Лидокаиновый рассвет.
Тяжелая ночь. Меня часто мучают осознанные сны. Сны, где я вижу себя и не могу проснуться. Сны, в которых у меня сводит ноги и руки, или когда начинаются непонятная тряска, как будто в комнате минус тридцать.
Такие сны меня начали преследовать лет с шестнадцати и были они раз-два в год. Со временем такие штуки участились. Сначала меня пугало это. Потом я привык, научился просыпаться за несколько секунд до судорог и предотвращать это. Бывало, что я наоборот терпел и не просыпался, чем дольше я терпел, тем громче был мой крик среди ночи. А потом несколько дней страдал от больной ноги. Но мне это нравилось.
Потом, годам к восемнадцати судороги пропали. Пропали надолго. Я расстроился, думал, что потерял свою супер-способность. Пришли другие сны. Я начал видеть окружающую комнату, в которой сплю. Видел, что делают люди там. Думал, может это просто сон, но утром узнавал, что нет, брат действительно уронил книжку или пнул кота, когда шел попить.
К двадцати судороги вернулись. В моем запасе было уже несколько типов снов, которые я пытался укрощать , которых я не боялся. Но дальше - больше.
Я не совсем уверен, что такие сны явление нормальное, совершенно не относящееся к психологическим расстройствам. Но я чувствую себя особенным, когда мне сводит руки, когда вырываются стоны и крики. Я таким образом чувствую боль. А боль, я считаю, это круто.
Но сегодняшняя ночь напугала меня. Описывать это трудно, но если быть кратким: сегодня меня посетили все сны сразу. Такого никогда не было, и это страшно. Причем все было достаточно необычно. Я смотрел на стену осознанно чесал себе нос, через секунду я падал с кроватью в бездну. У меня были сны, после которых оставались синяки, но ссадины на ребрах - чудеса.
Еще один момент, когда мне казалось, что я ногой зацепил провода. Был дикий грохот. Сосед проснулся, посветил на меня фонариком. Я отчетливо почувствовал резь в глазах (когда из темноты резко выходишь на свет), он сказал: "Аккуратнее, сейчас все упадет". Я пытался вытащить ногу из этих узлов, но потянул за собой стол, ноутбук, планшет. Я видел как они падают, но я не мог пошевелиться, чтобы это остановить, я кричал ему: "Гриша, блять, помоги, я не могу пошевелиться", но он отключил фонарик, повернулся к стене и сказал: "Ну я же говорил". А через секунду я горячим лбом целовал холодную стену и шептал, чтобы он мне помог. Я много хуйни видел, но не такого.
Пока я писал это все, вспомнил свой первый сон такого рода. Мне было около одиннадцати лет. Накануне вечером у нас с отцом возникла ссора, к слову, отец у меня очень вспыльчивый, и часто делал вещи о которых жалел, потом очень сильно переживал за резкость. На работу отец вставал рано, он разбудил меня, подошел ко мне и начал извиняться. Я лежал. Я слышал его. Я смотрел на него. Я разговаривал с ним. Но я не мог поднять ни рук ни ног. Я пытался. Мы с ним вполне осознанно говорили, но я не мог поднять рук. Тогда я очень сильно испугался и разрыдался как девочка. Так вот. Сегодня я испугался намного сильнее.
И я хочу верить, что эти сны настолько же важны, как необычайные способности, например, Полковника Аурелиано Буэндиа, а не психологические проблемы. Потому что иначе, нихуя я не особенный, а сраный овощ.
Такие сны меня начали преследовать лет с шестнадцати и были они раз-два в год. Со временем такие штуки участились. Сначала меня пугало это. Потом я привык, научился просыпаться за несколько секунд до судорог и предотвращать это. Бывало, что я наоборот терпел и не просыпался, чем дольше я терпел, тем громче был мой крик среди ночи. А потом несколько дней страдал от больной ноги. Но мне это нравилось.
Потом, годам к восемнадцати судороги пропали. Пропали надолго. Я расстроился, думал, что потерял свою супер-способность. Пришли другие сны. Я начал видеть окружающую комнату, в которой сплю. Видел, что делают люди там. Думал, может это просто сон, но утром узнавал, что нет, брат действительно уронил книжку или пнул кота, когда шел попить.
К двадцати судороги вернулись. В моем запасе было уже несколько типов снов, которые я пытался укрощать , которых я не боялся. Но дальше - больше.
Я не совсем уверен, что такие сны явление нормальное, совершенно не относящееся к психологическим расстройствам. Но я чувствую себя особенным, когда мне сводит руки, когда вырываются стоны и крики. Я таким образом чувствую боль. А боль, я считаю, это круто.
Но сегодняшняя ночь напугала меня. Описывать это трудно, но если быть кратким: сегодня меня посетили все сны сразу. Такого никогда не было, и это страшно. Причем все было достаточно необычно. Я смотрел на стену осознанно чесал себе нос, через секунду я падал с кроватью в бездну. У меня были сны, после которых оставались синяки, но ссадины на ребрах - чудеса.
Еще один момент, когда мне казалось, что я ногой зацепил провода. Был дикий грохот. Сосед проснулся, посветил на меня фонариком. Я отчетливо почувствовал резь в глазах (когда из темноты резко выходишь на свет), он сказал: "Аккуратнее, сейчас все упадет". Я пытался вытащить ногу из этих узлов, но потянул за собой стол, ноутбук, планшет. Я видел как они падают, но я не мог пошевелиться, чтобы это остановить, я кричал ему: "Гриша, блять, помоги, я не могу пошевелиться", но он отключил фонарик, повернулся к стене и сказал: "Ну я же говорил". А через секунду я горячим лбом целовал холодную стену и шептал, чтобы он мне помог. Я много хуйни видел, но не такого.
Пока я писал это все, вспомнил свой первый сон такого рода. Мне было около одиннадцати лет. Накануне вечером у нас с отцом возникла ссора, к слову, отец у меня очень вспыльчивый, и часто делал вещи о которых жалел, потом очень сильно переживал за резкость. На работу отец вставал рано, он разбудил меня, подошел ко мне и начал извиняться. Я лежал. Я слышал его. Я смотрел на него. Я разговаривал с ним. Но я не мог поднять ни рук ни ног. Я пытался. Мы с ним вполне осознанно говорили, но я не мог поднять рук. Тогда я очень сильно испугался и разрыдался как девочка. Так вот. Сегодня я испугался намного сильнее.
И я хочу верить, что эти сны настолько же важны, как необычайные способности, например, Полковника Аурелиано Буэндиа, а не психологические проблемы. Потому что иначе, нихуя я не особенный, а сраный овощ.