Почему землетрясение в Армении - почти моя личная трагедия
В Гюмри я приехала осенью. Так сложилось, что миновала Ереван - шел дождь-дождь-дождь, и из прекрасного аэропорта Звартноц сразу прыгнули в такси.
По пути поразило: красивая страна, величественный Арагац, и при этом много недостроенных домов. И видно, что стоят не одно десятилетие.
В Гюмри приехали когда уже вечерело. Ни одного фонаря на улицах, темные дома, все тихо и печально, и максимально депрессивно.
Утром стало попроще. Мы вышли за дом... и там оказался фонтан. Тот самый. До землетрясения он проработал шесть лет.
За фонтаном - разрушенный район. Как он рухнул в те тридцать секунд 7 декабря 1988 года - так все и осталось.
Позже я около этого фонтана встретила бабульку-славянку. Она ругала местных мальчишек на армянском языке, а потом обратилась ко мне. А хотите, говорит, расскажу вам, как было раньше? Раньше тут была большая площадь, вокруг нее ходили трамваи. И люди гуляли, а вон там было общежитие. А сколько вам лет? - спрашивает она.
Пятьдесят, говорю ей. И ржу. Потому что сама не верю. Не, я вполне выгляжу на свой полтинник, ну только не в этом жилете, не с этим пивом и не только что облазившая конструкцию со всех сторон.
"Это Ленинакан", - объяснили мне первым утром. И все встало на свои места. Я тогда училась в школе, я хорошо помню, как все случилось. Как по телевизору вообще ни о чем не говорили, только о десятках тысяч жертв Спитака и Ленинакана. Как я не удосужилась узнать об этом, когда собралась в отпуск в Гюмри?
И этот черный туф везде - из него строят вообще все.
Но поразило другое. Город не воскрес, не восстановился. На любой улице мы видим руины. Даже на центральных площадях - рухнувшие дома. И это непостижимо. Я провела чуть больше недели, пила прекрасное армянское вино (больше 400 местных автохтонных сортов, около 60 - в постоянной ротации, мне столько не выпить, но то, что я пробовала - специфическое, но интересное). Каталась на местных каруселях. Сделала атмосферное фото в прекрасном русском баре "Отшельник".
Сгоняли к Матери-Армении и к Черной крепости, они рядом.
Но все, все, все напоминает о землетрясении. Люди несут его в себе. И я теперь тоже его несу.
Дом, в котором я жила, как выяснилось, выстоял тогда, только лестничные пролеты обрушились. Как сказал хозяин жилища, дня за три мыши кидались в ноги буквально. Так что если что - я приготовилась стоят в проеме двери.
Каждый вечер я засыпала под дикие крики тыщ ворон, которые метались в небе, и под вой бродячих собак. Местные собаки стали достопримечательностью города. Считается, что мелкие выбрались сами из-под завалин и образовали свое сообщество, теперь вот их дети и внуки продолжают линию. Аристарх(ша) - видимо, потомок тех жизнестойких армянских собак. Я писала про одну из них.
Вспоминаю еще одну историю. Как-то возвращалась домой и услышала возню в кустах. Заглядываю - детвора пытается снять котенка с дерева. Котенок белый, на высоте двух моих ростов.
Предложила помощь. Дети сразу перешли на русский. Познакомились. У девчонок и мальчишек, их человек пять было, прекрасные армянские имена. Возраст - от пяти до 12 лет.
"А вам сколько?"
Забавно, в этот день уже второй раз спросили.
"Мы научились говорить по-русски по мультикам".
"А вы знаете, в Армении мало добрых людей".
Короче, залезла на дерево, котенка спасли.
А хаш я попробовала, но уже в Ереване, в последний день. Специально нашли кафе, где его готовят. Это не то блюдо, которое варят к приходу гостей в ресторане. Оно готовится чуть ли не сутки. Вывариваются копыта и прочий неликвид, подается в котелке, к нему прилагаются соль, давленый чеснок и два здоровущих хрупких ломких лаваша толщиной и длиной в руку, скрученных в трубочку. Копыто надо вытащить, бульон посолить и почесночить по своему вкусу, накрошить туда лаваш.
Похоже на горячий холодец. Вкусно безумно.
Есть я захотела только через сутки, уже где-то в обед в Москве.
Сегодня исполнилось 35 лет со дня землетрясения в Армении. И до сих пор целые кварталы лежат в руинах, и на каждой улице - осыпавшиеся стены. Это надо увидеть. И как-то потом с этим жить.
И внезапно я скучаю по депрессивному полуразрушенному Гюмри из черного туфа. Поняла не сейчас.
По пути поразило: красивая страна, величественный Арагац, и при этом много недостроенных домов. И видно, что стоят не одно десятилетие.
В Гюмри приехали когда уже вечерело. Ни одного фонаря на улицах, темные дома, все тихо и печально, и максимально депрессивно.
Утром стало попроще. Мы вышли за дом... и там оказался фонтан. Тот самый. До землетрясения он проработал шесть лет.
За фонтаном - разрушенный район. Как он рухнул в те тридцать секунд 7 декабря 1988 года - так все и осталось.
Позже я около этого фонтана встретила бабульку-славянку. Она ругала местных мальчишек на армянском языке, а потом обратилась ко мне. А хотите, говорит, расскажу вам, как было раньше? Раньше тут была большая площадь, вокруг нее ходили трамваи. И люди гуляли, а вон там было общежитие. А сколько вам лет? - спрашивает она.
Пятьдесят, говорю ей. И ржу. Потому что сама не верю. Не, я вполне выгляжу на свой полтинник, ну только не в этом жилете, не с этим пивом и не только что облазившая конструкцию со всех сторон.
"Это Ленинакан", - объяснили мне первым утром. И все встало на свои места. Я тогда училась в школе, я хорошо помню, как все случилось. Как по телевизору вообще ни о чем не говорили, только о десятках тысяч жертв Спитака и Ленинакана. Как я не удосужилась узнать об этом, когда собралась в отпуск в Гюмри?
И этот черный туф везде - из него строят вообще все.
Но поразило другое. Город не воскрес, не восстановился. На любой улице мы видим руины. Даже на центральных площадях - рухнувшие дома. И это непостижимо. Я провела чуть больше недели, пила прекрасное армянское вино (больше 400 местных автохтонных сортов, около 60 - в постоянной ротации, мне столько не выпить, но то, что я пробовала - специфическое, но интересное). Каталась на местных каруселях. Сделала атмосферное фото в прекрасном русском баре "Отшельник".
Сгоняли к Матери-Армении и к Черной крепости, они рядом.
Но все, все, все напоминает о землетрясении. Люди несут его в себе. И я теперь тоже его несу.
Дом, в котором я жила, как выяснилось, выстоял тогда, только лестничные пролеты обрушились. Как сказал хозяин жилища, дня за три мыши кидались в ноги буквально. Так что если что - я приготовилась стоят в проеме двери.
Каждый вечер я засыпала под дикие крики тыщ ворон, которые метались в небе, и под вой бродячих собак. Местные собаки стали достопримечательностью города. Считается, что мелкие выбрались сами из-под завалин и образовали свое сообщество, теперь вот их дети и внуки продолжают линию. Аристарх(ша) - видимо, потомок тех жизнестойких армянских собак. Я писала про одну из них.
Вспоминаю еще одну историю. Как-то возвращалась домой и услышала возню в кустах. Заглядываю - детвора пытается снять котенка с дерева. Котенок белый, на высоте двух моих ростов.
Предложила помощь. Дети сразу перешли на русский. Познакомились. У девчонок и мальчишек, их человек пять было, прекрасные армянские имена. Возраст - от пяти до 12 лет.
"А вам сколько?"
Забавно, в этот день уже второй раз спросили.
"Мы научились говорить по-русски по мультикам".
"А вы знаете, в Армении мало добрых людей".
Короче, залезла на дерево, котенка спасли.
А хаш я попробовала, но уже в Ереване, в последний день. Специально нашли кафе, где его готовят. Это не то блюдо, которое варят к приходу гостей в ресторане. Оно готовится чуть ли не сутки. Вывариваются копыта и прочий неликвид, подается в котелке, к нему прилагаются соль, давленый чеснок и два здоровущих хрупких ломких лаваша толщиной и длиной в руку, скрученных в трубочку. Копыто надо вытащить, бульон посолить и почесночить по своему вкусу, накрошить туда лаваш.
Похоже на горячий холодец. Вкусно безумно.
Есть я захотела только через сутки, уже где-то в обед в Москве.
Сегодня исполнилось 35 лет со дня землетрясения в Армении. И до сих пор целые кварталы лежат в руинах, и на каждой улице - осыпавшиеся стены. Это надо увидеть. И как-то потом с этим жить.
И внезапно я скучаю по депрессивному полуразрушенному Гюмри из черного туфа. Поняла не сейчас.