Осеннее чтение
Проснулась в 5:30 с засевшей в голове дурацкой убежденностью, что непременно нужно сегодня дочитать некое «Занимательное дождеведение», читавшееся больше месяца - в силу не менее дурацкого убеждения, что читать его нужно исключительно в дождливую погоду. Дочитала. Рассвело. Посмотрела в окно. А там - первый снег выпал. И небо ясное, предзимнее. Всё правильно, да :)
Но это так, между делом. А дело - вот оно: прочитанные за первую половину осени книги.
1. Алексей Сальников. Петровы в гриппе и вокруг него. Финалист Большой книги-2017. Текст, в котором вроде бы ничего не происходит, и это не-происходящее незаметно затягивает - точно так же, как исподволь тот самый грипп затягивает в себя Петровых - автослесаря Петрова-старшего, едущего домой в промёрзшем троллейбусе, а потом внезапно на катафалке, библиотекаршу Петрову, внутри которой свёрнутой холодной пружиной дремлет тихое бешенство маньяка, их сына Петрова-младшего. Удивительный, неожиданный, подробный, точный язык, погружающий в абсурд повседневности - или в повседневность абсурда (а какая бездна абсурда таится в самых обыденных вещах!)
Цитаты: «Когда старушки вышли из аптеки одна за другой, в аптеке перестало пахнуть аптекой и стало пахнуть обычным магазином, по типу хозяйственного, то есть старушки действовали на аптеку как елочки с отдушкой в автомобилях»
«Казалось, что прежде чем бросить трубку, Паша зазвенел ложечкой в кружке и куда-то зазаворачивался, как в кокон, - такое от него послышалось уютное шевеление, похожее на меховое»
«Петрова задавалась целью перечитать всего Крапивина, но он писал быстрее и книги его выходили стремительнее, чем она осиливала очередную, поэтому она взялась за писателей, чей творческий путь был уже окончен и прочно зафиксирован могильной плитой».
2. Дуня Смирнова. С мороза. Идея публиковать сборники собственных некогда злободневных заметок и соблазнительна, и жалка одновременно. Намёки стали непрозрачными, анекдоты обросли густой бородой, а подробности канувшей в Лету чужой повседневности, равно как и факты чьего-то знакомства с ныне полузабытыми селебритис, вызывают скорее зевоту, чем искомое восхищение. В общем, такое всегда интереснее писать, а не читать, а уж если и перечитывать - то только своё. Соберите в книжечку свой ЖЖ/ФБ (благо, на блогерском тщеславии вырос не один софт для подобных надобностей) и наслаждайтесь :) Цитат не будет.
3. Татьяна Толстая. Невидимая дева. И снова - то, что очаровывало при первом чтении, начинает чуть раздражать при обнаружении попыток автора повторно и неоднократно понажимать всё на те же эмоциональные педальки. Вечная ностальгия по маленькому дачному счастью. Неискоренимая «дачность» восприятия мира, представляющая природу исключительно по тому чахлому и кривому краешку, которым она соприкасается с дачным забором, и глубокомысленно судящая о «простом народе» - по опыту общения с прислугой.
Цитата: «Потом уходили другие: вон та уйдет, вон тот. И, наверно, у каждого была какая-нибудь своя главная тема в жизни, какая-нибудь любовь, прожитая или придуманная, счастливая или неосуществившаяся. У каждого был человек, или мечта, или идея, или сад, или дом, вокруг которого, как вокруг солнца, кружилась их жизнь. Они уходили, и с каждым гасло и их солнце, и некому было уже говорить о нем, вспоминать, рассказывать, смеяться, качать головой».
4. Уильям Дерезевиц. Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым. Ну, во-первых, я пуристски не люблю, когда фамилию Austen пишут как Остин (но это, конечно, не к автору). Во-вторых, мне не нравится, когда тонкие и глубокие тексты используют в качестве костылей, чтобы написать очередной селф-коучинг опус, не желая вычитать в них ничего кроме советов а-ля Дэйл Карнеги. Убедитесь сами: «Как замечательно любить свою семью и друзей, но какая же это любовь, если вы не готовы прийти на помощь, когда им действительно что-то нужно, если не готовы сделать ради них малейшее усилие? «Любить» - это глагол, это действие, а не просто очередное красивое чувство». Бедная, бедная Джейн.
5. Михаил Лабковский. Хочу и буду. Популярная - на грани диванной - психология. Много в общем-то здравых мыслей - особенно в контексте нашей культуры, склонной к невротичности, но, в лучших традициях психологического фастфуда, пересоленных и переслащенных одновременно. Время от времени - очень вкусно и нужно, но питаться этим постоянно, понятное дело, нельзя.
«Одиночество - в первую очередь о том, что вы не нужны только одному человеку: самому себе - и поэтому и другим неинтересны».
«Говорите, что вам не нравится. Не бойтесь расставаться, если вы сказали, а вас не услышали».
«Например, живет мужчина в Петрозаводске и ждет вас летом, а вы его - на новогодние праздники. Не теряйте время: если бы между вами что-то было, вы бы уже давно жили вместе. Не утешайте себя пустыми словами: так сложились обстоятельства, по-другому пока никак. Обычно это история о том, что вам и ему не нужны реальные отношения, а просто приятно создать и поддерживать иллюзию, что они есть» :)
6. Дмитрий Бавильский. Невозможность путешествий. Читалось в поезде, было созвучно поездному настроению, облекая в слова те банальные по большому счёту мысли и чувства, что так или иначе испытывает, наверно, всякий помещённый на сутки в узкое пространство мерно движущегося железнодорожного вагона. Чего ещё желать? :)
«Для чего придуманы поезда? Чтобы фиксировать себя в них, внутри, думать о себе как об обычном человеке, которым ты, собственно говоря, и являешься, потому что иные, не простые в поездах не ездят».
«в поезде лежишь и слушаешь перестук колес (его еще не отменили), и он не совпадает с сердечным ритмом. Чувствуешь на себе подрагивание и поскрипывание вагона, всех его составляющих, весь этот хорошо темперированный клавир, а главное - даже если ты ничего не делаешь, то все равно осуществляешь важную работу по перемещению. Это оказывается крайне увлекательным занятием, даже если ты и не смотришь в окно».
«[в поезде] Отсутствие пространства компенсируется избытком времени»
«У путешествия обязательно должна быть цель, иначе оно может не состояться. Если галочки не расставлены и, главное, не зафиксированы для отчетности, считай, пропало послевкусие. Считай, что его, путешествия, вроде как бы и не было».
7. Эдриан Пирсон. Страна коров. Ещё один рассказ о сгущающемся абсурде повседневности от столь же пока загадочного автора, как автор «Петровых», но, в отличие от тех же Петровых, для более узкого круга - для тех, кто знает, что такое аккредитация образовательного учреждения, кто такие почасовики, и понимает, каким образом реализация «миссии университета» может привести к закупке пеликанов.
«- Я вполне уверен, - продолжал я, - что у наших студентов не будет иных отзывов о своих занятиях по творческому письму в Коровьем Мыке, кроме восторженных. И еще я уверен, что они будут счастливы рассказать вам обо всем поразительном, чему научились от своего чарующего, пусть и необъяснимо отсутствующего преподавателя творческого письма. Также я уверен, что студенты, собравшиеся за этим столом, будут единодушны в своих оценках изумительной возможности для личностного роста и интеллектуальных достижений, что была им предоставлена в результате их образовательного опыта в нашем регионально аккредитованном учебном заведении. Разве не так, дети?..
На это удивленные студенты консенсуально кивнули».
8. Владимир Набоков. Лекции по зарубежной литературе: главы «Джейн Остен» и «Диккенс». Великолепная предвзятость и восхитительный снобизм Набокова и тут во всей красе. Прекрасно!
«Примечательной чертой стиля Остен является то, что я называю «ямочкой на щеке», - когда между прямыми информативными членами предложения незаметно вводится элемент тонкой иронии».
«Читая «Холодный дом», следует лишь расслабиться и довериться собственному позвоночнику - хотя чтение и головной процесс, но точка художественного наслаждения расположена между лопатками. Легкая дрожь, пробегающая по спине, есть та кульминация чувств, которую дано пережить роду человеческому при встрече с чистым искусством и чистой наукой. Давайте почитать позвоночник и его дрожь. Давайте гордиться принадлежностью к позвоночным, ведь головной мозг только продолжение спинного: фитиль проходит по всей длине свечи. Если мы неспособны насладиться этой дрожью, если неспособны насладиться литературой».
Не менее прекрасно, кстати, и предисловие Битова:
«...книга. Полкило бумаги. Автор - писатель - композитор - не может выступить ее читателем. Без натяжки, читатель в литературе играет ту же роль, что и исполнитель в музыке, с той принципиальной разницей, что это не соборное действие (оркестр - публика), а индивидуальное исполнение наедине с самим собой, то есть понимание».
9. Виктор Пелевин. iPhuck10. Все побежали, и я побежал (с). Кажется, уже не осталось ни одного литкритика, не отметившегося по поводу; запоздавшие кокетливо увенчали себя сомнительными лаврами «последнего из прочитавших». Ну что я могу сказать? Идея Порфирия Петровича мне кажется очень обаятельной, повороты сюжета - увлекательными, а пресловутое «что хотел сказать автор» - внятным на грани дидактичности. В целом - актуальное, слишком актуальное. Поспешно-, узнаваемо- и прямолинейно-трендовое. Пелевинская книга с её слоганом «Жить ой. Но да» (который автор снабдил заботливым комментарием: «Кажется, что сама хайдеггеровская экзистенция во всем своем несгибаемом трагизме раскрывает себя через эти скупые буквы») более всего напоминает мне продукт популярных ныне коллабораций домов высокой моды с масс-маркетом. «Манарага», на мой вкус, более тонка и неоднозначна.
«Когда придумали выражение «surveillance capitalism», люди были озабочены тем, что за ними следят. Но сейчас это никого не волнует. Люди с тех пор поумнели. Да, мы оставляем отпечатки пальцев в информационном пространстве. По ним о нас ги… ги-по-те-ти-чески может сделать выводы этот «Большой Другой». Но только ги-по-те-тически…
- И я объясню почему, - включился второй сомалиец, когда в него шлепнулся мякиш. - Это миф, что метадата содержит информацию о вас лично. Она содержит информацию о ментальных сквозняках, дувших сквозь вашу голову. О гиперлинках, на которые случайно упал наш взгляд. Делать на ее основании выводы о людях - то же самое, что анализировать повороты флюгера, чтобы собрать информацию о доме, над которым тот крутится. Или коллекционировать сообщения об осадках, чтобы составить мнение о городе, где идут дожди».
10. Синтия Барнетт. Занимательное дождеведение. Читалось исключительно в дождливую погоду, да. Избыток фактов призван компенсировать недостаток оригинальных идей и образов, сработает для вундеркиндов, не сработало для меня. Художник, делавший обложку, книгу не читал! (см. цитату ниже, и да, я Дева, мне занудство по гороскопу положено).
«Мы неправильно понимаем дождь на самом базовом уровне - на уровне внешнего вида. В нашем представлении дождинка имеет ту же форму, что и капля из крана, с остроконечным верхом и утолщённым округлым низом. Но на самом деле эту картинку нужно перевернуть вверх дном. Из туч летят дождевые капли в виде крохотных парашютов. Закруглены их макушки - из-за давления воздуха снизу».
Но это так, между делом. А дело - вот оно: прочитанные за первую половину осени книги.
1. Алексей Сальников. Петровы в гриппе и вокруг него. Финалист Большой книги-2017. Текст, в котором вроде бы ничего не происходит, и это не-происходящее незаметно затягивает - точно так же, как исподволь тот самый грипп затягивает в себя Петровых - автослесаря Петрова-старшего, едущего домой в промёрзшем троллейбусе, а потом внезапно на катафалке, библиотекаршу Петрову, внутри которой свёрнутой холодной пружиной дремлет тихое бешенство маньяка, их сына Петрова-младшего. Удивительный, неожиданный, подробный, точный язык, погружающий в абсурд повседневности - или в повседневность абсурда (а какая бездна абсурда таится в самых обыденных вещах!)
Цитаты: «Когда старушки вышли из аптеки одна за другой, в аптеке перестало пахнуть аптекой и стало пахнуть обычным магазином, по типу хозяйственного, то есть старушки действовали на аптеку как елочки с отдушкой в автомобилях»
«Казалось, что прежде чем бросить трубку, Паша зазвенел ложечкой в кружке и куда-то зазаворачивался, как в кокон, - такое от него послышалось уютное шевеление, похожее на меховое»
«Петрова задавалась целью перечитать всего Крапивина, но он писал быстрее и книги его выходили стремительнее, чем она осиливала очередную, поэтому она взялась за писателей, чей творческий путь был уже окончен и прочно зафиксирован могильной плитой».
2. Дуня Смирнова. С мороза. Идея публиковать сборники собственных некогда злободневных заметок и соблазнительна, и жалка одновременно. Намёки стали непрозрачными, анекдоты обросли густой бородой, а подробности канувшей в Лету чужой повседневности, равно как и факты чьего-то знакомства с ныне полузабытыми селебритис, вызывают скорее зевоту, чем искомое восхищение. В общем, такое всегда интереснее писать, а не читать, а уж если и перечитывать - то только своё. Соберите в книжечку свой ЖЖ/ФБ (благо, на блогерском тщеславии вырос не один софт для подобных надобностей) и наслаждайтесь :) Цитат не будет.
3. Татьяна Толстая. Невидимая дева. И снова - то, что очаровывало при первом чтении, начинает чуть раздражать при обнаружении попыток автора повторно и неоднократно понажимать всё на те же эмоциональные педальки. Вечная ностальгия по маленькому дачному счастью. Неискоренимая «дачность» восприятия мира, представляющая природу исключительно по тому чахлому и кривому краешку, которым она соприкасается с дачным забором, и глубокомысленно судящая о «простом народе» - по опыту общения с прислугой.
Цитата: «Потом уходили другие: вон та уйдет, вон тот. И, наверно, у каждого была какая-нибудь своя главная тема в жизни, какая-нибудь любовь, прожитая или придуманная, счастливая или неосуществившаяся. У каждого был человек, или мечта, или идея, или сад, или дом, вокруг которого, как вокруг солнца, кружилась их жизнь. Они уходили, и с каждым гасло и их солнце, и некому было уже говорить о нем, вспоминать, рассказывать, смеяться, качать головой».
4. Уильям Дерезевиц. Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым. Ну, во-первых, я пуристски не люблю, когда фамилию Austen пишут как Остин (но это, конечно, не к автору). Во-вторых, мне не нравится, когда тонкие и глубокие тексты используют в качестве костылей, чтобы написать очередной селф-коучинг опус, не желая вычитать в них ничего кроме советов а-ля Дэйл Карнеги. Убедитесь сами: «Как замечательно любить свою семью и друзей, но какая же это любовь, если вы не готовы прийти на помощь, когда им действительно что-то нужно, если не готовы сделать ради них малейшее усилие? «Любить» - это глагол, это действие, а не просто очередное красивое чувство». Бедная, бедная Джейн.
5. Михаил Лабковский. Хочу и буду. Популярная - на грани диванной - психология. Много в общем-то здравых мыслей - особенно в контексте нашей культуры, склонной к невротичности, но, в лучших традициях психологического фастфуда, пересоленных и переслащенных одновременно. Время от времени - очень вкусно и нужно, но питаться этим постоянно, понятное дело, нельзя.
«Одиночество - в первую очередь о том, что вы не нужны только одному человеку: самому себе - и поэтому и другим неинтересны».
«Говорите, что вам не нравится. Не бойтесь расставаться, если вы сказали, а вас не услышали».
«Например, живет мужчина в Петрозаводске и ждет вас летом, а вы его - на новогодние праздники. Не теряйте время: если бы между вами что-то было, вы бы уже давно жили вместе. Не утешайте себя пустыми словами: так сложились обстоятельства, по-другому пока никак. Обычно это история о том, что вам и ему не нужны реальные отношения, а просто приятно создать и поддерживать иллюзию, что они есть» :)
6. Дмитрий Бавильский. Невозможность путешествий. Читалось в поезде, было созвучно поездному настроению, облекая в слова те банальные по большому счёту мысли и чувства, что так или иначе испытывает, наверно, всякий помещённый на сутки в узкое пространство мерно движущегося железнодорожного вагона. Чего ещё желать? :)
«Для чего придуманы поезда? Чтобы фиксировать себя в них, внутри, думать о себе как об обычном человеке, которым ты, собственно говоря, и являешься, потому что иные, не простые в поездах не ездят».
«в поезде лежишь и слушаешь перестук колес (его еще не отменили), и он не совпадает с сердечным ритмом. Чувствуешь на себе подрагивание и поскрипывание вагона, всех его составляющих, весь этот хорошо темперированный клавир, а главное - даже если ты ничего не делаешь, то все равно осуществляешь важную работу по перемещению. Это оказывается крайне увлекательным занятием, даже если ты и не смотришь в окно».
«[в поезде] Отсутствие пространства компенсируется избытком времени»
«У путешествия обязательно должна быть цель, иначе оно может не состояться. Если галочки не расставлены и, главное, не зафиксированы для отчетности, считай, пропало послевкусие. Считай, что его, путешествия, вроде как бы и не было».
7. Эдриан Пирсон. Страна коров. Ещё один рассказ о сгущающемся абсурде повседневности от столь же пока загадочного автора, как автор «Петровых», но, в отличие от тех же Петровых, для более узкого круга - для тех, кто знает, что такое аккредитация образовательного учреждения, кто такие почасовики, и понимает, каким образом реализация «миссии университета» может привести к закупке пеликанов.
«- Я вполне уверен, - продолжал я, - что у наших студентов не будет иных отзывов о своих занятиях по творческому письму в Коровьем Мыке, кроме восторженных. И еще я уверен, что они будут счастливы рассказать вам обо всем поразительном, чему научились от своего чарующего, пусть и необъяснимо отсутствующего преподавателя творческого письма. Также я уверен, что студенты, собравшиеся за этим столом, будут единодушны в своих оценках изумительной возможности для личностного роста и интеллектуальных достижений, что была им предоставлена в результате их образовательного опыта в нашем регионально аккредитованном учебном заведении. Разве не так, дети?..
На это удивленные студенты консенсуально кивнули».
8. Владимир Набоков. Лекции по зарубежной литературе: главы «Джейн Остен» и «Диккенс». Великолепная предвзятость и восхитительный снобизм Набокова и тут во всей красе. Прекрасно!
«Примечательной чертой стиля Остен является то, что я называю «ямочкой на щеке», - когда между прямыми информативными членами предложения незаметно вводится элемент тонкой иронии».
«Читая «Холодный дом», следует лишь расслабиться и довериться собственному позвоночнику - хотя чтение и головной процесс, но точка художественного наслаждения расположена между лопатками. Легкая дрожь, пробегающая по спине, есть та кульминация чувств, которую дано пережить роду человеческому при встрече с чистым искусством и чистой наукой. Давайте почитать позвоночник и его дрожь. Давайте гордиться принадлежностью к позвоночным, ведь головной мозг только продолжение спинного: фитиль проходит по всей длине свечи. Если мы неспособны насладиться этой дрожью, если неспособны насладиться литературой».
Не менее прекрасно, кстати, и предисловие Битова:
«...книга. Полкило бумаги. Автор - писатель - композитор - не может выступить ее читателем. Без натяжки, читатель в литературе играет ту же роль, что и исполнитель в музыке, с той принципиальной разницей, что это не соборное действие (оркестр - публика), а индивидуальное исполнение наедине с самим собой, то есть понимание».
9. Виктор Пелевин. iPhuck10. Все побежали, и я побежал (с). Кажется, уже не осталось ни одного литкритика, не отметившегося по поводу; запоздавшие кокетливо увенчали себя сомнительными лаврами «последнего из прочитавших». Ну что я могу сказать? Идея Порфирия Петровича мне кажется очень обаятельной, повороты сюжета - увлекательными, а пресловутое «что хотел сказать автор» - внятным на грани дидактичности. В целом - актуальное, слишком актуальное. Поспешно-, узнаваемо- и прямолинейно-трендовое. Пелевинская книга с её слоганом «Жить ой. Но да» (который автор снабдил заботливым комментарием: «Кажется, что сама хайдеггеровская экзистенция во всем своем несгибаемом трагизме раскрывает себя через эти скупые буквы») более всего напоминает мне продукт популярных ныне коллабораций домов высокой моды с масс-маркетом. «Манарага», на мой вкус, более тонка и неоднозначна.
«Когда придумали выражение «surveillance capitalism», люди были озабочены тем, что за ними следят. Но сейчас это никого не волнует. Люди с тех пор поумнели. Да, мы оставляем отпечатки пальцев в информационном пространстве. По ним о нас ги… ги-по-те-ти-чески может сделать выводы этот «Большой Другой». Но только ги-по-те-тически…
- И я объясню почему, - включился второй сомалиец, когда в него шлепнулся мякиш. - Это миф, что метадата содержит информацию о вас лично. Она содержит информацию о ментальных сквозняках, дувших сквозь вашу голову. О гиперлинках, на которые случайно упал наш взгляд. Делать на ее основании выводы о людях - то же самое, что анализировать повороты флюгера, чтобы собрать информацию о доме, над которым тот крутится. Или коллекционировать сообщения об осадках, чтобы составить мнение о городе, где идут дожди».
10. Синтия Барнетт. Занимательное дождеведение. Читалось исключительно в дождливую погоду, да. Избыток фактов призван компенсировать недостаток оригинальных идей и образов, сработает для вундеркиндов, не сработало для меня. Художник, делавший обложку, книгу не читал! (см. цитату ниже, и да, я Дева, мне занудство по гороскопу положено).
«Мы неправильно понимаем дождь на самом базовом уровне - на уровне внешнего вида. В нашем представлении дождинка имеет ту же форму, что и капля из крана, с остроконечным верхом и утолщённым округлым низом. Но на самом деле эту картинку нужно перевернуть вверх дном. Из туч летят дождевые капли в виде крохотных парашютов. Закруглены их макушки - из-за давления воздуха снизу».
