Есть такое место
Однажды моя подруга Лена сыграла со мной в такую псевдо- (или не псевдо) психологическую игру, в которой нужно найти (представить) внутреннее место комфорта и безопасности. В ходе игры ведущий направляет тебя вопросами, в прямом смысле как бы ведет, и в итоге ты попадаешь на это свое внутреннее зеленое поле (устанавливает ли сам ведущий, что твое место - это именно поле, или поле само собой получается, я не помню). Практический смысл игры в том, чтобы потом, в ситуации некомфорта и стресса, ты мог быстро мысленно вернуться в это свое безопасное место и таким образом немного себя починить.
Так вот мое поле не зеленое.Там, в моем поле, желтая трава по колено. Она не мертвая, эта трава, она скорее спелая; но она однозначно не зеленая, не юная и не растет. Еще там, как и положено во внутренних местах, нет ни единого человека (и вообще живого существа); там дует легкий ветерок, а над головой, над травой, над полем - ослепительно синее небо.
Я знаю это место с детства, и Лена привела меня именно туда. Именно туда, а не в какую-то выдуманную фиговую точку. Так что игра работает, не сомневайтесь.
Я знаю это место и внутри своей головы, и в литературе, и в реальности. Когда мне было четыре года, мы с родителями ездили на море в Анапу, и там, помимо городского песчаного, еще был "дикий", галечный пляж. Над ним был обрыв, а за обрывом - степь. Однажды мы пошли туда на что-то вроде пикника. Там был ветер, выжженная солнцем трава, небо и море под ногами. Да, я забыла сказать, что мое место - где-то на возвышенности. Это не всегда видно невооруженным глазом, но мы-то знаем.
В "Над пропастью во ржи" Холден, как мы все помним, хотел посвятить свою жизнь тому, чтобы не давать маленьким детям, играющим во ржи над пропастью, падать в эту пропасть. Я не помню, как точно писал об этом Селинджер, но в моей голове Холден ловит своих детей где? Правильно, в моем месте. Не знаю уж, как они все туда проникли.
Это место часто описывает Крапивин. Ящерицы на нагретых камнях и вот это все. Крапивинские крепости - технически не совсем то, а по духу - то, то, то. Еще очень сильно этим место пахнет от Стругацких, хотя я, ей богу, не скажу, где именно они писали о желтом поле под синим небом и писали ли.
Лет 15 назад, помнится, меня зачем-то занесло во Дворец пионеров на Воробьевых горах. Там в фойе была выставка картин - наверное, учеников дворцовых студий. И там была одна картина, вся голубая, розовая и бирюзовая. На ней молодой папа в джинсах и без рубашки уходил куда-то к горизонту, неся на плечах мальчишку. Трава там была по колено и не только вполне зеленая, но и с цветами. Но место было то, именно то. Волосы у них были нужного цвета, вот что.
В принципе, и во "взрослой" советской живописи такое есть. Опять же, точно не скажу, что и чье, но есть абсолютно точно.
В общем, вот так и живем. И нельзя сказать, что я обладаю ловким навыком мысленно спасаться в свое место, хотя и знаю его так хорошо. Но зато я умею физически там бывать. Вот, например, несколько дней назад снова побывала.
(Все как-то едва уловимо краснит, а эта вот, с травой, особенно. Но нет уже сил править. Просто представьте себе, что она не краснит).
И даже вот так. Нельзя сказать, что это няшное место.
Ах да. Вот же еще. Как я могла забыть. Картинка называется "На холме", а на самом деле - "Счастье".
Так вот мое поле не зеленое.Там, в моем поле, желтая трава по колено. Она не мертвая, эта трава, она скорее спелая; но она однозначно не зеленая, не юная и не растет. Еще там, как и положено во внутренних местах, нет ни единого человека (и вообще живого существа); там дует легкий ветерок, а над головой, над травой, над полем - ослепительно синее небо.
Я знаю это место с детства, и Лена привела меня именно туда. Именно туда, а не в какую-то выдуманную фиговую точку. Так что игра работает, не сомневайтесь.
Я знаю это место и внутри своей головы, и в литературе, и в реальности. Когда мне было четыре года, мы с родителями ездили на море в Анапу, и там, помимо городского песчаного, еще был "дикий", галечный пляж. Над ним был обрыв, а за обрывом - степь. Однажды мы пошли туда на что-то вроде пикника. Там был ветер, выжженная солнцем трава, небо и море под ногами. Да, я забыла сказать, что мое место - где-то на возвышенности. Это не всегда видно невооруженным глазом, но мы-то знаем.
В "Над пропастью во ржи" Холден, как мы все помним, хотел посвятить свою жизнь тому, чтобы не давать маленьким детям, играющим во ржи над пропастью, падать в эту пропасть. Я не помню, как точно писал об этом Селинджер, но в моей голове Холден ловит своих детей где? Правильно, в моем месте. Не знаю уж, как они все туда проникли.
Это место часто описывает Крапивин. Ящерицы на нагретых камнях и вот это все. Крапивинские крепости - технически не совсем то, а по духу - то, то, то. Еще очень сильно этим место пахнет от Стругацких, хотя я, ей богу, не скажу, где именно они писали о желтом поле под синим небом и писали ли.
Лет 15 назад, помнится, меня зачем-то занесло во Дворец пионеров на Воробьевых горах. Там в фойе была выставка картин - наверное, учеников дворцовых студий. И там была одна картина, вся голубая, розовая и бирюзовая. На ней молодой папа в джинсах и без рубашки уходил куда-то к горизонту, неся на плечах мальчишку. Трава там была по колено и не только вполне зеленая, но и с цветами. Но место было то, именно то. Волосы у них были нужного цвета, вот что.
В принципе, и во "взрослой" советской живописи такое есть. Опять же, точно не скажу, что и чье, но есть абсолютно точно.
В общем, вот так и живем. И нельзя сказать, что я обладаю ловким навыком мысленно спасаться в свое место, хотя и знаю его так хорошо. Но зато я умею физически там бывать. Вот, например, несколько дней назад снова побывала.
(Все как-то едва уловимо краснит, а эта вот, с травой, особенно. Но нет уже сил править. Просто представьте себе, что она не краснит).
И даже вот так. Нельзя сказать, что это няшное место.
Ах да. Вот же еще. Как я могла забыть. Картинка называется "На холме", а на самом деле - "Счастье".