«Блаженство каждаго i всехъ»...
.
Эпиграф. Из «Истории Пугачева» А.С.Пушкина:
...Между ими находился казацкий сотник и депутат Падуров. Он уверил Чернышева в своем усердии, представя в доказательство свою депутатскую медаль, и советовал немедленно идти к Оренбургу, вызываясь провести его безопасными местами. Чернышев ему поверил и в тот же час, без барабанного бою, выступил из Чернореченской. Падуров вел его горами, уверяя, что передовые караулы Пугачева далеки и что если на рассвете они его и увидят, то опасность уже минуется и он беспрепятственно успеет вступить в Оренбург.
...
Несколько времени спустя Рейнсдорп получил известие, что весь отряд Чернышева взят и ведется в лагерь Пугачева.
Чернышев был обманут Падуровым, который привел его прямо к Пугачеву. Мятежники вдруг на него бросились и овладели артиллерией. Казаки и калмыки изменили. Пехота, утомленная стужею, голодом и ночным переходом, не могла супротивляться. Все было захвачено. Пугачев повесил Чернышева, тридцать шесть офицеров, одну прапорщицу и калмыцкого полковника, оставшегося верным своему несчастному начальнику...
Таково было доверие к владельцу этой медали, что была учреждена Екатериной II в 1766 году и вручалась «...для ношения в петлице на золотой цепочке...» членам Комиссии по разработке «Нового Уложения». В комиссию избирались депутаты из Сената, Синода, от коллегий и канцелярий, от каждого уезда и города, от «разных служб служилых людей», от «черносошных и ясачных крестьян», от «некочующих... разных народов...», от казацких войск и от войска Запорожского...», короче - от всех сословий, кроме помещичьих крестьян. Депутатам назначалось немалое жалованье от казны и были объявлены льготы: «в какое бы прегрешение (депутат) не впал, (он) освобождался от смертной казни..., пыток..., телесного наказания», а кто «...на депутатов... нападет, ограбит, прибьет или убьет, тому учинить (наказание) вдвое против того, что в подобных случаях обыкновенно присуждается». А чтобы «...члена Комиссии об Уложении узнать можно было, то носить им всем знаки одинаковые, к тому от нас (от правительства) определенные, которые во всю жизнь их им остаются».
В мае 1779 года в своем «Разсказе императрицы Екатерины II-й о первых пяти годах ее царствования» императрица пишет:
...«В первые три года царствования моего, усматривая из прошений, мне подаваемых, из сенатских и разных коллегий дел, из сенаторских разсуждений и прочих многих людей разговоров неединообразныя об единой вещи установленныя правила, что законы, по временам сделанные (в соответствие тогдашних умов расположения) многим казались законами противуречащими, и что все требовали и желали, дабы законодательство было приведено в лучший порядок,- из сего вывела я у себя в уме заключение, что образ мыслей вообще да и самый гражданской закон не может получить поправления инако как установлением полезных для всех в империи живущих и для всех вообще вещей правил, мною писанных и утвержденных. И для того я начала читать, потом писать Наказ Комиссии Уложения. Два года я читала и писала, не говоря о том полтора года ни слова, последуя единственно уму и сердцу своему с ревностнейшим желанием пользы, чести и счастия империи, и чтоб довести до высшей степени благополучия всякаго рода живущих в ней, как всех во обще, так и каждаго особенно. Предъуспев по мнению моему довольно в сей работе, я начала казать по частям статьи, мною заготовленныя, людям разным, всякому по его способности, и между прочими князю Орлову и графу Никите Панину. Сей последний мне сказал: Се sont des axiomes ä renverser des murailles (Такими правилами можно разрушить здания). Князь Орлов цены не ставил моей работе и требовал часто, чтоб тому или другому оную показать. Но я более, одного листа или двух не показывала вдруг. Наконец заготовила манифест о созыве депутатов со всей империи, дабы лучше спознать каждой округи состояние. Съехались оные в Москве в 1767 году, где, быв в Коломенском дворце, назначила я разных персон, вельми разномыслящих, дабы выслушать заготовленный Наказ Комиссии Уложения. Тут при каждой статье родились прения. Я дала им волю чернить и вымарать все, что хотели. Они более половины из того, что написано было мною, помарали, и остался Наказ Уложения, яко оный напечатан. Я запретила на оный инако взирать, как единственно он есть, то есть правила, на которых основать можно мнение, но не яко закон, и для того по делам не выписывать яко закон, но мнение основать на оном дозволено.
Комиссия Уложения, быв в собрании, подала мне свет и сведения о всей империи, с кем дело имеем и о ком пещись должно. Она все части закона собрала и разобрала по материям, и более того бы сделала, ежели бы Турецкая война не началась. Тогда распущены были депутаты, и военные поехали в армию. Наказ Комиссии Уложения ввел единство в правилы и в разсуждения, не в пример более прежняго: стали многие о цветах судить по цветам, а не яко слепые о цветах. По крайней мере стали знать волю законодавца и по оной поступать»...
Так в конце 1766 г. для реализации реформ в духе идей Просвещения и для создания современной правовой системы Екатерина II создала комиссию по составлению «Нового уложения», согласно одному из параграфов манифеста об Уложенной комиссии императрица повелела: «Дабы члена комиссии о сочинении Уложения узнать можно было, то носить им всем знаки одинаковые, к тому от нас определенные, которые на всю жизнь им останутся. Депутатам же дворянства по окончании сего дела, а не прежде дозволяется сии знаки в гербы свои поставить, дабы потомки узнать могли, какому великому делу они участниками были». Эти знаки были розданы на заседании Комиссии 9 августа 1767 года в Москве:
Знаком являлась овальная медаль с вензелем императрицы на аверсе и коронованной пирамидой в окружении легенды «Блаженство каждого и всех» на реверсе, под обрезом была расположена дата: «1766. года. декаб: 14». Носилась она на цепочке, о чем свидетельствуют портреты депутатов комиссии и письменные источники:
Однако уже в начале 40-х годов XIX века в «Описании русских медалей», подготовленном Археографической комиссией, эта медаль приведена как не имеющая ушка и не предназначенная для ношения:
Тираж золотых медалей, точная цифра которого неизвестна и, согласно разным источникам, составлял от 569 до 652 штук, соответствовал числу депутатов комиссии, но, учитывая замены и довыборы, происходившие в течение почти двухлетнего существования комиссии, определиться с точным количеством золотых медалей невозможно. Известно, что в казну было возвращено на переплавку после смерти владельцев около 300 медалей, кроме того, по словам французского агента, Сабатье де-Кабра, значительное число депутатов «поспешило продать золотую медаль, которая была им дана для ношения на груди в знак их полномочий». Все это позволяет считать медаль «Блаженство каждого и всех» одной из самых редких и ценных наград той эпохи.
Впервые в России Екатерина II начала учреждать и первые российские «штатские» наградные медали, отмечавшие невоенные заслуги перед государством, например, за открытие новых земель на востоке империи жаловались золотые медали «За полезные обществу труды» 1762 г.:
«За полезное» 1793 г.:
«За усердие к пользе государственной распространением открытия неизвестных земель и народов и заведения с ними торговли» 1788 г.:
Тем, кто участвовал в прививках оспы, жаловались золотые и серебряные медали «За прививание оспы», чеканились медали, предназначавшиеся чукотским тойонам (старшинам) и даже персональные наградные медали типа «Гижигинской команды сотнику поручику Ивану Кобелеву в воздаяние заслуг, оказанных им при северо восточных экспедициях 1793 года» и пр.пр...
PS Кстати, обещанное Манифестом Екатерины II послабление в части грядущих наказаний за возможные преступления, совершенные в будущем членами Комиссии об Уложении: «в какое бы прегрешение (депутат) не впал, (он) освобождался от смертной казни..., пыток..., телесного наказания», к удивлению Пушкина, в отношении Падурова не случилось, далее он пишет в «Истории Пугачева»:
...Пугачев и Перфильев приговорены были к четвертованию; Чика - к отсечению головы; Шигаев, Падуров и Торнов - к виселице; осьмнадцать человек - к наказанию кнутом и к ссылке на каторжную работу...
...Между тем, Шигаев, Падуров и Торнов уже висели в последних содроганиях...
Более того, в своих «Замечаниях о Бунте» Пушкин отдельным пунктом ставит следующее:
...19. Падуров, как депутат, в силу привиллегий, данных именным указом, не мог ни в коем случае быть казнен смертию. Не знаю, прибегнул ли он к защите сего закона; может быть он его не знал; может быть судьи о том не подумали; тем не менее казнь сего злодея противузаконна...
При этом в черновом тексте после слов «он его не знал» следовало: «Может быть, сама государыня о том не подумала. Тем не менее казнь сего злодея противузаконна. Вот один из тысячи примеров, доказывающих необходимость адвокатов».
Эпиграф. Из «Истории Пугачева» А.С.Пушкина:
...Между ими находился казацкий сотник и депутат Падуров. Он уверил Чернышева в своем усердии, представя в доказательство свою депутатскую медаль, и советовал немедленно идти к Оренбургу, вызываясь провести его безопасными местами. Чернышев ему поверил и в тот же час, без барабанного бою, выступил из Чернореченской. Падуров вел его горами, уверяя, что передовые караулы Пугачева далеки и что если на рассвете они его и увидят, то опасность уже минуется и он беспрепятственно успеет вступить в Оренбург.
...
Несколько времени спустя Рейнсдорп получил известие, что весь отряд Чернышева взят и ведется в лагерь Пугачева.
Чернышев был обманут Падуровым, который привел его прямо к Пугачеву. Мятежники вдруг на него бросились и овладели артиллерией. Казаки и калмыки изменили. Пехота, утомленная стужею, голодом и ночным переходом, не могла супротивляться. Все было захвачено. Пугачев повесил Чернышева, тридцать шесть офицеров, одну прапорщицу и калмыцкого полковника, оставшегося верным своему несчастному начальнику...
Таково было доверие к владельцу этой медали, что была учреждена Екатериной II в 1766 году и вручалась «...для ношения в петлице на золотой цепочке...» членам Комиссии по разработке «Нового Уложения». В комиссию избирались депутаты из Сената, Синода, от коллегий и канцелярий, от каждого уезда и города, от «разных служб служилых людей», от «черносошных и ясачных крестьян», от «некочующих... разных народов...», от казацких войск и от войска Запорожского...», короче - от всех сословий, кроме помещичьих крестьян. Депутатам назначалось немалое жалованье от казны и были объявлены льготы: «в какое бы прегрешение (депутат) не впал, (он) освобождался от смертной казни..., пыток..., телесного наказания», а кто «...на депутатов... нападет, ограбит, прибьет или убьет, тому учинить (наказание) вдвое против того, что в подобных случаях обыкновенно присуждается». А чтобы «...члена Комиссии об Уложении узнать можно было, то носить им всем знаки одинаковые, к тому от нас (от правительства) определенные, которые во всю жизнь их им остаются».
В мае 1779 года в своем «Разсказе императрицы Екатерины II-й о первых пяти годах ее царствования» императрица пишет:
...«В первые три года царствования моего, усматривая из прошений, мне подаваемых, из сенатских и разных коллегий дел, из сенаторских разсуждений и прочих многих людей разговоров неединообразныя об единой вещи установленныя правила, что законы, по временам сделанные (в соответствие тогдашних умов расположения) многим казались законами противуречащими, и что все требовали и желали, дабы законодательство было приведено в лучший порядок,- из сего вывела я у себя в уме заключение, что образ мыслей вообще да и самый гражданской закон не может получить поправления инако как установлением полезных для всех в империи живущих и для всех вообще вещей правил, мною писанных и утвержденных. И для того я начала читать, потом писать Наказ Комиссии Уложения. Два года я читала и писала, не говоря о том полтора года ни слова, последуя единственно уму и сердцу своему с ревностнейшим желанием пользы, чести и счастия империи, и чтоб довести до высшей степени благополучия всякаго рода живущих в ней, как всех во обще, так и каждаго особенно. Предъуспев по мнению моему довольно в сей работе, я начала казать по частям статьи, мною заготовленныя, людям разным, всякому по его способности, и между прочими князю Орлову и графу Никите Панину. Сей последний мне сказал: Се sont des axiomes ä renverser des murailles (Такими правилами можно разрушить здания). Князь Орлов цены не ставил моей работе и требовал часто, чтоб тому или другому оную показать. Но я более, одного листа или двух не показывала вдруг. Наконец заготовила манифест о созыве депутатов со всей империи, дабы лучше спознать каждой округи состояние. Съехались оные в Москве в 1767 году, где, быв в Коломенском дворце, назначила я разных персон, вельми разномыслящих, дабы выслушать заготовленный Наказ Комиссии Уложения. Тут при каждой статье родились прения. Я дала им волю чернить и вымарать все, что хотели. Они более половины из того, что написано было мною, помарали, и остался Наказ Уложения, яко оный напечатан. Я запретила на оный инако взирать, как единственно он есть, то есть правила, на которых основать можно мнение, но не яко закон, и для того по делам не выписывать яко закон, но мнение основать на оном дозволено.
Комиссия Уложения, быв в собрании, подала мне свет и сведения о всей империи, с кем дело имеем и о ком пещись должно. Она все части закона собрала и разобрала по материям, и более того бы сделала, ежели бы Турецкая война не началась. Тогда распущены были депутаты, и военные поехали в армию. Наказ Комиссии Уложения ввел единство в правилы и в разсуждения, не в пример более прежняго: стали многие о цветах судить по цветам, а не яко слепые о цветах. По крайней мере стали знать волю законодавца и по оной поступать»...
Так в конце 1766 г. для реализации реформ в духе идей Просвещения и для создания современной правовой системы Екатерина II создала комиссию по составлению «Нового уложения», согласно одному из параграфов манифеста об Уложенной комиссии императрица повелела: «Дабы члена комиссии о сочинении Уложения узнать можно было, то носить им всем знаки одинаковые, к тому от нас определенные, которые на всю жизнь им останутся. Депутатам же дворянства по окончании сего дела, а не прежде дозволяется сии знаки в гербы свои поставить, дабы потомки узнать могли, какому великому делу они участниками были». Эти знаки были розданы на заседании Комиссии 9 августа 1767 года в Москве:
Знаком являлась овальная медаль с вензелем императрицы на аверсе и коронованной пирамидой в окружении легенды «Блаженство каждого и всех» на реверсе, под обрезом была расположена дата: «1766. года. декаб: 14». Носилась она на цепочке, о чем свидетельствуют портреты депутатов комиссии и письменные источники:
Однако уже в начале 40-х годов XIX века в «Описании русских медалей», подготовленном Археографической комиссией, эта медаль приведена как не имеющая ушка и не предназначенная для ношения:
Тираж золотых медалей, точная цифра которого неизвестна и, согласно разным источникам, составлял от 569 до 652 штук, соответствовал числу депутатов комиссии, но, учитывая замены и довыборы, происходившие в течение почти двухлетнего существования комиссии, определиться с точным количеством золотых медалей невозможно. Известно, что в казну было возвращено на переплавку после смерти владельцев около 300 медалей, кроме того, по словам французского агента, Сабатье де-Кабра, значительное число депутатов «поспешило продать золотую медаль, которая была им дана для ношения на груди в знак их полномочий». Все это позволяет считать медаль «Блаженство каждого и всех» одной из самых редких и ценных наград той эпохи.
Впервые в России Екатерина II начала учреждать и первые российские «штатские» наградные медали, отмечавшие невоенные заслуги перед государством, например, за открытие новых земель на востоке империи жаловались золотые медали «За полезные обществу труды» 1762 г.:
«За полезное» 1793 г.:
«За усердие к пользе государственной распространением открытия неизвестных земель и народов и заведения с ними торговли» 1788 г.:
Тем, кто участвовал в прививках оспы, жаловались золотые и серебряные медали «За прививание оспы», чеканились медали, предназначавшиеся чукотским тойонам (старшинам) и даже персональные наградные медали типа «Гижигинской команды сотнику поручику Ивану Кобелеву в воздаяние заслуг, оказанных им при северо восточных экспедициях 1793 года» и пр.пр...
PS Кстати, обещанное Манифестом Екатерины II послабление в части грядущих наказаний за возможные преступления, совершенные в будущем членами Комиссии об Уложении: «в какое бы прегрешение (депутат) не впал, (он) освобождался от смертной казни..., пыток..., телесного наказания», к удивлению Пушкина, в отношении Падурова не случилось, далее он пишет в «Истории Пугачева»:
...Пугачев и Перфильев приговорены были к четвертованию; Чика - к отсечению головы; Шигаев, Падуров и Торнов - к виселице; осьмнадцать человек - к наказанию кнутом и к ссылке на каторжную работу...
...Между тем, Шигаев, Падуров и Торнов уже висели в последних содроганиях...
Более того, в своих «Замечаниях о Бунте» Пушкин отдельным пунктом ставит следующее:
...19. Падуров, как депутат, в силу привиллегий, данных именным указом, не мог ни в коем случае быть казнен смертию. Не знаю, прибегнул ли он к защите сего закона; может быть он его не знал; может быть судьи о том не подумали; тем не менее казнь сего злодея противузаконна...
При этом в черновом тексте после слов «он его не знал» следовало: «Может быть, сама государыня о том не подумала. Тем не менее казнь сего злодея противузаконна. Вот один из тысячи примеров, доказывающих необходимость адвокатов».