Mansfield Park - 1983, 1999, 2007
Вот уж не подозревала, что именно MP (а точнее, его главная героиня - Фанни Прайс) окажется самым крепким орешком для кинематографистов. Собственно, поводом к пересмотру всех экранизаций, которые удалось найти, стало упоминание об этом романе Джейн Остен сразу у трёх читавшихся нынешней осенью авторов: Бавильского, Набокова и Дерезевица. Я, конечно, в очередной раз убедилась в правоте паскалевского: «Во мне, а не в писаниях Остен Монтеня содержится то, что я них вычитываю».
Так, главное, что Дерезевиц увидел в МР - это «как богатые и родовитые относятся к окружающим - как к вещам и инструментам, марионеткам и игрушкам. Но урок ее был гораздо глубже [да неужели? смайл]; Остин хотела показать, как власть и роскошь калечат людей. Неприятно иметь друзей, вечно требующих, чтобы их развлекали, но куда хуже самому быть тем, кого надо развлекать». Впрочем, и к Фанни Дерезевиц, которому плохо удаётся скрывать досаду от непринадлежности к столь раздражающему его миру «богатых и родовитых», не испытывает ни особой симпатии, ни особого интереса.
Бавильский прочитал МР как опасно близкую к манерности зарисовку из истории тихого противления модернизации, где «клаустрофобия правильного (благодетельного) сельского простора спорит с разомкнутостью грешного города, наступающего дискомфортным будущим» и пришёл к выводу, что этот роман интересен лишь "там, где ровный гон сюжета сбоит и троллейбусные дуги, лишённые электричества, разлетаются в разные стороны, повисая в минус-движении. В такой пустоте и разоре - максимум суггестии, способной обернуться чем угодно». Конечно, это более оригинальное впечатление, притом изложенное куда более замысловато, чем топорные рассуждения Дерезевица. И, конечно, в этом контексте характер главной героини остаётся совершенно без внимания.
Что же касается Набокова, то он к книгам Джейн Остен презрительно равнодушен и не особенно пытается это скрывать: «К Джейн Остен и ее «Мэнсфилд-парку» нужно было найти подход. Думаю, что мы его нашли и получили некоторое удовольствие, созерцая ее тонко выписанные узоры, ее коллекцию изящных безделушек, сберегаемых в хлопковой вате, - удовольствие, впрочем, вынужденное».
Надо сказать, что подход, который нашёл Набоков, - кропотливый («с медлительной дотошностью») и отстранённый процесс разбора того, как выстроен текст, «как это сделано», - мне близок. Во всяком случае, и на мой вкус, «худшее, что может произойти с читателем - он отождествляет себя с персонажем книги... Каков же тот единственно правильный инструмент, которым читателю следует пользоваться? Это - безличное воображение и эстетическое удовольствие».
Так что, хотя Набокову - на самом деле ему более чем кому бы то ни было - нет дела до личности Фанни Прайс (Золушка, и довольно с неё), но мы с готовностью ему это прощаем :)
Что же до фильмов, то они предложили трёх разных Фанни:
1) выстроенная буквалистски, но неловкая какой-то суетливой, необаятельной неловкостью и умопомрачительно скучная в самой скрупулёзной шестисерийной экранизации 1983 года (насколько двусмысленно звучит признание Эдмунда в финале, где ему положено наконец по-настоящему оценить Фанни: «You are constant. "constant as the rain"» - на фоне окна, откуда видна тоскливая серость безнадёжно дождливого дня). Вообще непонятно, как её можно было воспринимать как загадку (а Остен прямо об этом пишет). Эти Фанни с Эдвардом через пару десятков лет могли бы позировать для «Американской готики» - убедитесь сами :)
2) писательница и бунтарка, практически суфражистка в фильме 1999 года - образ более привлекательный и интересный, но абсолютно ломающий логику книги
3) пухлогубое и пышногрудое дитя-переросток в экранизации 2007 года - ещё того не легче!
В общем, Фанни Прайс так и осталась загадочной и, пожалуй, самой герметичной из всех героинь Остен. И это значит, что при случае повод перечитать "несравненную Джейн" всегда найдётся :)
Так, главное, что Дерезевиц увидел в МР - это «как богатые и родовитые относятся к окружающим - как к вещам и инструментам, марионеткам и игрушкам. Но урок ее был гораздо глубже [да неужели? смайл]; Остин хотела показать, как власть и роскошь калечат людей. Неприятно иметь друзей, вечно требующих, чтобы их развлекали, но куда хуже самому быть тем, кого надо развлекать». Впрочем, и к Фанни Дерезевиц, которому плохо удаётся скрывать досаду от непринадлежности к столь раздражающему его миру «богатых и родовитых», не испытывает ни особой симпатии, ни особого интереса.
Бавильский прочитал МР как опасно близкую к манерности зарисовку из истории тихого противления модернизации, где «клаустрофобия правильного (благодетельного) сельского простора спорит с разомкнутостью грешного города, наступающего дискомфортным будущим» и пришёл к выводу, что этот роман интересен лишь "там, где ровный гон сюжета сбоит и троллейбусные дуги, лишённые электричества, разлетаются в разные стороны, повисая в минус-движении. В такой пустоте и разоре - максимум суггестии, способной обернуться чем угодно». Конечно, это более оригинальное впечатление, притом изложенное куда более замысловато, чем топорные рассуждения Дерезевица. И, конечно, в этом контексте характер главной героини остаётся совершенно без внимания.
Что же касается Набокова, то он к книгам Джейн Остен презрительно равнодушен и не особенно пытается это скрывать: «К Джейн Остен и ее «Мэнсфилд-парку» нужно было найти подход. Думаю, что мы его нашли и получили некоторое удовольствие, созерцая ее тонко выписанные узоры, ее коллекцию изящных безделушек, сберегаемых в хлопковой вате, - удовольствие, впрочем, вынужденное».
Надо сказать, что подход, который нашёл Набоков, - кропотливый («с медлительной дотошностью») и отстранённый процесс разбора того, как выстроен текст, «как это сделано», - мне близок. Во всяком случае, и на мой вкус, «худшее, что может произойти с читателем - он отождествляет себя с персонажем книги... Каков же тот единственно правильный инструмент, которым читателю следует пользоваться? Это - безличное воображение и эстетическое удовольствие».
Так что, хотя Набокову - на самом деле ему более чем кому бы то ни было - нет дела до личности Фанни Прайс (Золушка, и довольно с неё), но мы с готовностью ему это прощаем :)
Что же до фильмов, то они предложили трёх разных Фанни:
1) выстроенная буквалистски, но неловкая какой-то суетливой, необаятельной неловкостью и умопомрачительно скучная в самой скрупулёзной шестисерийной экранизации 1983 года (насколько двусмысленно звучит признание Эдмунда в финале, где ему положено наконец по-настоящему оценить Фанни: «You are constant. "constant as the rain"» - на фоне окна, откуда видна тоскливая серость безнадёжно дождливого дня). Вообще непонятно, как её можно было воспринимать как загадку (а Остен прямо об этом пишет). Эти Фанни с Эдвардом через пару десятков лет могли бы позировать для «Американской готики» - убедитесь сами :)
2) писательница и бунтарка, практически суфражистка в фильме 1999 года - образ более привлекательный и интересный, но абсолютно ломающий логику книги
3) пухлогубое и пышногрудое дитя-переросток в экранизации 2007 года - ещё того не легче!
В общем, Фанни Прайс так и осталась загадочной и, пожалуй, самой герметичной из всех героинь Остен. И это значит, что при случае повод перечитать "несравненную Джейн" всегда найдётся :)