юрист подготовит.
- Будет сделано, ал Авиль, - кивнул полицмейстер.
***
Ночь выдалась беспокойной. Поднявшись после ужина наверх, Ольви надеялась уснуть, но сна не было ни в одном глазу, а в постель будто насыпали горячего песка. Поворочавшись, она встала и открыла окно, и замерла, опираясь на подоконник и хватая ртом прохладный воздух. Редкие экипажи проезжали по мостовой, и грохот их колес отдавался в голове странным гулким эхом.
Пришел Барт, зажег свечу, задавал странные вопросы. Это немного отвлекло.
- Ты еще не собираешься ложиться? - извиняющимся тоном спросил Барт напоследок. - Мне... и еще кое-кому... скоро придется опять тебя побеспокоить.
- Абсолютно не возражаю, - вздохнула Ольви. - Мне совершенно не хочется спать.
Оставшись одна, она попыталась почитать найденную тут же книгу - но строчки почему-то расплывались перед глазами. Ольви зашвырнула ее в угол и стала мерить шагами спальню.
Она не знала, сколько прошло времени, когда распахнулась дверь, и комната наполнилась людьми. Барт, Арлэви, ее противный доктор, пожилой усатый мужчина в полицейской форме, еще двое незнакомцев высшей расы, и - вот уж кого Ольви не ожидала увидеть - доктор Юрис и семейный юрист Орио.
Кельвин зажег газовый рожок. Юрис приблизился, обеспокоенно заглянул ей в глаза, проверил пульс и послушал дыхание, а потом тоже стал задавать всякие странные вопросы, как будто сговорился с Бартом. Ольви это показалось настолько забавным, что ее разобрал смех. Она не заметила, как комната опустела, и с ней остался только Барт, который обнимал ее и гладил по голове, пока смех не прекратился. Наступило странное опустошение и какая-то детская обида, словно у нее отобрали что-то. Ольви всхлипнула, готовая расплакаться.
- Посмотри на меня, - прошептал Барт, зарывшись пальцами в ее мягкие волосы. - Все хорошо. Я тебя не оставлю. Сейчас тебе нужно уснуть. Выпей вот это. Тут снотворное. Тебе нужно набраться сил.
Он поднес к ее губам чашку молока - вкус был странный, ваниль и еще что-то - и заставил выпить все до капли. Голова отяжелела, Барт подхватил Ольви на руки, опустил на подушки, и она забылась тяжелым сном без сновидений.
***
Когда Барт вошел в кабинет, юрист Ли выложил на стол подготовленные бумаги.
- Господа, вы все видели сами. - Опершись на стол, Барт обвел взглядом присутствующих. - Ала Орио не в состоянии распоряжаться ни своим имуществом, ни людьми. Поэтому я, глава одного из сорока восьми древних родов, временно беру их под свою ответственность.
- Прошу господ докторов подтвердить недееспособность алы Ольви Орио, - сказал юрист семьи Ли.
Кельвин и Юрис поставили свои подписи. Потом Барт и оба юриста подписали акт о передаче имущества и прислуги Орио в управление Барта Авиля. То же самое сделали все свидетели, и нотариус заверил документ.
- Благодарю вас, - сказал Барт. - Господа юристы и нотариус могут быть свободны. Приношу извинения за то, что побеспокоил вас так поздно. Мин Юрис, прошу вас остаться. Вы нам понадобитесь.
Они остались впятером. Юрис, седой, подавленный, с опущенной головой, выглядел намного старше своих лет, старше, чем полицмейстер, хотя тому уже перевалило за шестьдесят, а Юрису не исполнилось и пятидесяти.
- Что скажете, мин Юрис? На что похожи симптомы?
- На употребление какого-то дурманного зелья, - упавшим голосом ответил тот.
- Когда вы видели алу Ольви в последний раз?
- В день суда. После суда она сказала, что мои услуги ей больше не нужны. Мы с женой переехали к сыну.
- Три недели назад?
- Да, ал Авиль.
- Были у нее тогда подобные симптомы?
- Нет. Она была очень шокирована тем, что произошло, потому я и возражал против ее присутствия на заседаниях, но такого с ней не было.
- Их юрист подтвердил это, - вставил Кельвин. - По всему выходит, что ала Ольви принимала зелье в течение этих трех недель, когда некому было обратить внимание на то, что с ней творилось.
- В таком случае, - Барт встал, - мы отправляемся в дом Орио. Я думаю, оба доктора должны присутствовать на допросе.
Кельвин и Юрис наклонили головы.
- Мин Марис, вы окажете мне любезность, если я попрошу вас вести протокол допроса? Прошу прощения, что обременяю вас секретарской работой, однако мне хотелось бы, чтобы как можно меньше человек были вовлечены в это дело.
- Ничего страшного, - махнул рукой полицмейстер, выбираясь из-за стола, - я с этого начинал. Вспомню молодость.
Барт взялся за ручку двери и оглянулся на сестру.
- Не беспокойся, - улыбнулась Арлэви. - Я за ней присмотрю.
***
Барт с Кельвином вернулись под утро. Арлэви, дремавшая в кресле в спальне Ольви (они с Бартом решили по возможности не привлекать слуг к уходу за ней, чтобы избежать сплетен), встрепенулась, услышав на лестнице их шаги, и встала, кутаясь в шаль. По утрам было зябко.
- Все было спокойно? Она не просыпалась?
Арлэви покачала головой, глядя, как Кельвин стремительно шагает к постели, щупает Ольви лоб, проверяет пульс, сосредоточенно сведя брови - она знала каждое его движение наизусть. Сколько раз она видела все то же самое, когда болели дети.
- Хорошо. Арлэви, Барт, прошу в мой кабинет. Я сразу же начну готовить лекарство.
В кабинете, пока Кельвин раскладывал на столе порошки, купленные по пути у аптекаря, хмурый Барт показал сестре полотняный мешочек с сухими измельченными листьями каких-то трав.
- Это то, что ей давали пить.
Арлэви осторожно потрогала травы пальцем и внимательно посмотрела на брата, почти физически ощущая исходящие от него волны холодной ярости.
- Виновник сознался?
- Тут такое дело, - хмыкнул Кельвин, отмеряя препарат, - когда мы начали задавать вопросы, кухарка очень возмутилась: да как мы могли такое подумать, да чтобы они причинили вред госпоже... Неудивительно - она оказалась под подозрением первой, как та, что готовит всю еду и напитки.
- И она сказала, что они после случившегося уж так ее берегли, лишний раз не тревожили, - язвительно добавил Барт, явно копируя стиль кухарки, - даже чай специальный с горничной собственноручно заваривали, для успокоения нервов...
- И я очень заинтересовался этим особым чаем, Арлэви, и попросил заварить его мне. Как ты помнишь, после того, что случилось тогда с Аленом, все мои мысли были заняты зельями и тем, как они действуют на человека... Перечитал все, что нашел в библиотеке, а когда мне разрешили выходить в город, нашел больницу, где лечили таких несчастных... хотя лечили - это сильно сказано. Привязывали к кроватям и оставляли мучиться, пока само не пройдет. Изучал зелья у аптекарей нашей расы, и даже... у деревенских знахарей киранов и гибенов, это уже после выпуска, и потом, когда учился на медицинских курсах. И вот... когда она заварила чай, и я вдохнул запах и сделал глоток, я узнал его. Видишь ли, есть такие травки, с очень интересными свойствами: они совершенно безвредны для людей из низших рас. Успокаивают, облегчают боль - как физическую, так и душевную.
- Она у нас на глазах выпила чашку этого чая, чтобы показать, что с ним все в порядке, - подтвердил Барт. - Горничная потом сделала то же самое - и тоже с видом оскорбленного достоинства, и привела в пример дочь - у той вышла какая-то история с Ориеном Орио, короче говоря, девушка была всерьез влюблена и переживала его смерть очень тяжело, как и Ольви, - в общем, они отпаивали ее этим чаем, и ей помогало. Так что они решили, что и госпоже поможет.
- Но для высшей расы это яд, - заключил Кельвин, встряхивая склянку с приготовленным раствором. - Угнетает мышление и память, вызывает привыкание... Честно говоря, я не уверен в положительном исходе. На полное выздоровление я мог бы рассчитывать, если бы ала Ольви принимала его не больше недели - ну... дней десять максимум, но теперь... - он сжал губы и как-то судорожно пожал плечами. - Не могу ничего обещать.
- Слуги, конечно же, утверждают, что ничего не знали о таких особенностях своего зелья, - холодно обронил Барт.
- И ты им не веришь, - тихо сказала Арлэви.
- Нет, - жестко ответил он. - Пожалуй, единственная вне подозрений - та девочка, дочь горничной. Во-первых, слишком юна. Во-вторых, слишком поглощена своим горем, чтобы строить козни. Это дело рук старших слуг... Кстати, горничная киранка, а ее дочь гибенка, понимаешь, Лэви, что это значит?
- Ее отец гибен? Домашний советник?
- Именно. Я не верю, что он ничего не знал и ни о чем не догадывался. Вполне возможно, что именно он это и затеял. Подал идею. Или не воспрепятствовал. Конечно, он клянется в своем невежестве, как и остальные. Еще там есть конюх - весьма подозрительный тип, он ближе всех общался с Ольви два года после ее возвращения. И не заметил, что с ней творится что-то не то? Я отдал всех под стражу. За покушение на убийство алвоя их ждет казнь или сорок лет каторги, - зависит от того, в чем их обвинить, в злом умысле или халатности. Это решит Ольви, когда... если ей станет лучше. Если не станет... тогда решу я.
***
- Ала Ольви, это лекарство уберет из организма яд. Для максимального эффекта я введу его прямо в кровь.
Кельвин показал ей шприц - черный цилиндр с иглой с одной стороны и длинным стержнем поршня с другой. Ольви испуганно отшатнулась и закуталась в одеяло, настороженно глядя на доктора. Тот обернулся на Барта, ища поддержки. Барт подошел, сел рядом с ней на кровати, привлек к себе, гладя по голове, как ребенка, шепча что-то успокаивающее, касаясь губами ее волос. Судорожно вздохнув, Ольви уткнулась головой ему в плечо и позволила Кельвину взять себя за руку. Тот закатал на ней рукав, перетянул руку выше локтя, набрал лекарство из своей склянки, внимательно отмеряя его по насечкам на поршне, и ввел в вену - она вздрогнула от резкой вспышки боли, когда игла пронзила кожу, и сильнее прижалась к Барту, а он поцеловал ее в макушку.
- Не нужно беспокоиться, я уже все, - Кельвин выпрямился, - а теперь согните руку, вот так. Ощущения будут не из приятных, и лучше, если вы перенесете это во сне. Поэтому выпейте еще вот это.
Она не ответила, и Барт забрал у доктора чашку со снотворным. Ольви подняла голову и, доверчиво глядя на Барта, как будто в комнате не было никого, кроме него, сделала глоток, потом еще и еще, пока ее сознание не затуманилось. Барт отдал Кельвину пустую чашку, уложил Ольви и укрыл ее одеялом.
- Сколько она проспит?
- Часов пять-шесть.
- Благодарю вас, Кельвин. Вы очень помогли нам. Можете отдыхать.
- Нам всем не помешает, - сказала Арлэви. - Ты совсем не спал этой ночью. А после обеда отправимся в наш домик в лесу. Свежий воздух, смена обстановки... Я уверена, там ей станет лучше.
Она провела брата в его спальню. Барт тяжело опустился на кровать, уперся локтями в колени и уронил в ладони голову.
- Кажется, я все-таки опоздал, - глухо сказал он.
- Ах, Барти, - вздохнула Арлэви, садясь рядом и обнимая его за плечи.
Он поднял голову и заговорил, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом.
- Я её не оставлю... без поддержки, но... Я представлял это себе совершенно по-другому. Я думал вдохнуть силу в род Авилей... нам позарез нужна свежая кровь, всем древним родам, и когда я увидел ее... а потом узнал о ней побольше... Знаешь, в том, что мы все делаем - ты, я, Ларри - нам очень бы пригодилась Синица. Все складывалось... так удачно, так правильно, как кусочки мозаики. А сейчас... на нее больно смотреть.
- Она дорога тебе? Не как возможная союзница или мать наследников. Как Ольви. Тебе, Барту. Не главе рода, а лично тебе?
- Но я - Авиль, - ответил он совсем тихо. - Один из сорока восьми. Допустить, чтобы древний род прервался на мне? Перечеркнуть все, что мы с тобой и Ларрэном сделали до сих пор?
- И ты решил...
- Я не знаю, Лэви, - прошептал Барт. - Не знаю...
This entry was originally posted at https://oner.dreamwidth.org/125655.html. Please comment there using OpenID.
Ольви велела зажечь газовые светильники - никаких свечей, хватит с нее этого полумрака... Она хотела рассмотреть до последней черточки его лицо, почему-то стершееся из памяти.
Арлэви отошла к окну, чтобы не мешать, и наблюдала за братом и Ольви со смутным беспокойством.
Барт смотрел на девушку, сдвинув брови, как будто видел впервые, как будто был не рад этой встрече, на которую так спешил. Что ж, немудрено - перед ним стояла тень прежней Ольви: похудевшая, осунувшаяся, с лихорадочно блестящими глазами и резкими рваными движениями.
- Забери меня отсюда, Барт, - прошептала она, вздрагивая и умоляюще вглядываясь в непроницаемые темные глаза. - Оставаться здесь, в огромном пустом доме... я больше не могу! Каждая вещь кричит о них. Вот в этом кресле любил сидеть папа... с газетой и сигарой... Каждый вечер мы вместе пили чай, еще с детства, и Ориен всегда отбирал у меня плюшки. Потом мы играли в фишки, и я проигрывала каждый третий раз, потому что иначе он жутко злился... А сейчас никого нет, из всей семьи - только я одна. И я схожу с ума... Пожалуйста, не оставляй меня здесь.
Барт медленно кивнул и повернул голову к сестре.
- Мы приглашаем вас отужинать с нами, Ольви, - сказала Арлэви.
***
Все было не так. Ольви уже жалела, что напросилась на этот ужин. И что на нее нашло? Теперь она с тоской вспоминала о своей темной спальне и одиночестве. Свет в столовой резал глаза, еда казалась безвкусной - она едва к ней притронулась, да еще этот мин Кельвин, домашний доктор четы Ли, на вид ровесник Арлэви, которого зачем-то пригласили на ужин и усадили слева от Ольви. Она невольно передернула плечами, вспомнив, как он поцеловал ей руку и зачем-то задержал ее в своей, слегка сжав запястье. Сейчас кожа зудела там, где касались его пальцы. Вдобавок он то и дело бросал на нее взгляды, вероятно, думая, что она не видит. Как же это раздражало.
Тем временем Арлэви, улыбаясь, что-то оживленно говорила, стараясь вовлечь всех присутствующих в беседу. Барт охотно поддерживал ее, Кельвин тоже что-то вежливо отвечал, а Ольви отделывалась односложными репликами. Ей было душно, она осушила два бокала вина, но это не утолило жажду.
- Мы завтра переселяемся в загородный дом, - говорила Арлэви, - последний теплый месяц осени, и моим младшим пойдет на пользу свежий лесной воздух. К тому же Белла хочет учиться верховой езде. Я приглашаю вас погостить у меня, Ольви.
- Благодарю вас, Арлэви, - слова царапали горло, - это так неожиданно...
- Конечно, я не тороплю вас с ответом. Но я вижу, вы устали. Уже довольно поздно. Оставайтесь у меня до завтра. Вам приготовят спальню... А завтра после обеда, если согласитесь, отправимся все вместе.
Ольви еле дождалась окончания ужина и, пожелав всем спокойной ночи, почти выбежала вслед за горничной-киранкой, которой было велено проводить ее до спальни и помочь раздеться.
- Что скажешь, Кель? - озабоченно спросила Арлэви, когда они остались втроем.
Тот покачал головой и вытянул губы в трубочку.
- Мне очень не понравилось то, что я увидел. Зрачки расширены, и пульс... и это беспокойство - ала Ольви сидела как на иголках. И ничего не ела. И еще жажда.
- Мы видели такое, - медленно сказала Арлэви. Они застыли - глаза в глаза, застигнутые одной и той же мыслью. Барт, подобравшись, молча переводил взгляд с одной на другого.
- Да, - так же медленно и очень тихо ответил Кельвин. - Когда Алену Арту не доставили его очередную дозу.
*
Барт знал эту историю по рассказам сестры. Ален Арт, по прозвищу Ястреб, был в свое время одним из ночных нарушителей. Яркий, веселый и бесстрашный, он ввязывался в самые рискованные авантюры - на грани законного, а, бывало, и за гранью, и с ним никогда не было скучно. Дурманом в их компании баловались все - но он заигрался. Пробовал все более и более сильные зелья, смешивал их, упиваясь новыми ощущениями. Особенно любил те, которые вызывали видения - это же так интересно! Говорил, что они помогают ему лучше увидеть суть вещей. На все осторожные замечания приятелей фыркал и отмахивался: "Я могу бросить как только захочу!"
Не смог.
В первую ночь без дозы он выглядел беспокойным и нервным, сидел как на иголках, щурился на свет и раздражался на все шутки, все время пил, но, кажется, не чувствовал вкуса. А потом ни с того ни с сего пожаловался на духоту, вылетел на улицу как пробка из бутылки и умчался неизвестно куда.
Назавтра уже все поняли, что с Ястребом творится что-то неладное. Его глаза покраснели, распухли и слезились, руки дрожали так, что он не мог зажечь сигарету, но он все еще хорохорился и пытался острить, то и дело шмыгая носом.
На третью ночь на него было страшно смотреть. Он пел, чтобы не плакать от боли, - сорвался на крик, пошел танцевать - и упал на пол, извиваясь в судорогах. Когда, задыхаясь, он содрал с себя маску, кто-то из мисанов узнал его и назвал его имя и курс.
Как-то очень быстро вся толпа нарушителей рассосалась, и, кроме растерянных официантов, в таверне с Аленом осталось трое - Кельвин и Ларрэн держали его, чтобы не покалечился, а Арлэви послала одного из киранов за извозчиком.
- А потом мы все вместе повезли его в мисанский пансион, - рассказывала позже Арлэви. - И мы сняли маски и назвали друг другу наши настоящие имена, чтобы в будущем найтись.
Алена немедленно отправили в лазарет, Кельвина в изолятор, а за Арлэви с Ларрэном пришли из алвойского пансиона. Им тоже пришлось провести ночь в лазарете - и год в изоляторах. Но на предпоследнем курсе они встретились снова и больше никогда не расставались. А закончив пансион, разыскали Келя.
- После того случая я решил стать доктором. Это ужасно - когда ничем не можешь помочь...
*
- Что будем делать, Кель?
- Нужно выяснить, что именно она принимала и как долго. Тогда я смогу приготовить лекарство. Барт, она вам доверяет больше всех, насколько я понимаю...
- Я спрошу. Но она могла и не знать, что принимает, - произнес Барт. - Все это выглядит крайне подозрительно. Мы сейчас же пошлем посыльного к начальнику полиции. А пока будем его ждать, я поговорю с Ольви.
Начальника полиции, приземистого пожилого мисана с пышными усами, приняли в кабинете. Арлэви с Кельвином молчали, пока Барт кратко излагал суть дела.
- Ала Орио утверждает, что не принимала никаких лекарств или других... средств, следовательно, ей что-то давали без ее ведома. Доставьте сюда ее юриста и доктора. Час поздний, но дело не терпит отлагательств... Кроме того, срочно отправьте полицейских в дом Орио, возьмите всех слуг под домашний арест и изолируйте каждого в отдельную комнату. А потом мы всех допросим. Да, все участвующие в деле должны подписать документ о неразглашении. Наш юрист подготовит.
- Будет сделано, ал Авиль, - кивнул полицмейстер.
***
Ночь выдалась беспокойной. Поднявшись после ужина наверх, Ольви надеялась уснуть, но сна не было ни в одном глазу, а в постель будто насыпали горячего песка. Поворочавшись, она встала и открыла окно, и замерла, опираясь на подоконник и хватая ртом прохладный воздух. Редкие экипажи проезжали по мостовой, и грохот их колес отдавался в голове странным гулким эхом.
Пришел Барт, зажег свечу, задавал странные вопросы. Это немного отвлекло.
- Ты еще не собираешься ложиться? - извиняющимся тоном спросил Барт напоследок. - Мне... и еще кое-кому... скоро придется опять тебя побеспокоить.
- Абсолютно не возражаю, - вздохнула Ольви. - Мне совершенно не хочется спать.
Оставшись одна, она попыталась почитать найденную тут же книгу - но строчки почему-то расплывались перед глазами. Ольви зашвырнула ее в угол и стала мерить шагами спальню.
Она не знала, сколько прошло времени, когда распахнулась дверь, и комната наполнилась людьми. Барт, Арлэви, ее противный доктор, пожилой усатый мужчина в полицейской форме, еще двое незнакомцев высшей расы, и - вот уж кого Ольви не ожидала увидеть - доктор Юрис и семейный юрист Орио.
Кельвин зажег газовый рожок. Юрис приблизился, обеспокоенно заглянул ей в глаза, проверил пульс и послушал дыхание, а потом тоже стал задавать всякие странные вопросы, как будто сговорился с Бартом. Ольви это показалось настолько забавным, что ее разобрал смех. Она не заметила, как комната опустела, и с ней остался только Барт, который обнимал ее и гладил по голове, пока смех не прекратился. Наступило странное опустошение и какая-то детская обида, словно у нее отобрали что-то. Ольви всхлипнула, готовая расплакаться.
- Посмотри на меня, - прошептал Барт, зарывшись пальцами в ее мягкие волосы. - Все хорошо. Я тебя не оставлю. Сейчас тебе нужно уснуть. Выпей вот это. Тут снотворное. Тебе нужно набраться сил.
Он поднес к ее губам чашку молока - вкус был странный, ваниль и еще что-то - и заставил выпить все до капли. Голова отяжелела, Барт подхватил Ольви на руки, опустил на подушки, и она забылась тяжелым сном без сновидений.
***
Когда Барт вошел в кабинет, юрист Ли выложил на стол подготовленные бумаги.
- Господа, вы все видели сами. - Опершись на стол, Барт обвел взглядом присутствующих. - Ала Орио не в состоянии распоряжаться ни своим имуществом, ни людьми. Поэтому я, глава одного из сорока восьми древних родов, временно беру их под свою ответственность.
- Прошу господ докторов подтвердить недееспособность алы Ольви Орио, - сказал юрист семьи Ли.
Кельвин и Юрис поставили свои подписи. Потом Барт и оба юриста подписали акт о передаче имущества и прислуги Орио в управление Барта Авиля. То же самое сделали все свидетели, и нотариус заверил документ.
- Благодарю вас, - сказал Барт. - Господа юристы и нотариус могут быть свободны. Приношу извинения за то, что побеспокоил вас так поздно. Мин Юрис, прошу вас остаться. Вы нам понадобитесь.
Они остались впятером. Юрис, седой, подавленный, с опущенной головой, выглядел намного старше своих лет, старше, чем полицмейстер, хотя тому уже перевалило за шестьдесят, а Юрису не исполнилось и пятидесяти.
- Что скажете, мин Юрис? На что похожи симптомы?
- На употребление какого-то дурманного зелья, - упавшим голосом ответил тот.
- Когда вы видели алу Ольви в последний раз?
- В день суда. После суда она сказала, что мои услуги ей больше не нужны. Мы с женой переехали к сыну.
- Три недели назад?
- Да, ал Авиль.
- Были у нее тогда подобные симптомы?
- Нет. Она была очень шокирована тем, что произошло, потому я и возражал против ее присутствия на заседаниях, но такого с ней не было.
- Их юрист подтвердил это, - вставил Кельвин. - По всему выходит, что ала Ольви принимала зелье в течение этих трех недель, когда некому было обратить внимание на то, что с ней творилось.
- В таком случае, - Барт встал, - мы отправляемся в дом Орио. Я думаю, оба доктора должны присутствовать на допросе.
Кельвин и Юрис наклонили головы.
- Мин Марис, вы окажете мне любезность, если я попрошу вас вести протокол допроса? Прошу прощения, что обременяю вас секретарской работой, однако мне хотелось бы, чтобы как можно меньше человек были вовлечены в это дело.
- Ничего страшного, - махнул рукой полицмейстер, выбираясь из-за стола, - я с этого начинал. Вспомню молодость.
Барт взялся за ручку двери и оглянулся на сестру.
- Не беспокойся, - улыбнулась Арлэви. - Я за ней присмотрю.
***
Барт с Кельвином вернулись под утро. Арлэви, дремавшая в кресле в спальне Ольви (они с Бартом решили по возможности не привлекать слуг к уходу за ней, чтобы избежать сплетен), встрепенулась, услышав на лестнице их шаги, и встала, кутаясь в шаль. По утрам было зябко.
- Все было спокойно? Она не просыпалась?
Арлэви покачала головой, глядя, как Кельвин стремительно шагает к постели, щупает Ольви лоб, проверяет пульс, сосредоточенно сведя брови - она знала каждое его движение наизусть. Сколько раз она видела все то же самое, когда болели дети.
- Хорошо. Арлэви, Барт, прошу в мой кабинет. Я сразу же начну готовить лекарство.
В кабинете, пока Кельвин раскладывал на столе порошки, купленные по пути у аптекаря, хмурый Барт показал сестре полотняный мешочек с сухими измельченными листьями каких-то трав.
- Это то, что ей давали пить.
Арлэви осторожно потрогала травы пальцем и внимательно посмотрела на брата, почти физически ощущая исходящие от него волны холодной ярости.
- Виновник сознался?
- Тут такое дело, - хмыкнул Кельвин, отмеряя препарат, - когда мы начали задавать вопросы, кухарка очень возмутилась: да как мы могли такое подумать, да чтобы они причинили вред госпоже... Неудивительно - она оказалась под подозрением первой, как та, что готовит всю еду и напитки.
- И она сказала, что они после случившегося уж так ее берегли, лишний раз не тревожили, - язвительно добавил Барт, явно копируя стиль кухарки, - даже чай специальный с горничной собственноручно заваривали, для успокоения нервов...
- И я очень заинтересовался этим особым чаем, Арлэви, и попросил заварить его мне. Как ты помнишь, после того, что случилось тогда с Аленом, все мои мысли были заняты зельями и тем, как они действуют на человека... Перечитал все, что нашел в библиотеке, а когда мне разрешили выходить в город, нашел больницу, где лечили таких несчастных... хотя лечили - это сильно сказано. Привязывали к кроватям и оставляли мучиться, пока само не пройдет. Изучал зелья у аптекарей нашей расы, и даже... у деревенских знахарей киранов и гибенов, это уже после выпуска, и потом, когда учился на медицинских курсах. И вот... когда она заварила чай, и я вдохнул запах и сделал глоток, я узнал его. Видишь ли, есть такие травки, с очень интересными свойствами: они совершенно безвредны для людей из низших рас. Успокаивают, облегчают боль - как физическую, так и душевную.
- Она у нас на глазах выпила чашку этого чая, чтобы показать, что с ним все в порядке, - подтвердил Барт. - Горничная потом сделала то же самое - и тоже с видом оскорбленного достоинства, и привела в пример дочь - у той вышла какая-то история с Ориеном Орио, короче говоря, девушка была всерьез влюблена и переживала его смерть очень тяжело, как и Ольви, - в общем, они отпаивали ее этим чаем, и ей помогало. Так что они решили, что и госпоже поможет.
- Но для высшей расы это яд, - заключил Кельвин, встряхивая склянку с приготовленным раствором. - Угнетает мышление и память, вызывает привыкание... Честно говоря, я не уверен в положительном исходе. На полное выздоровление я мог бы рассчитывать, если бы ала Ольви принимала его не больше недели - ну... дней десять максимум, но теперь... - он сжал губы и как-то судорожно пожал плечами. - Не могу ничего обещать.
- Слуги, конечно же, утверждают, что ничего не знали о таких особенностях своего зелья, - холодно обронил Барт.
- И ты им не веришь, - тихо сказала Арлэви.
- Нет, - жестко ответил он. - Пожалуй, единственная вне подозрений - та девочка, дочь горничной. Во-первых, слишком юна. Во-вторых, слишком поглощена своим горем, чтобы строить козни. Это дело рук старших слуг... Кстати, горничная киранка, а ее дочь гибенка, понимаешь, Лэви, что это значит?
- Ее отец гибен? Домашний советник?
- Именно. Я не верю, что он ничего не знал и ни о чем не догадывался. Вполне возможно, что именно он это и затеял. Подал идею. Или не воспрепятствовал. Конечно, он клянется в своем невежестве, как и остальные. Еще там есть конюх - весьма подозрительный тип, он ближе всех общался с Ольви два года после ее возвращения. И не заметил, что с ней творится что-то не то? Я отдал всех под стражу. За покушение на убийство алвоя их ждет казнь или сорок лет каторги, - зависит от того, в чем их обвинить, в злом умысле или халатности. Это решит Ольви, когда... если ей станет лучше. Если не станет... тогда решу я.
***
- Ала Ольви, это лекарство уберет из организма яд. Для максимального эффекта я введу его прямо в кровь.
Кельвин показал ей шприц - черный цилиндр с иглой с одной стороны и длинным стержнем поршня с другой. Ольви испуганно отшатнулась и закуталась в одеяло, настороженно глядя на доктора. Тот обернулся на Барта, ища поддержки. Барт подошел, сел рядом с ней на кровати, привлек к себе, гладя по голове, как ребенка, шепча что-то успокаивающее, касаясь губами ее волос. Судорожно вздохнув, Ольви уткнулась головой ему в плечо и позволила Кельвину взять себя за руку. Тот закатал на ней рукав, перетянул руку выше локтя, набрал лекарство из своей склянки, внимательно отмеряя его по насечкам на поршне, и ввел в вену - она вздрогнула от резкой вспышки боли, когда игла пронзила кожу, и сильнее прижалась к Барту, а он поцеловал ее в макушку.
- Не нужно беспокоиться, я уже все, - Кельвин выпрямился, - а теперь согните руку, вот так. Ощущения будут не из приятных, и лучше, если вы перенесете это во сне. Поэтому выпейте еще вот это.
Она не ответила, и Барт забрал у доктора чашку со снотворным. Ольви подняла голову и, доверчиво глядя на Барта, как будто в комнате не было никого, кроме него, сделала глоток, потом еще и еще, пока ее сознание не затуманилось. Барт отдал Кельвину пустую чашку, уложил Ольви и укрыл ее одеялом.
- Сколько она проспит?
- Часов пять-шесть.
- Благодарю вас, Кельвин. Вы очень помогли нам. Можете отдыхать.
- Нам всем не помешает, - сказала Арлэви. - Ты совсем не спал этой ночью. А после обеда отправимся в наш домик в лесу. Свежий воздух, смена обстановки... Я уверена, там ей станет лучше.
Она провела брата в его спальню. Барт тяжело опустился на кровать, уперся локтями в колени и уронил в ладони голову.
- Кажется, я все-таки опоздал, - глухо сказал он.
- Ах, Барти, - вздохнула Арлэви, садясь рядом и обнимая его за плечи.
Он поднял голову и заговорил, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом.
- Я её не оставлю... без поддержки, но... Я представлял это себе совершенно по-другому. Я думал вдохнуть силу в род Авилей... нам позарез нужна свежая кровь, всем древним родам, и когда я увидел ее... а потом узнал о ней побольше... Знаешь, в том, что мы все делаем - ты, я, Ларри - нам очень бы пригодилась Синица. Все складывалось... так удачно, так правильно, как кусочки мозаики. А сейчас... на нее больно смотреть.
- Она дорога тебе? Не как возможная союзница или мать наследников. Как Ольви. Тебе, Барту. Не главе рода, а лично тебе?
- Но я - Авиль, - ответил он совсем тихо. - Один из сорока восьми. Допустить, чтобы древний род прервался на мне? Перечеркнуть все, что мы с тобой и Ларрэном сделали до сих пор?
- И ты решил...
- Я не знаю, Лэви, - прошептал Барт. - Не знаю...
This entry was originally posted at https://oner.dreamwidth.org/125655.html. Please comment there using OpenID.