Летчик Нагурский.
Текст этот является третьей частью записок,
обосновывающих наши планы предстоящего в 2015 году Большого Похода
и празднования 100-летия первого полета в Арктике в 2014-м.
Первые две части посвящены конечной и начальной точкам Большого Похода:
" Две встречи" и
" Земля Санникова"
Сама же концепция Большого Похода изложена в предваряющей эти части статье
«Пёзский Волок» в РГО Что дальше?, которую я ласково прозвал "манифестом".
Будет еще 4-я часть, " Шаврушка".
Летчик Нагурский.
«Тяжело груженный самолет с трудом поднялся надо льдами, но затем стал быстро набирать высоту; перед нами открывались все более красивые виды. Направо находился остров с грядами островерхих хребтов и спускавшимися по ним ледниками, налево - белый океан, на котором кое-где виднелись темные пятна открытой воды. Ледяными верхушками сверкали живописные, фантастических форм айсберги. Они были расположены то ровными рядами, то беспорядочно разбросаны; по форме одни напоминали стройные обелиски или призмы, другие - странного вида коряги. Все они искрились, как бы обсыпанные миллионами бриллиантов, в лучах незаходящего солнца. Сознание, что я первый человек, поднявшийся на самолете в этом суровом краю вечной зимы, наполняло радостью и беспокойством, мешало сосредоточиться». Нагурский Я., «Первый над Арктикой».
«Аэроплан “Фарман” МФ-11 представляет собою многостоечный биплан форменной конструкции с толкающей двигательной установкой.
Балки хвостовой фермы, контур хвостового оперения, стойки бипланной коробки и концевые диагональные подкосы выполнялись из тонкостенных тянутых стальных труб. Стойкам с помощью деревянных накладок придавался обтекаемый каплеобразный профиль. Каркас крыла - деревянный, причем концевые секции верхнего крыла вместе с соответствующими участками элеронов изготовлены отдельно. Задняя кромка всех поверхностей тросовая, исключая центральные зоны крыльев между поясами фермы. Обшивка крыла полотняная, примотка полотна к нервюрам заклеена тканевыми лентами. Гондола аэроплана деревянная ». Из исторической справки о самолете «Фарман» МФ-11
Имя Яна Иосифовича Нагурского не столь известно широкому кругу обывателей, как такие, например, имена, как Сергей Уточкин и Петр Нестеров, (с последним Нагурский знакомится в Всероссийском авиаклубе, и вслед за ним повторяет петлю Нестерова на гидросамолете). Или как Игорь Сикорский … Однако именно его, как самого способного летчика того времени, вызвал к себе в начале 1914-го года начальник главного гидрографического управления Морского министерства, генерал-лейтенант Михаил Ефимович Жданко. Генералу была поручена организация двух спасательных групп по поиску пропавших экспедиций Брусилова, Седова и Русанова. А помимо своих званий и должностей, Жданко был дядей пропавшей вместе с Брусиловым 20-летней Ерминии Жданко… «Возможно ли применение самолетов в Арктике», - спросил Жданко Нагурского. После некоторого размышления пилот ответил: «Скорее всего, они могут быть использованы в полярных условиях». Тогда Жданко сказал: «Вы подумайте еще об этом и подготовьте материал для конкретного разговора на эту тему. Прошу обратить внимание на тип машины и на организацию летной части».
Тут вот, помимо всего прочего, сроки интересны… 18 января 1914 года правительство дает поручение Морскому министерству, а 21 мая Ян Нагурский едет в Париж на завод Фармана для приемки самолета. Нет, оно, конечно, спасательная экспедиция, но ведь нужно было не только бюрократию пройти, не только выбрать самолет, но и изготовить его. А задачка выбора сама по себе была непростой - сам Нагурский так определял его необходимые характеристики: «гидроплан крепкой конструкции с фюзеляжем в виде лодки. Кроме того, машина должна иметь возможно меньшую нагрузку на квадратный метр несущей плоскости, отличную амортизацию и скорость до ста километров в час. Моторы на ней должны быть с воздушным охлаждением, хотя в этом случае существует некоторая опасность нарушения беспрерывности работы». (Только где ж в 14 году вы видели «фюзеляж в виде лодки»? Это потом, на «Шаврушке» - в скобках, ибо шутка)… Нагурский выбирает «Фарман» и уже через три недели после изготовления, «обкатав» машину - совершив 18 тренировочных полетов - разбирает самолеты, упаковывает их в ящики и уже 21 июня оказывается в Кристиании, где грузит их на барки «Герта» и «Эклипс». Самолеты - потому что их два. Параллельно с изготовлением «Моррис-Фармана» «для себя», Нагурский контролирует постройку «Генри - Фармана», предназначавшегося для полетов летчика Евсюкова в восточной Арктике. А поскольку именно в восточной Арктике предполагались поиски экспедиции Русанова - Кучина, то именно Евсюковский самолет грузится на барк «Эклипс» Отто Свердрупа… Впрочем, это лишь мелочи, и небольшие неточности (Вики, например, считает, что на «Эклипс» был погружен «Фарман» Нагурского), коими изобилует вся непростая биография Нагурского….
… Родившегося в небольшом польском городке Влоцлавек в 27 января 1888 года. Вот, кстати, интересно, что в том же городке 16 годами ранее родился Антон Иванович Деникин, и о нем радостно сообщается в истории этого города, а вот о Нагурском, почему-то, нет… Семейный совет (а родился Ян в семье мельника) решил, что на обучение Ян должен зарабатывать сам, поэтому тот все время подрабатывает - то переписчиком в суде, то учителем в сельской школе. И только скопив нужную сумму, уезжает в Варшаву. А потом - в Одессу, в юнкерское пехотное училище. Окончив его с отличием, Нагурский получает право выбора распределения, и выбирает… Хабаровск. Его биографы недоумевают, дескать, мог остаться в любой части на территории России, и уж из Европы-то не уезжать. Я же недоумеваю по поводу недоумения биографов - разве не есть акт самого большого престижа выбрать самую отдаленную точку на карте при распределении? Полвека спустя также, например, поступили мои родители-геологи, выбрав самую далекую доступную тогда для распределения точку - Бурятию. Это потом что-то поменялось, и именно это должно являться предметом недоумения. А потом Ян строит свою карьеру дальше, поступает в Санкт-Петербургское высшее морское инженерное училище, где, очарованный эксцентричным авиатором Уточкиным, попадает с Нестеровым во Всероссийский аэроклуб…
Петра Евсюкова отзывают из экспедиции (тоже легендарная личность - погиб потом при испытании летающей лодки Григоровича), а второй самолет, говорят, терпит крушение при первом же вылете. Впрочем, этой истории я достоверно не знаю, поскольку при первом же обращении к ней вылезают разные нестыковки, с которыми нужно скрупулезно разбираться…
Исхак Ислямов (руководитель всей спасательной экспедиции) скептически относится к авиации, зато Нагурского поддерживают и Амундсен, с которым он знакомится во время подготовки самолетов, и Нансен, провожающий ведомый Свердрупом «Эклипс» и «Герту» в порту Кристиании 30 июня. 1 августа суда в Александровске-на-Мурмане, «Фарман» Нагурского перегружают на пароход «Печора», и 16-го «Печора» подходит к Крестовской Губе у Новой Земли. Дальше море скованно льдами, и Нагурский с механиком Кузнецовым выгружают и переправляют на берег у становища Ольгинское ящики с разобранным «Фарманом», попутно строя из камней и брезента жилище.
8 (21) августа Ян Нагурский, сделав из бревен скат, спускает самолет на воду и совершает первый вылет.
Полеты Нагурского изобилуют опасностями - то и-за бури он сбивается с курса, то из-за тумана не может посадить машину… Сажает ее лишь у входа в губу Машигина, где они с Кузнецовым 18 часов дожидаются подхода экспедиционного судна "Андромеда". Самолет примерзает поплавками к льдине, вдобавок его заносит снегом, а механик Кузнецов получает сильнейшую простуду. Но, тем не менее, Нагурский продолжает полеты на следующий день и, при облете острова Панкратьева, замечает избушку, в которой, посадив самолет на лед, обнаруживает рапорт Седова в Морское министерство, в котором Седов сообщает, что «Св.Фока» оставлен в 15 километрах отсюда, а экипаж переселился в избушку в прошлом, 13-м году.
На следующий день Нагурский снова летает, из-за разболевшегося Кузнецова один, но на этот раз выходит из строя мотор, и, удачно спланировав на воду, Нагурский возвращается на буксире за шлюпкой. После двух недель ремонта Нагурский снова в воздухе, причем эти его полеты не упоминаются в его рапорте, но захватывают всю северную часть Новой Земли. И только затем, в связи с начавшимися боевыми действиями первой Мировой, капитан «Андромеды» Поспелов принимает решение прекратить экспедицию и откомандировать Нагурского в Санкт-Петербург.
И Нагурский, и, конечно, Жданко, надеются на продолжение работ и выступают со статьями и брошюрами как по продолжению поисков, так и по развитию полярной авиации вообще, но война отодвигает все эти идеи далеко в будущее.
Ян Иосифович участвует в боевых действиях над Балтикой, охотится за немецким транспортами и, в конце концов, оказывается подбит над Рижским заливом. Самое интересное, что его многие тогда посчитали погибшим, но его подобрала русская подводная лодка. В революцию Нагурский в Петрограде, его активно уговаривает перебраться в Америку Сикорский, но Нагурский отправляется к родителям в Польшу, откуда в Россию уже не возвращается. (По некоторым сведениям, Нагурский бывал в СССР в 50-х и даже выступал перед публикой, но насколько это верно, знает только Википедия)
В своем рапорте на имя Жданко Ян Нагурский подробно описывает необходимые для успешных полетов в Арктике условия, а в конце излагает план воздушного освоения Арктики с базированием на острове Рудольфа Земли Франца-Иосифа. Том самом, где матросы «Святого мученика Фоки» предали Земле тело умершего капитана Седова перед тем, как отправится южнее и подобрать на свой борт штурмана Альбанова и матроса Конрада шхуны «Святая Анна». На острове Рудольфа потом действительно была база для достижения Северного Полюса папанинцами на самолетах АНТ-6 1937 года, но еще в 1929-м в Бухте Тихая острова Гукера (где зимовал «Св.Фока») начинает работать советская полярная станция «Бухта Тихая», макет которой есть в Музее Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге.
Обратите внимание - как раз у ангара стоит самолетик, только не поплавкового типа, а «с фюзеляжем типа лодки», как и писал в своем рапорте Нагурский. Собственно, именно эта база - исполненная мечта Нагурского, всем пожеланиям которого и соответствует стоящая там «Шаврушка» - легенда советского предвоенного авиастроения, самолет-амфибия Ш-2, идеальная амфибия тридцатых годов для полетов в условиях больших водных и ледовых пространств.
Память о Нагурском осталась на Земле Франца - Иосифа, на острове Земля Александры, куда вышли Альбанов и Конрад после двух месяцев пути от шхуны «Святая Анна», и где теперь расположена образцово-показательная застава «Нагурское», куда зачастили первые лица… А вот о Шаврушке будет наш следующий рассказ, поскольку именно на воссозданной «Ш-2», как воплотившейся идее Нагурского, да еще и базирующейся в указанном Нагурским месте, нам и хочется отпраздновать 100-летие его первого полета. А заодно и испытать ее (Шаврушки) летные качества применительно к современным задачам Большого Похода.