Могла ли Польша избежать войны? Часть 2
Часть 1 http://kymyl.livejournal.com/3192.html
Из-за невозможности противостоять растущей германской угрозе путем превентивной войны и на фоне нарастающей и все более опасной для Польши уступчивости Парижа по отношению к Берлину - Пилсудский решил заключить пакт о ненападении с Германией. Старается отложить польско-немецкую войну до момента, когда Англия и Франция настолько обеспокоятся экспансией Германии, что поймут необходимость - в собственном интересах - безусловно поддержать Польшу. Пакт о ненападении с Германией был подписан 24 января 1934 года.
Коалиция и весь мир восприняли пакты о ненападении Польши с обоими соседями с большим облегчением, как гарантию мира в этой части Европы, которая напоминала пороховую бочку. Средний француз перевел дух - ему не угрожала никакая военная авантюра за Гданьск или «коридор». Не понимали, что таких пороховых бочек в Европе будет намного больше. Осознали это позже, когда усиливающаяся Германия стала выдвигать все новые требования. Для Польши пакт о ненападении надолго приглушил вопрос немецких претензий, которые были предъявлены другим.
С польско-немецким сближением совпал визит министра иностранных дел Франции Барту. В Польше Барту пытался добиться заключения договора с Россией о пропуске русских войск через территорию Польши в случае войны Франции с Германией, формируя систему так называемой коллективной безопасности. Польша отказалась от такой системы безопасности не желая попадать в зависимость от Советской России, которой не могла доверять, вывод же России на западноевропейскую арену - как этого хотел Барту - могло стать опасным как для Польши, так и для Европы. Такой договор в любом случае, противоречил польской победе в 1920 году, и мог привести к утрате ее результатов. К тому же, то, что делали и говорили иностранные комиссары Советов, а особенно Литвинов, в политических кабинетах Европы, часто было только искусной маскировкой реальных намерений Советской России. Предложение Барту Польша отбросила, что стало поводом многолетних обид со стороны Франции. Согласие с этим предложением грозило Польше, прежде всего тем, что она стала бы полем боя, с которого победившая Россия вряд ли ушла бы добровольно.
Более того, участие Польши в вероятном конфликте стало бы подчиненным, а Польша по своей воле опустилась бы до роли предмета торга между противниками.
На такую роль ни реальная военная сила, которой распоряжалась Польша в отношении соседей, ни сильное чувство государственной независимости не позволяли. Такой договор для Польши мог бы быть только актом отчаяния, не говоря уже о том, что сближение с Россией, направленное против Германии, вызвал бы немедленное противодействие. Вопрос Гданьска и немецкого меньшинства воскресли бы немедленно, и западная граница Польши могла бы стать на деле «пылающей». В этих условиях, возможно, несколько лет, разделяющих подписание пакта Барту и ожидаемую войну с Германией, были бы для Польши неимоверно тяжелыми. Причем, недалекое будущее показало, что Франция была очень миролюбивым партнером, поэтому пакт Барту имел бы большое, но скорее бумажное значение для Франции, а Польша заплатила бы за него чересчур дорого.
К сожалению, французские политики плохо понимали реальность, в то же время не исключено, что они хотели переложить немецкий груз со своих плеч на плечи Польши и России.
Когда в марте 1936 года Германия, нарушив свои договорные обязательства, ввела войска в демилитаризованную Рейнскую область, министр Бек повторно предложил начать превентивную войну с Германией, заявив послу Франции, что если Франция активно отреагирует на немецкое беззаконие, Польша немедленно займет французскую сторону. К сожалению, французы снова ограничиваются болтовней и бумажными протестами, повторно упуская случай без особых усилий уничтожить германскую угрозу. Франция панически боялась войны и пребывала в заблуждении, что с помощью дальнейших уступок Германии и различных дипломатических комбинаций можно избежать войны. В результате позиции Франции, Польше ни в 1933, ни в 1936 годах не удалось воплотить в жизнь свой план спасения Европы с помощью сокрушения в зародыше германских амбиций и реваншистских военных приготовлений.
После подписания пакта о ненападении с Польшей, Германия в 1934-36 годах с неослабевающей энергией сближается с Польшей, стараясь при ее помощи реализовать свою восточную программу. Что это была за программа?
В основе ее лежали, прежде всего, антикоммунистические идеологические предпосылки, обнародованные в евангелии гитлеризма «Mein Kampf». Реализуя это евангелие, Геринг 10.02.35 года в беседе с маршалом Пилсудским выдвинул военные предложения против России. Ответ Пилсудского гласил, что граница Польши с Россией слишком велика, чтобы стать местом обременительного для Польши состояния вечной готовности к войне (baionette au canon). После этой беседы Геринг рассказал, что маршал Пилсудский «hat gestutz» (застыл) услышав эти предложения.
Вскоре после этого, 18.07.35 г. канцлер Гитлер в разговоре с послом Липским предлагает Польше совместный крестовый поход против России. Гитлер опасался русской революции и не хотел иметь общей границы с Россией. Кроме того, несколько раз канцлер Гитлер напоминал Польше генерал фон Шлейхера, который пытался договориться с Советской Россией за счет Польши, но он, Гитлер, покончил с этой политикой безвозвратно.
В это время Германия еще очень не уверена в отношении Италии. Канцлер Гитлер резко отзывается о Муссолини, подозревая его в слишком сильном интересе к Австрии. В начале 1939 года итальянский посол в Варшаве даже демарши делал у министра Бека, по поводу сближения Польши с Германией.
Несмотря на такую официальную политику Германии в отношении России - мысли о соглашении с ней бродят в мозгах не только людей догитлеровского времени, но и национал-социалистического режима. Например, гаулейтер Восточной Пруссии Эрих Кох был решительным сторонником соглашения с Россией. Генерал фон Сект считал, что такое соглашение необходимо заключить, не обращая внимания на его влияние на внутренние отношения в Германии. Многие молодые гитлеровцы давно вынашивало мысли о таком союзе. Несмотря на идеологические различия, такие соображения находили сторонников и были в русле традиционной политики Бисмарка и рейхсвера, и, когда руководство Германии в начале 1939 года предприняло шаги в этом направлении, почва была достаточно подготовлена. Идеологические мотивы отодвинули, на первый план вышли требования сиюминутной тактики. Начался развал «краеугольного камня европейского свода», как назвал Польшу Наполеон.
Но, в те времена, до официального договора с Россией было еще далеко, наоборот, заключается антикоминтерновский пакт, кажется, что обе стороны стоят на разных полюсах и никогда ни при каких условиях сблизиться не смогут. Еще 16 февраля 1937 года Геринг уверял маршала Рыдза Смиглы о непримиримом отношении Германии к России. Еще 5 января 1939 года во время визита Бека в Берхтесгаден, Гитлер уверял его, что каждая польская дивизия заменит одну немецкую дивизию на востоке, и утверждает, что экономически заинтересован Украиной.
Касаясь отношения официальных польских властей к немецкой политике, заслуживает внимания информация Раушнинга, который еще перед заключением пакта о ненападении был в Польше и беседовал с маршалом Пилсудским.
Громкие заявления Геринга и самого Гитлера не слишком заинтересовали поляков. Кроме небольшой группы консервативных публицистов, в Польше не было ни одного серьезного сообщества, которое бы доверяло Германии, желало с ней союза и совместной войны - даже против другого вечного врага - России. Об отрицательном отношении руководства вспоминали выше. И маршал Пилсудский, и, после его смерти, министр Бек, относились к немецкому предложению очень холодно и недоверчиво, и никогда его не принимали. Польша понимала, что никому в Германии не придет в голову навсегда отказаться от претензий к западным районам Польши. Агитация среди немецкого меньшинства Польши и его настроение, как и участь польского меньшинства в Германии, слишком хорошо демонстрировали цену немецких заявлений. Не было сомнений, что в случае принятия немецких предложений в отношении России, даже после убедительной победы, немецкие войска, пройдя раз через Польшу, не ушли бы, по крайней мере, из наших западных районов, а остальное польское государство оказалось бы в роли вассала Германии.
Поэтому польская сторона продолжила сближение с Францией и установила близкие контакты с Англией - что с дипломатической точки зрения, закончилось определенным успехом.
Французский посол Ноэль в своем отчете из Варшавы 2 мая 1939 года писал, что маршал Пилсудский не имел никаких иллюзий относительно характера и ценности пакта с Германией и в последние месяцы жизни высказывал это в присутствии своих сотрудников и высших военачальников. Естественно, эти взгляды различными путями проникали в общество.
Что касается общественного мнения, то его отношение было очевидно. Наверное, никто в Польше не мог и не хотел пойти на сотрудничество с Германией ценой столь значительных территориальных уступок.
Западные державы не решались занять твердую позицию по отношению к Германии и продолжали злополучную политику уступок, поэтому Польша, чтобы не стать первой, предоставленной собственной судьбе, жертвой Гитлера - вынуждена была вести тактическую игру, направленную на выигрыш во времени и возможную отсрочку конфликта. Несмотря на двукратный отказ от предложения о превентивной войне с Германией, польское руководство не теряло надежды, что дальнейшее развитие ситуации, наконец, убедит западные государства, насколько опасен для них самих непрерывный рост немецкой мощи. Надеялось на перемены, которые позволят Польше достичь не только более тесного сотрудничества с Францией, но и завязать близкие отношения с Англией, той самой Англией, которая со времени Версаля не желала иметь никаких обязательств в Европе, тем более, на восток от Рейна.
Тем временем, Россия продолжает на международной арене борьбу с национал-социализмом. Столкновение произошло во время войны в Испании. В России происходят процессы против предателей и, как бы случайно, падают голоса (так в тексте. Возможно, опечатка, и должно быть «падают головы») тех, кто со стороны России намеревался договориться с Германией. В отношении Польши Россия ведет себя корректно, только в сентябре 1938 года вмешивается на стороне чехов.
Глядя на эти ухищрения, следует обратить внимание на воспоминания генерала Кривицкого, бывшего начальника иностранного отдела ГПУ, который попал в опалу Сталина и ушел в Америку, где, за несколько месяцев перед началом нынешней войны, опубликовал свои воспоминания. Так вот, Кривицкий приводит ряд фактов и наблюдений, из которых видно, что, прикрываясь дымовыми завесами и декорациями, Сталин упорно стремился к соглашению с Гитлером вскоре после прихода Гитлера к власти, никогда его лично не атаковал, считая, что наоборот, соглашение с Гитлером возможно. Следует добавить, что записки Кривицкого были опубликованы до начала немецко-русских переговоров 1939 года, завершившихся заключением пакта о ненападении 22 августа 1939 года.
В начале своего правления, Гитлер, опасаясь коммунизма, организовывал свою восточную политику, искал в пакте о ненападении с Польшей основу для совместных антироссийских действий. Однако позже, после сближения с Италией и первых территориальных успехов, растет сила и самоуверенность, становится более независимым, а безнаказанное вооружение дает ему важнейший аргумент - аргумент силы. Начинает воплощать свою восточную программу иначе - через Советы и Словакию. Рассыпает комплименты Польше, и посягает на ее земли.
Несомненно, Гитлера возмутила «неблагодарность» Польши, которая сблизилась с Францией и Англией. 25 октября 1938 года на приеме в Бертесхгадене Риббентроп делает послу Липскому предложение о возврате Гданьска и автостраде через Поморье, взамен предлагая пакт о ненападении на 25 лет и признание западных границ Польши (за кулисами, однако, шантажирует Польшу и готовит беспорядки в западных районах Польши). Знаменательно, что Риббентроп, зная о стремлении Польши к совместной границе с Венгрией, предлагает Польше обмен - за автостраду и Гданьск - совместную польско-венгерскую границу. В ответ услышал, что Польша только поддерживает желания венгерского правительства. Этот факт немного проясняет сложность реализации этого совместного пожелания Польши и Венгрии. Еще в начале 1939 года Германия возобновляет давление на Польшу, чтобы вступила в антикоминтерновский пакт - несомненно, речь шла о срыве англо-французских планов в отношении России и шантаж Советов, чтобы заставить их вести более конкретные переговоры с Германией.
5 мая 1939 года Молотов занимает пост комиссара иностранных дел. Российские империалистические традиции созрели в головах Сталина и его приближенных. Вскоре начинаются переговоры с Германией, которые, естественно, не мог вести Литвинов, скомпрометированный перед Германией, должен был прийти Молотов, человек, настроенный по-другому, так, как того требовали текущие намерения Сталина.
Молотов, однако, уверял Польшу о дружественном отношении России в случае войны с Германией, мало того, обещал материальную помощь. Уже после подписания пакта с Германией, т.е. 22 августа 1939 года, что цель этого пакта - только мир, и что переговоры с англичанами и французами только отложены на будущее.
Таким образом, Россия до последнего момента симулировала соблюдение договоров, хитро скрывая за пазухой нож, которым ударила Польше в спину 17 сентября 1939 года.
Притворство было настолько совершенным, что польский посол Гржибовский, когда Молотов пригласил его к себе ночью с 16 на 17 сентября 1939 года, ждал чего-то неприятного, возможно даже разрыва пакта о ненападении 1932 года, но никак не вооруженной интервенции.
В марте 1939 года Германия неожиданно оккупировала Чехию и Моравию, а также Клайпеду. Об этом действии Гитлера не было предупреждено ни одно государство, и Польша оказалась под сильной угрозой с юга. Это был тревожный набат. Но не только для Польши. Уже и на западе, а, прежде всего, в Англии, захват Чехии рейхом произвел огромное впечатление. Гитлер торжественно провозгласил в Мюнхене в сентябре 1938 года, что Судеты - его последнее территориальное требование в Европе, и что не желает иметь чехов в своем государстве. Англия этому верила. Бесцеремонное и циничное нарушение этого слова неслыханно возмутило весь английский народ, а факт, что Гитлер, отбрасывая как не нужные лохмотья ранее провозглашенный лозунг «объединения всех немцев в границах рейха», выдвинул для обоснования аннексии Чехии новую концепцию «Жизненного пространства» («Лебенсраума»), наконец, открыло глаза английскому правительству на истинные устремления гитлеровской Германии. В Англии поняли, что немецкая экспансия безгранична, что она крайне опасна как для самой Англии, так и для Британской империи в целом. А поняв это, немедленно покончили с бесцельной, более того, вредной политикой уступок, и перешли к политическому контрнаступлению.
Этой минуты давно уже ожидали руководители польской внешней политики. Психологический шок, который потряс общественное мнение Великобритании, пересмотр основ, прежней английской политики, создали условия для активного интереса Англии к делам Центрально-Восточной Европы и создания близких связей между Варшавой и Лондоном. Эта возможность была прекрасно использована Польшей. Твердое отклонение требований в отношении Гданьска и Поморья, с которыми в марте 1938 года обратилась к Варшаве Германия, утвердили в Англии уважение к Польше и убеждение, что Польское государство - ценный партнер, с которым следует установить тесное сотрудничество для подавления дальнейшей экспансии Германии. Энергичные действия польской дипломатии, с целью утвердить польско-английское сотрудничество не на расплывчатых декларациях, а на конкретных политических и военных договорах, использовали новые тенденции британской политики. Эти усилия увенчались полным успехом. 30 марта 1939 года премьер Чемберлен огласил в Палате общин британские гарантии для Польши. 6 апреля министр Бек посетил Лондон и объявил, что Польша считает себя связанной по отношению к Англии такими же обязательствами оказания помощи, как и Англия по отношению к Польше. Таким образом, односторонние британские гарантии превратились в двусторонний польско-английский союз. Союз, в то время еще временный, но уже вполне обязывающий. А, через несколько месяцев, 25 августа 1939 года, в Лондоне был подписан формальный союзный договор между Польшей и Великобританией.
Этот договор был настоящей революцией в английской политике. Достаточно вспомнить, что это был первый со времен Наполеона военный союз, который Англия заключила в мирное время на европейском континенте. Триумф польской политики был тем больше, что одновременно Англия нажимала на постоянно колеблющуюся и отступающую перед Германией Францию, понуждая ее занять более энергичную позицию в отношении рейха. В этих условиях, польско-французский союз получает новый импульс, а в мае 1939 года заключается строгое соглашение между штабами, определяющее точные сроки наступательных операций французской армии и английской авиации против Германии в случае ее нападения на Польшу.
Как ни печально, эти штабные договоренности не были выполнены французами. В сентябре французское командование не начало большого наступления, хотя, как выяснилось позже, на «линии Зигфрида» тогда находилось меньше десяти немецких дивизий. Более того, французы вообще тянули с объявлением войны Германии, и, если бы не твердая позиция Англии, кто знает, не были бы «выполнены» положения союза с Польшей точно так же, как положения союза с Чехословакией в 1938 году.
Но, молодой польско-английский союз прекрасно выдержал испытание действительностью. Если английское правительство не объявило войну Германии немедленно 1 сентября - что вызвало возмущение в британском обществе и протесты в парламенте, - сделал это именно из-за колебаний Франции, которую Лондон безрезультатно уговаривал сделать решительный шаг. Когда двухдневные уговоры и дипломатический нажим не помогли, и когда французский министр иностранных дел Боннэ, несмотря на то, что бои в Польше продолжались уже несколько десятков часов, не желал отвергнуть надежду избежать войны с помощью какой-нибудь конференции, вроде Мюнхенской - Англия отказалась от эффекта солидарного выступления обоих западных держав и самостоятельно объявила войну Германии. Через несколько часов, за ней последовала Франция, которая была слишком слабой духом, чтобы в одиночку честно выполнять договоренности с Польшей, но, слаба и для того, чтобы ретироваться, и не последовать за Англией, когда та сказала решительное слово.
Англия не оказала Польше реальной военной помощи в сентябре 1939 года. Сейчас мы понимаем, почему. Все потому, что доверяя несколько лет Германии, и пренебрегая вооружениями, Великобритания в 1939 году абсолютно не готова к войне. В отличие от Франции - Англия почти не имела сухопутной армии, RAF были еще в пеленках, хотя, несмотря на это, британские самолеты провели несколько налетов на север Германии. А война на море, как и блокада, не могли дать немедленных результатов.
Принимая во внимание тогдашнее состояние боеготовности Англии, тем более мы должны ценить лояльность и храбрость британского союзника. Несмотря на всю свою неподготовленность, Англия без колебаний выполнила союзнические обязательства и объявила войну Германии. А после капитуляции Франции, Великобритания не спасовала ни перед угрозой вторжения, ни перед угрозой уничтожения страны вражескими бомбардировками, но, несмотря ни на что, решила сражаться до победного конца.
Польско-английский союз не принес быстрых, немедленных результатов, которые ждали широкие круги польской общественности. Однако, это не снижает его политической ценности и значимости. Благодаря этому союзу, Польша не осталась в одиночестве, как Австрия или Чехословакия, а начало польско-немецкой войны стало одновременно началом большой европейской, или даже мировой войны. После разгрома и постыдной капитуляции Франции, польско-английский союз дал возможность руководителям Речи Посполитой отыскать новый фундамент их военно-политической деятельности. Имеем право предполагать, что и на будущей мирной конференции, и после нее, в по-настоящему Новой Европе, польско-английский союз сыграет важную роль.
Из-за невозможности противостоять растущей германской угрозе путем превентивной войны и на фоне нарастающей и все более опасной для Польши уступчивости Парижа по отношению к Берлину - Пилсудский решил заключить пакт о ненападении с Германией. Старается отложить польско-немецкую войну до момента, когда Англия и Франция настолько обеспокоятся экспансией Германии, что поймут необходимость - в собственном интересах - безусловно поддержать Польшу. Пакт о ненападении с Германией был подписан 24 января 1934 года.
Коалиция и весь мир восприняли пакты о ненападении Польши с обоими соседями с большим облегчением, как гарантию мира в этой части Европы, которая напоминала пороховую бочку. Средний француз перевел дух - ему не угрожала никакая военная авантюра за Гданьск или «коридор». Не понимали, что таких пороховых бочек в Европе будет намного больше. Осознали это позже, когда усиливающаяся Германия стала выдвигать все новые требования. Для Польши пакт о ненападении надолго приглушил вопрос немецких претензий, которые были предъявлены другим.
С польско-немецким сближением совпал визит министра иностранных дел Франции Барту. В Польше Барту пытался добиться заключения договора с Россией о пропуске русских войск через территорию Польши в случае войны Франции с Германией, формируя систему так называемой коллективной безопасности. Польша отказалась от такой системы безопасности не желая попадать в зависимость от Советской России, которой не могла доверять, вывод же России на западноевропейскую арену - как этого хотел Барту - могло стать опасным как для Польши, так и для Европы. Такой договор в любом случае, противоречил польской победе в 1920 году, и мог привести к утрате ее результатов. К тому же, то, что делали и говорили иностранные комиссары Советов, а особенно Литвинов, в политических кабинетах Европы, часто было только искусной маскировкой реальных намерений Советской России. Предложение Барту Польша отбросила, что стало поводом многолетних обид со стороны Франции. Согласие с этим предложением грозило Польше, прежде всего тем, что она стала бы полем боя, с которого победившая Россия вряд ли ушла бы добровольно.
Более того, участие Польши в вероятном конфликте стало бы подчиненным, а Польша по своей воле опустилась бы до роли предмета торга между противниками.
На такую роль ни реальная военная сила, которой распоряжалась Польша в отношении соседей, ни сильное чувство государственной независимости не позволяли. Такой договор для Польши мог бы быть только актом отчаяния, не говоря уже о том, что сближение с Россией, направленное против Германии, вызвал бы немедленное противодействие. Вопрос Гданьска и немецкого меньшинства воскресли бы немедленно, и западная граница Польши могла бы стать на деле «пылающей». В этих условиях, возможно, несколько лет, разделяющих подписание пакта Барту и ожидаемую войну с Германией, были бы для Польши неимоверно тяжелыми. Причем, недалекое будущее показало, что Франция была очень миролюбивым партнером, поэтому пакт Барту имел бы большое, но скорее бумажное значение для Франции, а Польша заплатила бы за него чересчур дорого.
К сожалению, французские политики плохо понимали реальность, в то же время не исключено, что они хотели переложить немецкий груз со своих плеч на плечи Польши и России.
Когда в марте 1936 года Германия, нарушив свои договорные обязательства, ввела войска в демилитаризованную Рейнскую область, министр Бек повторно предложил начать превентивную войну с Германией, заявив послу Франции, что если Франция активно отреагирует на немецкое беззаконие, Польша немедленно займет французскую сторону. К сожалению, французы снова ограничиваются болтовней и бумажными протестами, повторно упуская случай без особых усилий уничтожить германскую угрозу. Франция панически боялась войны и пребывала в заблуждении, что с помощью дальнейших уступок Германии и различных дипломатических комбинаций можно избежать войны. В результате позиции Франции, Польше ни в 1933, ни в 1936 годах не удалось воплотить в жизнь свой план спасения Европы с помощью сокрушения в зародыше германских амбиций и реваншистских военных приготовлений.
После подписания пакта о ненападении с Польшей, Германия в 1934-36 годах с неослабевающей энергией сближается с Польшей, стараясь при ее помощи реализовать свою восточную программу. Что это была за программа?
В основе ее лежали, прежде всего, антикоммунистические идеологические предпосылки, обнародованные в евангелии гитлеризма «Mein Kampf». Реализуя это евангелие, Геринг 10.02.35 года в беседе с маршалом Пилсудским выдвинул военные предложения против России. Ответ Пилсудского гласил, что граница Польши с Россией слишком велика, чтобы стать местом обременительного для Польши состояния вечной готовности к войне (baionette au canon). После этой беседы Геринг рассказал, что маршал Пилсудский «hat gestutz» (застыл) услышав эти предложения.
Вскоре после этого, 18.07.35 г. канцлер Гитлер в разговоре с послом Липским предлагает Польше совместный крестовый поход против России. Гитлер опасался русской революции и не хотел иметь общей границы с Россией. Кроме того, несколько раз канцлер Гитлер напоминал Польше генерал фон Шлейхера, который пытался договориться с Советской Россией за счет Польши, но он, Гитлер, покончил с этой политикой безвозвратно.
В это время Германия еще очень не уверена в отношении Италии. Канцлер Гитлер резко отзывается о Муссолини, подозревая его в слишком сильном интересе к Австрии. В начале 1939 года итальянский посол в Варшаве даже демарши делал у министра Бека, по поводу сближения Польши с Германией.
Несмотря на такую официальную политику Германии в отношении России - мысли о соглашении с ней бродят в мозгах не только людей догитлеровского времени, но и национал-социалистического режима. Например, гаулейтер Восточной Пруссии Эрих Кох был решительным сторонником соглашения с Россией. Генерал фон Сект считал, что такое соглашение необходимо заключить, не обращая внимания на его влияние на внутренние отношения в Германии. Многие молодые гитлеровцы давно вынашивало мысли о таком союзе. Несмотря на идеологические различия, такие соображения находили сторонников и были в русле традиционной политики Бисмарка и рейхсвера, и, когда руководство Германии в начале 1939 года предприняло шаги в этом направлении, почва была достаточно подготовлена. Идеологические мотивы отодвинули, на первый план вышли требования сиюминутной тактики. Начался развал «краеугольного камня европейского свода», как назвал Польшу Наполеон.
Но, в те времена, до официального договора с Россией было еще далеко, наоборот, заключается антикоминтерновский пакт, кажется, что обе стороны стоят на разных полюсах и никогда ни при каких условиях сблизиться не смогут. Еще 16 февраля 1937 года Геринг уверял маршала Рыдза Смиглы о непримиримом отношении Германии к России. Еще 5 января 1939 года во время визита Бека в Берхтесгаден, Гитлер уверял его, что каждая польская дивизия заменит одну немецкую дивизию на востоке, и утверждает, что экономически заинтересован Украиной.
Касаясь отношения официальных польских властей к немецкой политике, заслуживает внимания информация Раушнинга, который еще перед заключением пакта о ненападении был в Польше и беседовал с маршалом Пилсудским.
Громкие заявления Геринга и самого Гитлера не слишком заинтересовали поляков. Кроме небольшой группы консервативных публицистов, в Польше не было ни одного серьезного сообщества, которое бы доверяло Германии, желало с ней союза и совместной войны - даже против другого вечного врага - России. Об отрицательном отношении руководства вспоминали выше. И маршал Пилсудский, и, после его смерти, министр Бек, относились к немецкому предложению очень холодно и недоверчиво, и никогда его не принимали. Польша понимала, что никому в Германии не придет в голову навсегда отказаться от претензий к западным районам Польши. Агитация среди немецкого меньшинства Польши и его настроение, как и участь польского меньшинства в Германии, слишком хорошо демонстрировали цену немецких заявлений. Не было сомнений, что в случае принятия немецких предложений в отношении России, даже после убедительной победы, немецкие войска, пройдя раз через Польшу, не ушли бы, по крайней мере, из наших западных районов, а остальное польское государство оказалось бы в роли вассала Германии.
Поэтому польская сторона продолжила сближение с Францией и установила близкие контакты с Англией - что с дипломатической точки зрения, закончилось определенным успехом.
Французский посол Ноэль в своем отчете из Варшавы 2 мая 1939 года писал, что маршал Пилсудский не имел никаких иллюзий относительно характера и ценности пакта с Германией и в последние месяцы жизни высказывал это в присутствии своих сотрудников и высших военачальников. Естественно, эти взгляды различными путями проникали в общество.
Что касается общественного мнения, то его отношение было очевидно. Наверное, никто в Польше не мог и не хотел пойти на сотрудничество с Германией ценой столь значительных территориальных уступок.
Западные державы не решались занять твердую позицию по отношению к Германии и продолжали злополучную политику уступок, поэтому Польша, чтобы не стать первой, предоставленной собственной судьбе, жертвой Гитлера - вынуждена была вести тактическую игру, направленную на выигрыш во времени и возможную отсрочку конфликта. Несмотря на двукратный отказ от предложения о превентивной войне с Германией, польское руководство не теряло надежды, что дальнейшее развитие ситуации, наконец, убедит западные государства, насколько опасен для них самих непрерывный рост немецкой мощи. Надеялось на перемены, которые позволят Польше достичь не только более тесного сотрудничества с Францией, но и завязать близкие отношения с Англией, той самой Англией, которая со времени Версаля не желала иметь никаких обязательств в Европе, тем более, на восток от Рейна.
Тем временем, Россия продолжает на международной арене борьбу с национал-социализмом. Столкновение произошло во время войны в Испании. В России происходят процессы против предателей и, как бы случайно, падают голоса (так в тексте. Возможно, опечатка, и должно быть «падают головы») тех, кто со стороны России намеревался договориться с Германией. В отношении Польши Россия ведет себя корректно, только в сентябре 1938 года вмешивается на стороне чехов.
Глядя на эти ухищрения, следует обратить внимание на воспоминания генерала Кривицкого, бывшего начальника иностранного отдела ГПУ, который попал в опалу Сталина и ушел в Америку, где, за несколько месяцев перед началом нынешней войны, опубликовал свои воспоминания. Так вот, Кривицкий приводит ряд фактов и наблюдений, из которых видно, что, прикрываясь дымовыми завесами и декорациями, Сталин упорно стремился к соглашению с Гитлером вскоре после прихода Гитлера к власти, никогда его лично не атаковал, считая, что наоборот, соглашение с Гитлером возможно. Следует добавить, что записки Кривицкого были опубликованы до начала немецко-русских переговоров 1939 года, завершившихся заключением пакта о ненападении 22 августа 1939 года.
В начале своего правления, Гитлер, опасаясь коммунизма, организовывал свою восточную политику, искал в пакте о ненападении с Польшей основу для совместных антироссийских действий. Однако позже, после сближения с Италией и первых территориальных успехов, растет сила и самоуверенность, становится более независимым, а безнаказанное вооружение дает ему важнейший аргумент - аргумент силы. Начинает воплощать свою восточную программу иначе - через Советы и Словакию. Рассыпает комплименты Польше, и посягает на ее земли.
Несомненно, Гитлера возмутила «неблагодарность» Польши, которая сблизилась с Францией и Англией. 25 октября 1938 года на приеме в Бертесхгадене Риббентроп делает послу Липскому предложение о возврате Гданьска и автостраде через Поморье, взамен предлагая пакт о ненападении на 25 лет и признание западных границ Польши (за кулисами, однако, шантажирует Польшу и готовит беспорядки в западных районах Польши). Знаменательно, что Риббентроп, зная о стремлении Польши к совместной границе с Венгрией, предлагает Польше обмен - за автостраду и Гданьск - совместную польско-венгерскую границу. В ответ услышал, что Польша только поддерживает желания венгерского правительства. Этот факт немного проясняет сложность реализации этого совместного пожелания Польши и Венгрии. Еще в начале 1939 года Германия возобновляет давление на Польшу, чтобы вступила в антикоминтерновский пакт - несомненно, речь шла о срыве англо-французских планов в отношении России и шантаж Советов, чтобы заставить их вести более конкретные переговоры с Германией.
5 мая 1939 года Молотов занимает пост комиссара иностранных дел. Российские империалистические традиции созрели в головах Сталина и его приближенных. Вскоре начинаются переговоры с Германией, которые, естественно, не мог вести Литвинов, скомпрометированный перед Германией, должен был прийти Молотов, человек, настроенный по-другому, так, как того требовали текущие намерения Сталина.
Молотов, однако, уверял Польшу о дружественном отношении России в случае войны с Германией, мало того, обещал материальную помощь. Уже после подписания пакта с Германией, т.е. 22 августа 1939 года, что цель этого пакта - только мир, и что переговоры с англичанами и французами только отложены на будущее.
Таким образом, Россия до последнего момента симулировала соблюдение договоров, хитро скрывая за пазухой нож, которым ударила Польше в спину 17 сентября 1939 года.
Притворство было настолько совершенным, что польский посол Гржибовский, когда Молотов пригласил его к себе ночью с 16 на 17 сентября 1939 года, ждал чего-то неприятного, возможно даже разрыва пакта о ненападении 1932 года, но никак не вооруженной интервенции.
В марте 1939 года Германия неожиданно оккупировала Чехию и Моравию, а также Клайпеду. Об этом действии Гитлера не было предупреждено ни одно государство, и Польша оказалась под сильной угрозой с юга. Это был тревожный набат. Но не только для Польши. Уже и на западе, а, прежде всего, в Англии, захват Чехии рейхом произвел огромное впечатление. Гитлер торжественно провозгласил в Мюнхене в сентябре 1938 года, что Судеты - его последнее территориальное требование в Европе, и что не желает иметь чехов в своем государстве. Англия этому верила. Бесцеремонное и циничное нарушение этого слова неслыханно возмутило весь английский народ, а факт, что Гитлер, отбрасывая как не нужные лохмотья ранее провозглашенный лозунг «объединения всех немцев в границах рейха», выдвинул для обоснования аннексии Чехии новую концепцию «Жизненного пространства» («Лебенсраума»), наконец, открыло глаза английскому правительству на истинные устремления гитлеровской Германии. В Англии поняли, что немецкая экспансия безгранична, что она крайне опасна как для самой Англии, так и для Британской империи в целом. А поняв это, немедленно покончили с бесцельной, более того, вредной политикой уступок, и перешли к политическому контрнаступлению.
Этой минуты давно уже ожидали руководители польской внешней политики. Психологический шок, который потряс общественное мнение Великобритании, пересмотр основ, прежней английской политики, создали условия для активного интереса Англии к делам Центрально-Восточной Европы и создания близких связей между Варшавой и Лондоном. Эта возможность была прекрасно использована Польшей. Твердое отклонение требований в отношении Гданьска и Поморья, с которыми в марте 1938 года обратилась к Варшаве Германия, утвердили в Англии уважение к Польше и убеждение, что Польское государство - ценный партнер, с которым следует установить тесное сотрудничество для подавления дальнейшей экспансии Германии. Энергичные действия польской дипломатии, с целью утвердить польско-английское сотрудничество не на расплывчатых декларациях, а на конкретных политических и военных договорах, использовали новые тенденции британской политики. Эти усилия увенчались полным успехом. 30 марта 1939 года премьер Чемберлен огласил в Палате общин британские гарантии для Польши. 6 апреля министр Бек посетил Лондон и объявил, что Польша считает себя связанной по отношению к Англии такими же обязательствами оказания помощи, как и Англия по отношению к Польше. Таким образом, односторонние британские гарантии превратились в двусторонний польско-английский союз. Союз, в то время еще временный, но уже вполне обязывающий. А, через несколько месяцев, 25 августа 1939 года, в Лондоне был подписан формальный союзный договор между Польшей и Великобританией.
Этот договор был настоящей революцией в английской политике. Достаточно вспомнить, что это был первый со времен Наполеона военный союз, который Англия заключила в мирное время на европейском континенте. Триумф польской политики был тем больше, что одновременно Англия нажимала на постоянно колеблющуюся и отступающую перед Германией Францию, понуждая ее занять более энергичную позицию в отношении рейха. В этих условиях, польско-французский союз получает новый импульс, а в мае 1939 года заключается строгое соглашение между штабами, определяющее точные сроки наступательных операций французской армии и английской авиации против Германии в случае ее нападения на Польшу.
Как ни печально, эти штабные договоренности не были выполнены французами. В сентябре французское командование не начало большого наступления, хотя, как выяснилось позже, на «линии Зигфрида» тогда находилось меньше десяти немецких дивизий. Более того, французы вообще тянули с объявлением войны Германии, и, если бы не твердая позиция Англии, кто знает, не были бы «выполнены» положения союза с Польшей точно так же, как положения союза с Чехословакией в 1938 году.
Но, молодой польско-английский союз прекрасно выдержал испытание действительностью. Если английское правительство не объявило войну Германии немедленно 1 сентября - что вызвало возмущение в британском обществе и протесты в парламенте, - сделал это именно из-за колебаний Франции, которую Лондон безрезультатно уговаривал сделать решительный шаг. Когда двухдневные уговоры и дипломатический нажим не помогли, и когда французский министр иностранных дел Боннэ, несмотря на то, что бои в Польше продолжались уже несколько десятков часов, не желал отвергнуть надежду избежать войны с помощью какой-нибудь конференции, вроде Мюнхенской - Англия отказалась от эффекта солидарного выступления обоих западных держав и самостоятельно объявила войну Германии. Через несколько часов, за ней последовала Франция, которая была слишком слабой духом, чтобы в одиночку честно выполнять договоренности с Польшей, но, слаба и для того, чтобы ретироваться, и не последовать за Англией, когда та сказала решительное слово.
Англия не оказала Польше реальной военной помощи в сентябре 1939 года. Сейчас мы понимаем, почему. Все потому, что доверяя несколько лет Германии, и пренебрегая вооружениями, Великобритания в 1939 году абсолютно не готова к войне. В отличие от Франции - Англия почти не имела сухопутной армии, RAF были еще в пеленках, хотя, несмотря на это, британские самолеты провели несколько налетов на север Германии. А война на море, как и блокада, не могли дать немедленных результатов.
Принимая во внимание тогдашнее состояние боеготовности Англии, тем более мы должны ценить лояльность и храбрость британского союзника. Несмотря на всю свою неподготовленность, Англия без колебаний выполнила союзнические обязательства и объявила войну Германии. А после капитуляции Франции, Великобритания не спасовала ни перед угрозой вторжения, ни перед угрозой уничтожения страны вражескими бомбардировками, но, несмотря ни на что, решила сражаться до победного конца.
Польско-английский союз не принес быстрых, немедленных результатов, которые ждали широкие круги польской общественности. Однако, это не снижает его политической ценности и значимости. Благодаря этому союзу, Польша не осталась в одиночестве, как Австрия или Чехословакия, а начало польско-немецкой войны стало одновременно началом большой европейской, или даже мировой войны. После разгрома и постыдной капитуляции Франции, польско-английский союз дал возможность руководителям Речи Посполитой отыскать новый фундамент их военно-политической деятельности. Имеем право предполагать, что и на будущей мирной конференции, и после нее, в по-настоящему Новой Европе, польско-английский союз сыграет важную роль.