Связанные бессвязные штуки
Знаете, что-то мне тяжело жить. Не несчастливо, нет. А именно тяжело. Как будто я все время, чтобы я ни делала, одновременно тащу за спиной в рюкзаке огромный камень. Он не мешает радоваться, но он такой тяжелый, что любое действие требует двойных усилий.
Утешает одно: если бы этот груз был вещественным, мне не оставалось бы ничего иного, кроме как продолжать тащить, потому что опция "бросить" тут не предусмотрена. Но это вроде бы как призрачный, вирутальный (от этого не менее тяжелый) груз. И поэтому, может быть, удастся освоить комплекс простых (или сложных) упражнений, которые позволят, как в книжке фентези, выкинуть его массу за пределы мироздания и, не бросая груза, перестать вопспринимать его как груз, перестать чувствовать его тяжесть.
А может быть, спасения нет, потому что это возраст. Это время скопилось и отвердело у меня в рюкзаке, это наступает то самое "хуже", о котором в Золотой Вобле на Фрунзенской бог знает сколько лет назад меня предупредила мой личный гуру Ленка. И все мои упражнения, оставаясь жизненно необходимыми, все равно не вернут мне прежней легкости, а лишь позволят держать стремительно нарастающий вес груза в таких пределах, чтобы он не сломал мне спину.
***
У меня нет никаких особых талантов и никаких особых умений. Моя главная (единственная) ценность - люди. Мое главное (наверное, единственное) умение - терпеть и ковылять потихоньку вперед. То есть - было таковым. А теперь все говорит о том, что и терпеть я не умею, - тогда, когда это нужно как никогда раньше. От этого все происходящее имеет горьковытый привкус неудачи.
Гипотеза моя такова: я потеряла контроль. Раньше мне казалось, я плыву свободно и бестолково, как листик по волнам. А оказывается, важная штука про это, казалось бы, бессмысленное плаванье была - я сама была себе капитаном в нем и, не имея возможности рулить, все же была спокойна от ощущения, что река владеет мной и ничто не может помешать или изменить курс моего неуправляемого плаванья. Я была сама по себе, сама за себя, и это давало мне легкость, крепкость и уверенность.
Я не умею жить в коллективе, даже если это коллектив из двух человек. Мне страшно, я как будто стою на плывущей осыпи. Меня вынесло в огромный ревущий поток с водоворотами и противотечениями, и я уже не знаю, куда и зачем плыву.
Поэтому и терпеть не могу больше, потому что не знаю, КУДА и ЗАЧЕМ терплю, и до чего планирую дотерпеть. Планирую. А больше нельзя планировать, и это вынимает опору у меня из-под ног.
***
Когда утром в полусне обнимаю спину своего любимого человека, я испытываю такую искреннюю, чистую радость, какая бывала на рассвете в тумане в бескрайни полях на рыжем коне, на сверкающем горном склоне, когда ветер бьет в лицо, у ночного лесного костра. А вот все те радости теперь совсем чуть-чуть, самую малость, щербатые: от каждой отрезан кусочек, потому что каждая теперь полна и совершенно легка только тогда, когда этот человек радуется со мной вместе.
Много лет назад одна мудрая женщина сказала, что сила моя в том, что энергию свою я получаю из тысячи разных мест, отовсюду сразу, - от песни, от скачки, от душевного разговора, от новой юбочки, от новой горы. Я и сейчас стараюсь черпать ее оттуда, потому что чую очень хорошо: если перестану или не смогу, умру. Но как будто бы мой организм, как это было раньше заложено природой, с возрастом перестал уметь переваривать молоко: я давлюсь этой энергией, жру ее, держу в себе, тяну из нее хоть немножко калорий, а остальное впустую сблевываю на землю. Одновременно судорожно пытаясь научиться вырабатывать какой-нибудь новый спасительный фермент.
Сколько так можно держаться? Лишь ограниченное время. Ну, в принципе, мне и не нужно продержаться вечность. Может быть, в этом и весь смысл.
Утешает одно: если бы этот груз был вещественным, мне не оставалось бы ничего иного, кроме как продолжать тащить, потому что опция "бросить" тут не предусмотрена. Но это вроде бы как призрачный, вирутальный (от этого не менее тяжелый) груз. И поэтому, может быть, удастся освоить комплекс простых (или сложных) упражнений, которые позволят, как в книжке фентези, выкинуть его массу за пределы мироздания и, не бросая груза, перестать вопспринимать его как груз, перестать чувствовать его тяжесть.
А может быть, спасения нет, потому что это возраст. Это время скопилось и отвердело у меня в рюкзаке, это наступает то самое "хуже", о котором в Золотой Вобле на Фрунзенской бог знает сколько лет назад меня предупредила мой личный гуру Ленка. И все мои упражнения, оставаясь жизненно необходимыми, все равно не вернут мне прежней легкости, а лишь позволят держать стремительно нарастающий вес груза в таких пределах, чтобы он не сломал мне спину.
***
У меня нет никаких особых талантов и никаких особых умений. Моя главная (единственная) ценность - люди. Мое главное (наверное, единственное) умение - терпеть и ковылять потихоньку вперед. То есть - было таковым. А теперь все говорит о том, что и терпеть я не умею, - тогда, когда это нужно как никогда раньше. От этого все происходящее имеет горьковытый привкус неудачи.
Гипотеза моя такова: я потеряла контроль. Раньше мне казалось, я плыву свободно и бестолково, как листик по волнам. А оказывается, важная штука про это, казалось бы, бессмысленное плаванье была - я сама была себе капитаном в нем и, не имея возможности рулить, все же была спокойна от ощущения, что река владеет мной и ничто не может помешать или изменить курс моего неуправляемого плаванья. Я была сама по себе, сама за себя, и это давало мне легкость, крепкость и уверенность.
Я не умею жить в коллективе, даже если это коллектив из двух человек. Мне страшно, я как будто стою на плывущей осыпи. Меня вынесло в огромный ревущий поток с водоворотами и противотечениями, и я уже не знаю, куда и зачем плыву.
Поэтому и терпеть не могу больше, потому что не знаю, КУДА и ЗАЧЕМ терплю, и до чего планирую дотерпеть. Планирую. А больше нельзя планировать, и это вынимает опору у меня из-под ног.
***
Когда утром в полусне обнимаю спину своего любимого человека, я испытываю такую искреннюю, чистую радость, какая бывала на рассвете в тумане в бескрайни полях на рыжем коне, на сверкающем горном склоне, когда ветер бьет в лицо, у ночного лесного костра. А вот все те радости теперь совсем чуть-чуть, самую малость, щербатые: от каждой отрезан кусочек, потому что каждая теперь полна и совершенно легка только тогда, когда этот человек радуется со мной вместе.
Много лет назад одна мудрая женщина сказала, что сила моя в том, что энергию свою я получаю из тысячи разных мест, отовсюду сразу, - от песни, от скачки, от душевного разговора, от новой юбочки, от новой горы. Я и сейчас стараюсь черпать ее оттуда, потому что чую очень хорошо: если перестану или не смогу, умру. Но как будто бы мой организм, как это было раньше заложено природой, с возрастом перестал уметь переваривать молоко: я давлюсь этой энергией, жру ее, держу в себе, тяну из нее хоть немножко калорий, а остальное впустую сблевываю на землю. Одновременно судорожно пытаясь научиться вырабатывать какой-нибудь новый спасительный фермент.
Сколько так можно держаться? Лишь ограниченное время. Ну, в принципе, мне и не нужно продержаться вечность. Может быть, в этом и весь смысл.