«Вася - Кася», или взгляд на праздник деревни Шотовой со слегка иной стороны.
Праздник Шотовой родился на моих глазах. Вернее, вспомнился и восстановился. Вот уже несколько лет кряду Шотова празднует день деревни, совпадающий примерно с датой освящения Храма Покрова Пресвятой Богородицы. В этом году Храму 103 года. Я же в Шотовой минимум пару-тройку раз в год оказываюсь, попадаю и на этот праздник, и на день Сашиной памяти… а Сашки-то уж почти семь лет, как нет. Но вот удивительно - считая Шотову уже совсем своей, раз за разом открываю для себя всё новые и новые её стороны.
23 июня, суббота. Тут бы написать, что взгляд на Шотову в этот раз был не «со стороны», а вообще, сверху. Практически, с небес, поскольку впервые за всю историю, я сюда прилетел. Но едва самолет коснулся неровной поверхности Карпогорского аэродрома,
попрыгал по ямам заросших травой «рулежек»
и замер в строю таких же «внедорожников»,
как и он сам, ваш покорный слуга вывалился из него и слился с травой полосы, отличаясь от неё лишь более бледным оттенком зеленого, примерно, как у только взошедших ростков посаженных на огороде бобов.
Еще бы. Посадке в Карпогорах предшествовали шесть часов работы аэрофотосъемщиками, с посадками в Мезени и Сафоново, но это история разведки предстоящего осенью маршрута, то есть совсем другая история…
Поэтому, когда летчики предложили сделать круг над Шотовой, я радостно согласился, переуступив это почетное право более достойному Мише Суховерхову -
- собственно, кому, как не ему, смотреть на творение рук своих сверху. (Для тех, кто не читал о Шотовой, Миша - инициатор восстановления Покровского храма. Впрочем, лучше один раз увидеть). А роль фотокорреспондента взяла на себя его дочь - Настя.
(за роялем, в профиль)
Самолет махнул крылом Карпогорам
вышел над Пинегой на курс
(как вам сосна, а? одинокая…)
и вот уже Шотова.
Видите - Пинега отошла от церковного холма, оставив после себя цепочку озер - стариц (курья, зовут их здесь)? 100 лет назад основное русло было тут, и пристань была прямо под церковью. Кстати, видно, что деревня разделена, и вправду, на районы - околотки: справа, чуть дальше от храма - Носовка, через лесочек - Чернильница, еще дальше - Морозница. А за широкой полосой леса уже другая деревня - Марьина.
Самолет делает круг над Шотовой, машет крылом дому Суховерховых
и уходит над деревней,
через заливные луга
снова на Пинегу,
к Карпогорам…
Найдете новый храм Петра и Павла? Ладно, справа, самый ближний к реке комплекс построек. А это уже противоположная, дальняя от реки часть райцентра.
Все фотографии Шотовой в этой части (с воздуха) сделаны Настей Суховерховой.
А мы прощаемся с самолетиком,
летчиками и Олежкой, выполнившим основную часть работ по разведке нашего маршрута (о чем мы напишем отдельный пост) и успевшего за время полетов посетить музей Шотовой, оставив там запись от лица полярников, летчиков, аэрофотосъемщиков и просто москвичей в одном лице.
А я останусь на праздник. И все что я написал до сих пор - не имеет к празднику прямого отношения, поскольку под словами «иной взгляд» я имел в виду совсем другое.
24 июня, воскресенье.
Ну что, как и написано в программке - в музей? Шотовский музей со времени моего последнего визита приобрел еще две комнаты - теперь экспозиция занимает тут аж 6 комнат на двух этажах. Я умышленно не буду фотографировать экспонаты, хоть и купил билетик на фотосъемку. Просто потому, что почти уверен, что каждый, кто следит за Шотовой, рано или поздно там окажется. Самое интересное то, что музей живет - там все время появляется что-то новое, кроме различной утвари и предметов быта (расписные саночки из дома Суховерховых, или настоящий ткацкий станок, на котором работают настоящие селянки. Да что там работают - дают мастерклассы), самое интересное там - настоящая история. Или, вернее, память. Здесь собираются истории родов, фамилий, домов и дворов… Записываются, издаются, хранятся. Всё это силами вот этих пяти женщин,
самостоятельно, без чьей бы то ни было помощи, в собственное, «свободное» (ага, в деревне-то) время. Да так, что в этот раз за опытом сюда приехал музей соседней Ваймуши. Такой же по статусу, народный.
Я не оговорился. В Шотовой пишут книги и издают их. Это и есть мое новое открытие… Вот и первым пунктом в программе праздничных мероприятий - презентация написанных и изданных шотовогорцами книг.
Любовь Егоровна Стахеева - преподаватель литературы. Но все равно не может сдержать волнение, представляя односельчанам свою книгу «Дом на Морознице».
Дому на обложке 130 лет, и в этой небольшой книжке целая череда людских судеб и трагедий. В руках у Любови Егоровны письмо невернувшегося с фронта Ивана Земцовского
от которого пришло всего-то два письма и три открытки, начинавшиеся всегда словами «Добрый день! Весёлый час!». Он из карпогорского выпуска 41-го, из которого домой не вернулся никто.
Как-то само собой получается, что люди переходят к военной теме. Может, виной тому календарь - сегодня ведь 24 июня, третий день войны… В Шотовой на сегодня не осталось больше ветеранов - фронтовиков. Но тем острее стали их воспоминания, записанные Юрием Кордумовым во второй шотовогорской книжке. «Где она - правда?»
Юрий Александрович долго копался в интернетах, запрашивал архивы… А книгу написал совсем другую, с историями, в основу которых легли рассказы самих фронтовиков. Которые, конечно же, несколько отличаются от того, что он видел в архивах. Так, в предисловии, автор пишет, что «все ветераны как один утверждают, что никогда не кричали «За Родину! За Ленина! За Сталина!» В атаку поднимались молча, по взмаху руки, с одной мыслью: «Господи, помоги»». А на своей презентации подчеркивает, что его задача - сохранить память о ветеранах, таких, какими они были при жизни, настоящих, не приукрашенных историей и цензурой. «Вася-Кася» - название рассказа из этой же книжки. Я слышал раньше эту историю, да и соответствующий стенд в музее появился несколько раньше.
Сидевший и очень внимательно слушавший на презентации пожилой человек, хирург карпогорской больницы,
сказал мне потихоньку, что никто его «Касей» не звал, звали, используя имя матери. Но я сразу не записал, как, а потом забыл. Память ведь сложная штука. А хирург знал, что говорил. Долгое время Кася играл в Шотовой роль этакого «городского дурачка» - знаете, такие есть во многих городах. В туристических - так иногда специально туристам на потеху показывают (помню, в Кельне нас с таким даже знакомили, к удовольствию и нас обоих, и окрестных фотографов). Да. Но Шотова - не туристическое место, и хохотали под его рассказы в основном собутыльники. А Касю потом, обиженного и пьяного, вытаскивали из канавы сердобольные селяне. Лишенный рассудка, он сразу забывал обиду. Но память - непростая субстанция, видимо, она мелькала в его голове, и он снова напивался, пытаясь ухватить ее обрывки, но снова оказывался в канаве под хохот собутыльников. Пока поверивший в его рассказы школьный учитель не смог, потратив десятилетия, доказать, что «Кася» - никакой не Левченко, а их односельчанин Вехорев Василий Валентинович, которому не повезло. Он выжил в 43-м. Единственный из всех, раненый и контуженный, без оружия и документов, он вышел к своим. И никто теперь уже не узнает, в какой момент он потерял рассудок, в том бою, или в руках встретившего его заградотряда. В книге есть подробности его жизни - Юрий Кордумов записал, о сердобольной вдове, увезшей его на другой край страны и давшей свою фамилию, но оставившей потом…. А «Кася» получил Орден Великой Отечественной войны, в 1986-м. А в 88-м умер.
Я долго разглядывал лица этих людей.
Бабушку Зину-то узнали, из фильма? Это она рассказывает, в чем была одета в День Победы…
Что их так тронуло? Воспоминания? Или память…
Вторым пунктом праздника - молебен в Храме. Прощаемся с музеем
и идем к церкви.
Вообще, в старину в пинежских деревнях бывало обычно два праздника, один - храмовый, в Шотовой это Покров, поскольку храм Покровский. А второй обычно связан с каким-нибудь значимым событием, светский. Но в Шотовой таким событием оказалось… освящение храма. Вот и получилось, что светский день деревни все равно в память о событии, связанном с храмом. Но, в общем-то наверное, не случайно. Достаточно взглянуть на Шотову сверху.
Служит Отец Алексей.
Как-то в этот раз очень душевно служит - достаточно короткий молебен, и очень искренняя, добрая и понятная проповедь, которую селяне слушают с не меньшим удовольствием, чем авторов книг в музее. Возможно, потому, что говорит батюшка о добре. Ну, том, которое внутри каждого. И о памяти, которая настоящая. Которая внутри, и которая, собственно, и движет этими людьми. Ну, теми, которые сами восстанавливают храм, создают музей и пишут книги. Нет, последнее, наверное, я от себя добавил.
Помогает батюшке новый для меня человек - Илларион.
Ему слегка за 20, он местный, лешуконский, служил в монастыре где-то в Коми. А теперь ездит по всем деревням, где есть храмы и часовни, и служит, служит… Истово, говорят, служит, по многу часов читает молитвы. И снова кто-то дергает меня за рукав:
- Ты там намекни, батюшке-то, что на молитве-то с Илларионом не устоять…
Во как. Илларион в Шотовой часто. Служит обязательно по воскресеньям, а то и среди недели раз-другой заедет.
- Так, здорово же, что службы идут, часто теперь…
- Дак, оно то так. Но ведь долго, по три часа, и непонятно всё. Отпугнет народ-то от храма.
- Да кто я такой, чтоб намекать?
- Оно то так. Но смотри, как батюшка-то сказал, Алексей-то! Хорошо-то как и понятно…
А я вспомнил. Как ходили мы с Михаилом Дмитричем и к Алексею, с просьбой начать службы, и к Артемию, и к Владыке - дать нам постоянного священника… И в Суру съездили, к Матушке Митрофании. А она нам тогда и сказала: «Не просите! Никогда ничего не просите. Что выпрошено, то выброшено»… До сих пор в памяти. И добавила: «Трудитесь. Остальное само наладится». Налаживается?
После службы - снова праздничная программа, в клубе. И снова презентация книги «Ёжки-коренёжки или едрени-фени». Это сборник разных баек и побасенок. Но я что-то остался с батюшкой поговорить, да со всеми знакомыми, и попал к клубу уже в разгар концерта
Это, кстати, чай продают, за пятачок. Пиво есть, в соседнем магазине, за спиной людей на следующем фото.
Специально зашел - продают. И милиции нет, только ДПС у дороги дежурит. А вот нет никого с пивом. Впрочем, разгадка наступает быстро. Появившийся с пластиковым стаканом парнишка подвергается молниеносной атаке тетки, налетевшей коршуном и опустившей нос прямо в стакан. И, достав, его, удовлетворенно произнесшей: «Пей, деточка, это можно!» Деточка, по-моему, пошел ставить рекорд к расположившейся рядом со сценой спортплощадке по количеству подъемов гири.
Хотя, возможно, я путаю, и с «колой» был не он.
Сами. Музей - сами. Концерт - сами. Порядок на нем - сами. Книги - сами. И пишут, и издают. Потому, что сами помнят. Потому и храм сами восстанавливают. На Болотной, говорите, гражданское общество?
Посмотрев немного концерт,
я с благодарностью принимаю приглашение попить чайку в старинном доме Абросовых.
Маки, кстати, правильные, без коробочек, - это если кто меня из наркоконтроля читает (это ж надо было придумать…)
Огромный, очень чистый и уютный лиственничный дом, помнящий вторую половину позапрошлого века, и снаружи, и внутри.
«Модернизация», правда, его слегка коснулась - видите,
проемы дверей, и так низких, увеличены вставками у пола, сантиметров на пятнадцать. Но наклоняться и приседать вам все равно придется, при каждом проходе в дверь. И за 130 лет дом приобретет характерную особенность - ямку у каждого дверного порога,
хранящую память обо всех, поклонившихся этому порогу людях.
Закончится этот день белым вечером, и снова сяду я в "Капогорский экспресс", внезапно удлинившийся вдвое и оттого полупустой, а он целую ночь будет возвращать меня из этой настоящей жизни в какую-то странную, придуманную, полувиртуальную и непонятную, но захватившую большинство из нас. Зачем-то уносить, отдалять от мира людей, сохраняющих и хранящих в своей деревне удивительную субстанцию. Память.
«Вася - Кася» умирал в карпогорской больнице. Кто знает, понимал ли он, что все его заслуги признаны, что он - орденоносец и ветеран… Умирая, он закричал: «Немцы!» ...Память…
П.С. Через реку от Шотовой две деревни, Немнюга и Кеврола. Где-то между ними, скорее, в Немнюге, в околотке Погост, и находился Кевроль-город, древняя столица Новгородского Пинежья (см справку в « Нулевой версте»). Две недели назад кеврольцы праздновали свое 875-летие. А я не попал - нельзя, наверное, объять необъятное. И упомнить все нельзя, хоть и хочется. Впрочем, раскопок в Кевроле никто не проводил, и существует мнение, что Кевроль-город был по это сторону Пинеги. Вот, в Ваймуше считают, что в Ваймуше. Такая вот она капризная, эта память.
П.П.С. Еще посоветоваться хотел. Книжки эти стоили 120-150 рублей. Я бы мог предложить авторам (контакты есть) разместить их сканы или тексты на каком-нибудь ресурсе, доступном для скачивания. И дать ссылку на, например, Яндекс-кошелек, открытый специально для этого. Типа, скачал - заплати добровольно, 150 рублей, скажем, в Шотовогорский музей. Как думаете, будет народ платить? Вопрос звучит примерно так - советовать или нет авторам такой способ распространения книжек?