Лоцман кембрийского моря
Просто цитаты из книги "Лоцман кембрийского моря".
В 1990 произвело странное впечатление, уже тогда мне показался сомнительным ход "обмениваем сон на чтение". Сейчас попробовал перечитать - это в двух шагах от такого полюса, который бы я сейчас назвал "социалистический сибирпанк".
Сибирпанк, да. Ключевые особенности
- фокус на местных сибирских приколах
- почти гротеск, преувеличение этих приколов
- а ты поди, проверь, съезди сам за тысячу километров и килорубли в это место, так ли там говорят, готовят, мыслят?
Наверное, иногда мои заметки идут близко к "сибирпанку". Но эта книга - даже в 1990, в сибирском поселке - показалось очень круто заваренной.
У этой книги нет быстрой динамики и особых приключений, она довольно медленная, возможно для наших дней самое лучшее для нее - это цитаты. Но если вы хотите почитать перед сном, то смотрите на флибусте автора Фёдор Моисеевич Пудалов.
***
В его голову запало слово, сказанное начальником: трактор. Слыхал он это слово в Якутии и по всей реке Лене и здесь, на Байкале. Все толковали о тракторах, а никто их не видел.
***
Он должен был непременно читать каждый день, хоть ночью; учиться и писать дневник во что бы то ни стало, сверх всего дневного труда. Он раздражал этим Сеню. Он препятствовал Сене спокойно верить в судьбу. Ночью особенно видно было, что не судьба помеха Сене, а сон. Видно было, что Сеня поддается сну, а Зырянов противится и работает. «Он берет судьбу с трудом», - подумал Сеня злорадно, и радость его тут же погасла, ничего не осветив, не оставив даже искры путеводной - только щемящую тревогу и оскорбительную мысль: «А меня судьба берет без труда».
***
- Ты не понимаешь. Рахметов ложился на гвозди, чтобы спать. А я сделал приспособление, чтобы не спать.
***
изобретения якутской кухни, бесконечную череду блюд, то мясных по вкусу, то рыбных, то фруктовых, десертных, но приготовленных все из одного и того же топленого и сквашенного молока и одинаково называемых «сорат».
На первое это была изжелта-белая кисловатая гуща, прохладная - из погреба.
Но во второй смене это уже был рыбный студень. Лидия поискала рыбу в чашке и не нашла: рыба вся с косточками растворилась в молочной кислоте выдержанного сората.
***
- Это пища мощных духов и богатых родильниц, - сказал он, - божественный саламат.
***
- Я расскажу вам историю ****, - сказал старый певец. - Наши предки имели много лошадей и пили много кумыса, ели мясо. Земля под ними была чистая. Они были очень умные, быстрые, горячие были, обиды не запасали.
- Отомщали немедленно, - пояснил хозяин. - Обидчиков убивали до девятого колена.
***
Не так-то много людей он видел за эти недели в Якутии, где все население составило бы только одну из колонн первомайской демонстрации в Москве.
***
- Это Дарагар? - для проверки спросил у проводника, кивнув на остров.
- Нет, Исгясы. Дарагар дальше.
Василий в недоумении осмотрелся, но работать гребком не перестал. Место было незнакомое ему, он здесь не был. Из Усть-Иннях они сплыли протокой вниз, а теперь подошли сверху. Василий сердился:
- Давай нажимай! Пусть Исгясы, а все-таки за этим островом будет Иннях.
***
- Знаете, я возмущена была вашей покорностью. Зачем вы согласились взять негодную лодку? Вы, такой энергичный!..
- Я просто не обратил внимания. Мне всю жизнь предоставляли самое худшее, - сказал он угрюмо, прислушиваясь к чужеродному звуку за островом.
***
- Я думаю, что вы должны разведывать кембрий, - сказала Лидия.
Он прихватил гребком лодку и с восхищением сказал:
- Вы первый разумный человек, которого я встречаю!
***
А он все говорил и говорил… Он слишком был многословен.
- Вы ни с кем не разговаривали два с половиной месяца? - внезапно спросила она.
- Не с кем было.
***
- Они говорят, без паруса два горшка до Якутска. С парусом, должно быть, два конных горшка осталось вам до Якутска.
- Какие горшки? - спросил Василий нетерпеливо.
- Конные горшки, если с парусом, - повторил младший.
- Когда горшки бывают конные, а когда пешие? - Василий вспыхнул гневом.
- Я все понимаю, - быстро сказала Лидия, удерживая смех, - мы будем в Якутске в полдень, если не будет ветра, а с парусом успеем к десяти.
- Правильно, - сказал молодой по-русски и, удовлетворенный, спросил: - Будем ночевать?
- Не путайте, Лидия Максимовна! Пусть он объяснит. У меня тоже есть горшок на плечах.
- Твой горшок на плечах не умеет считать дорогу, - сказал молодой якут весело.
..... Это старинная мера времени в пути, в различных условиях дороги. Пока уварится горшок мяса для средней семьи, то есть часа за два, конный пройдет вдвое большее расстояние, чем пеший. Отсюда пеший и конный горшок пути.
***
- В этом доме жил Чернышевский?
- Думаю, что не пришлось ему, потому что дом новый, - сказал казак рассудительно. - Однако в этом собственном доме достоверно живет мой сын.
***
в облаке пара огромные - два на ладонь - с решета́ паровые пельмени с мясной начинкой, скользкие, как налимы, а к ним сметана, которую можно было резать ножом и намазывать и она не сразу таяла на горячих пельменях. И самовар.
В рюмки разлили цветное самодельное вино из таежных ягод.
***
- Николай Гаврилович Чернышевский, ссыльный переселенец и, говорят, великий человек, проживал в городе Вилюйске под надзором моего покойного родителя, - казак свысока оглядел всех за столом. - После революции родитель даже свечку ставили за него в церкви.
Старый казак дорожил этим воспоминанием, как фамильной гордостью, и не видел позора в том, что отец был жандармом. На памяти у русских три века в здешней «тюрьме без стен» безотлучная жизнь была одинаково безжалостна ко всем: к ссыльным, получавшим «за здорово живешь» царское жалованье - десять копеек в сутки, - и равно к тем, кто отвечал перед царем за наличную сохранность ссыльных и за это получал свое пропитание от царя же. Жестокость жандармов была в местной норме и куда меньше жестокости якутских богачей к своим соплеменникам. Иные жандармы даже довольно по-житейски обходились со своими пленниками, получая от них кое-что, и расстались в начале 1917 года в патриархальном миролюбии
(книга издана впервые в 1956 году - kvisaz)
***
- Когда же успел намерзнуть лед, да еще в таком количестве?
- Он не успел растаять, - сказал капитан, - это прошлогодний лед. Вернее - прошлых лет. Лед ни в одно лето не успевает растаять.
***
В толпе были люди, привычные затевать бучу. По тону толпы ясно было, что она действительно не собирается зимовать.
- Старатели, - сказал кто-то. - Легко мечтали мох драть и золото брать.
- А не хватило соболюшек, собачьи шубы не по моде…
И Лидия с жалостью увидела, как плохо одеты все подряд: в отслужившие ватники и полушубки, подвязанные обноски на ногах, веревочные чуни. У этого пестрого люда - с Украины, Белоруссии, Рязани, из Крыма, Казахстана и так далее - было одно общее качество: подъемность - и одно общее уродство, пригнавшее их сюда и выгонявшее теперь отсюда: авантюристическое сочетание жадности и шаткости.
***
PS: сорат, найдено в фейсбуке - "В кастрюле с толстым дном вскипятить литр молока на слабом огне. Снять с огня и поставить при комнатной температуре. Когда остынет до 35С(лучше замерять, например, чистым градусником, потому что молочнокислые бактерии очень чувствительны к температуре, уже в 50С погибают), добавить кисловатую сметану - 100гр и взбить деревянным ытыком или мутовкой, сделанной из рога. Взбить энергично до образования пышной пены и плотно закрыть крышкой, поставить в теплое место или хорошо укутать толстой тканью, махровым полотенцем.
Когда через 2-3 часа загустеет до состояния кефира, поставить в прохладное место, лучше в холодильник. Для улучшения вкуса и разнообразия можно ввести свежую сметану и ягоды."
В 1990 произвело странное впечатление, уже тогда мне показался сомнительным ход "обмениваем сон на чтение". Сейчас попробовал перечитать - это в двух шагах от такого полюса, который бы я сейчас назвал "социалистический сибирпанк".
Сибирпанк, да. Ключевые особенности
- фокус на местных сибирских приколах
- почти гротеск, преувеличение этих приколов
- а ты поди, проверь, съезди сам за тысячу километров и килорубли в это место, так ли там говорят, готовят, мыслят?
Наверное, иногда мои заметки идут близко к "сибирпанку". Но эта книга - даже в 1990, в сибирском поселке - показалось очень круто заваренной.
У этой книги нет быстрой динамики и особых приключений, она довольно медленная, возможно для наших дней самое лучшее для нее - это цитаты. Но если вы хотите почитать перед сном, то смотрите на флибусте автора Фёдор Моисеевич Пудалов.
***
В его голову запало слово, сказанное начальником: трактор. Слыхал он это слово в Якутии и по всей реке Лене и здесь, на Байкале. Все толковали о тракторах, а никто их не видел.
***
Он должен был непременно читать каждый день, хоть ночью; учиться и писать дневник во что бы то ни стало, сверх всего дневного труда. Он раздражал этим Сеню. Он препятствовал Сене спокойно верить в судьбу. Ночью особенно видно было, что не судьба помеха Сене, а сон. Видно было, что Сеня поддается сну, а Зырянов противится и работает. «Он берет судьбу с трудом», - подумал Сеня злорадно, и радость его тут же погасла, ничего не осветив, не оставив даже искры путеводной - только щемящую тревогу и оскорбительную мысль: «А меня судьба берет без труда».
***
- Ты не понимаешь. Рахметов ложился на гвозди, чтобы спать. А я сделал приспособление, чтобы не спать.
***
изобретения якутской кухни, бесконечную череду блюд, то мясных по вкусу, то рыбных, то фруктовых, десертных, но приготовленных все из одного и того же топленого и сквашенного молока и одинаково называемых «сорат».
На первое это была изжелта-белая кисловатая гуща, прохладная - из погреба.
Но во второй смене это уже был рыбный студень. Лидия поискала рыбу в чашке и не нашла: рыба вся с косточками растворилась в молочной кислоте выдержанного сората.
***
- Это пища мощных духов и богатых родильниц, - сказал он, - божественный саламат.
***
- Я расскажу вам историю ****, - сказал старый певец. - Наши предки имели много лошадей и пили много кумыса, ели мясо. Земля под ними была чистая. Они были очень умные, быстрые, горячие были, обиды не запасали.
- Отомщали немедленно, - пояснил хозяин. - Обидчиков убивали до девятого колена.
***
Не так-то много людей он видел за эти недели в Якутии, где все население составило бы только одну из колонн первомайской демонстрации в Москве.
***
- Это Дарагар? - для проверки спросил у проводника, кивнув на остров.
- Нет, Исгясы. Дарагар дальше.
Василий в недоумении осмотрелся, но работать гребком не перестал. Место было незнакомое ему, он здесь не был. Из Усть-Иннях они сплыли протокой вниз, а теперь подошли сверху. Василий сердился:
- Давай нажимай! Пусть Исгясы, а все-таки за этим островом будет Иннях.
***
- Знаете, я возмущена была вашей покорностью. Зачем вы согласились взять негодную лодку? Вы, такой энергичный!..
- Я просто не обратил внимания. Мне всю жизнь предоставляли самое худшее, - сказал он угрюмо, прислушиваясь к чужеродному звуку за островом.
***
- Я думаю, что вы должны разведывать кембрий, - сказала Лидия.
Он прихватил гребком лодку и с восхищением сказал:
- Вы первый разумный человек, которого я встречаю!
***
А он все говорил и говорил… Он слишком был многословен.
- Вы ни с кем не разговаривали два с половиной месяца? - внезапно спросила она.
- Не с кем было.
***
- Они говорят, без паруса два горшка до Якутска. С парусом, должно быть, два конных горшка осталось вам до Якутска.
- Какие горшки? - спросил Василий нетерпеливо.
- Конные горшки, если с парусом, - повторил младший.
- Когда горшки бывают конные, а когда пешие? - Василий вспыхнул гневом.
- Я все понимаю, - быстро сказала Лидия, удерживая смех, - мы будем в Якутске в полдень, если не будет ветра, а с парусом успеем к десяти.
- Правильно, - сказал молодой по-русски и, удовлетворенный, спросил: - Будем ночевать?
- Не путайте, Лидия Максимовна! Пусть он объяснит. У меня тоже есть горшок на плечах.
- Твой горшок на плечах не умеет считать дорогу, - сказал молодой якут весело.
..... Это старинная мера времени в пути, в различных условиях дороги. Пока уварится горшок мяса для средней семьи, то есть часа за два, конный пройдет вдвое большее расстояние, чем пеший. Отсюда пеший и конный горшок пути.
***
- В этом доме жил Чернышевский?
- Думаю, что не пришлось ему, потому что дом новый, - сказал казак рассудительно. - Однако в этом собственном доме достоверно живет мой сын.
***
в облаке пара огромные - два на ладонь - с решета́ паровые пельмени с мясной начинкой, скользкие, как налимы, а к ним сметана, которую можно было резать ножом и намазывать и она не сразу таяла на горячих пельменях. И самовар.
В рюмки разлили цветное самодельное вино из таежных ягод.
***
- Николай Гаврилович Чернышевский, ссыльный переселенец и, говорят, великий человек, проживал в городе Вилюйске под надзором моего покойного родителя, - казак свысока оглядел всех за столом. - После революции родитель даже свечку ставили за него в церкви.
Старый казак дорожил этим воспоминанием, как фамильной гордостью, и не видел позора в том, что отец был жандармом. На памяти у русских три века в здешней «тюрьме без стен» безотлучная жизнь была одинаково безжалостна ко всем: к ссыльным, получавшим «за здорово живешь» царское жалованье - десять копеек в сутки, - и равно к тем, кто отвечал перед царем за наличную сохранность ссыльных и за это получал свое пропитание от царя же. Жестокость жандармов была в местной норме и куда меньше жестокости якутских богачей к своим соплеменникам. Иные жандармы даже довольно по-житейски обходились со своими пленниками, получая от них кое-что, и расстались в начале 1917 года в патриархальном миролюбии
(книга издана впервые в 1956 году - kvisaz)
***
- Когда же успел намерзнуть лед, да еще в таком количестве?
- Он не успел растаять, - сказал капитан, - это прошлогодний лед. Вернее - прошлых лет. Лед ни в одно лето не успевает растаять.
***
В толпе были люди, привычные затевать бучу. По тону толпы ясно было, что она действительно не собирается зимовать.
- Старатели, - сказал кто-то. - Легко мечтали мох драть и золото брать.
- А не хватило соболюшек, собачьи шубы не по моде…
И Лидия с жалостью увидела, как плохо одеты все подряд: в отслужившие ватники и полушубки, подвязанные обноски на ногах, веревочные чуни. У этого пестрого люда - с Украины, Белоруссии, Рязани, из Крыма, Казахстана и так далее - было одно общее качество: подъемность - и одно общее уродство, пригнавшее их сюда и выгонявшее теперь отсюда: авантюристическое сочетание жадности и шаткости.
***
PS: сорат, найдено в фейсбуке - "В кастрюле с толстым дном вскипятить литр молока на слабом огне. Снять с огня и поставить при комнатной температуре. Когда остынет до 35С(лучше замерять, например, чистым градусником, потому что молочнокислые бактерии очень чувствительны к температуре, уже в 50С погибают), добавить кисловатую сметану - 100гр и взбить деревянным ытыком или мутовкой, сделанной из рога. Взбить энергично до образования пышной пены и плотно закрыть крышкой, поставить в теплое место или хорошо укутать толстой тканью, махровым полотенцем.
Когда через 2-3 часа загустеет до состояния кефира, поставить в прохладное место, лучше в холодильник. Для улучшения вкуса и разнообразия можно ввести свежую сметану и ягоды."