Москва из переулков
... но жизнь вновь меня вернула в Россию. И хотя прилетел я несколькими днями раньше, вернулся в Москву я только сегодня. До сих пор я лишь пребывал в одном из крупнейших мегаполисов мира, но я не поздаровался с городом... Я пробегал, пересекал ее, перепрыгивая с ветки на ветку, резал ее невидимыми линиями своего маршрута. Но лишь сегодня я дал волю ее гостеприимству и целиком проникся Москвой. После работы я решил не опрять уйти в снующее подземелье, а прогуляться пешком. Я свернул с Пречистинки на Гоголевский, оставив позади Храм Христа Спасителя и, обходя стороной Чертолье, направился в сторону Арбатской. Я старался идти там, где обычно не хожу. Всегда по Гоголевскому я иду по пешеходной аллеи, увешаной картинами местных художников и уставленной скамейками, но на этот раз шел по тратуару, разглядывая водителей дорогих машин, вывески на старинных домах, тихие переулочки, уходившие куда-то в безмятежность от центральной улицы... по дороге бегали и сновали люди, торопились с обеда или за покупками, мчались машины, а я мерным шагом и с легкой улыбкой на лице встречал Москву. И я не вливался в поток этого движения, я не суетился, потому был одинок, и потому я мог себе позволить почувствовать то уединение, которого так не хватате всем в городе, и лишь в котором можно действительно отдохнуть. Я шел спокойно и неторопясь. И даже мысли меня не обгоняли. Я был один, хотя вокруг мчались сотни людей.
Нырнув под Новый Арбат, я вышел на Никольский и продолжил путешествие. Я не думал о пути, не знал, куда иду и когда все-таки спущусь в метро. И хотя холодная и сырая погода старалась навеить эти мысли поскорее, я не поддавался. Я даже от непогоды был отделен, отрешен. Я был абсолютно один. Я не люблю осень с ее промозглым ветром и холодом на кончике носа и в пальцах, но я не думал об этом. Было просто. Я пристально провожал взглядом прохожих, идущих навстречу... некоторым улыбался. И старался заглянуть немного глубже глаз... В мысли и настроение... И радовался приветливому взгляду в ответ. Улыбка... она не сходила с моего лица. Пройдя театр и книжный магазин, я перешел через широкий перекресток и продолжал идти по тратуару бульвара... Лишь чуть позже я понял, что гуляю по Бульварному Кольцу... Было приятно. Я люблю эту дорогу.
Скользнув взглядом по новом памятнику на Цветном, я поднялся в горку и направлялся к Чистопрудному бульвару. В ногах уже ныла утомленность, но она меня не сдерживала... Казалось, ей тоже было приятно прогуляться по знакомым местам. Справа высились красно-белые стены и постройки старого монастыря. Всегда было приятно на него поглазеть... Как-то он гордо стоял, окруженный бесчисленными автомобилями и офисными зданиями в 2 или 4 этажа. Не пропуская ни одной вывески, прочитывая каждую из них, я наслаждался видами родной... да, пожалуй, родной Москвы. Я старался увидеть ее глазами гостя, а не хозяина. Так оно приятнее и милее. Я забирался взглдом в самые заветные закутки зданий, переулков, тупиков и арок. Не знаю, что он хотел там найти. Наверно, именно в таких закромах и живет "душа города".
Оставив впереди "башню" Лукойла, я свернул на Сретенку. На этом повороте стоит белая старинная церковь. Судя по архитектуре, примерно, век XV-XVI, не позднее - шатровые колокольни перестали строить именно тогда. Всегда хотел узнать, в честь кого освящен этот храм, но каждый раз забывал обратить внимание на табличку... И вновь я вспомнил об этом спустя лишь два перекрестка. Сретенка очень живая улица. Там всегда много машин, которые ее именно наслеяют, потому что быстро там ехать никогда невозможно: уже который год на выезде на Садовое ведутся ремонтные работы и светофоры переключает регулировщик - извечная причина пробок. Потому автомобили не проносятся сквозь улицу, не оставляя там ни частички себя, а потихоньку едут по ней, на какой-то период времени становясь ее постояльцами. А вправо и влево от Серетенки расходятся улочки, пройдя по которым лишь сто шагов, ты забываешь о городской суете и окунаешься в мирную прохладу спокойствия и легкую дымку умиротворения. Машины спят, припаркованные у невысоких старых и седых домов. Асфальт от возраста покрылся морщинами. Старые двери в подъездах наполняют это пространство таким домашним и даже уютным скрипом... Именно здесь Столица не прихорашивается, не наряжается для приема гостей и выхода в свет, а дает волю годам и предстает мягкой и улыбчивой старушкой, которая рада любому взгляду в свою сторону.
Немного понаблюдав за суетной работой постового регулировщика на пересечении Сретенки с Садовым, я перешел дорогу и оказался в другой Москве. Если прежде этот город пах историей и прошлым, тихонько притаившись в переулках и узеньких улочках, то тут жил юный град с широкими дорогами, мчащимися автомобилями, высокими монолитными зданиями и шумными перекрестками. Проспект Мира был застроен в советский перод, и потому казался действительно дорогой к чему-то великому и основательному... Возможно, даже к миру... Не знаю... Может быть кто-то и любит эту часть Москвы, кому-то и она дорога, но тут я чувствовал себя не так уютно... Нет, я шел с таким же удовольствием, оглядывая все вокруг детским, всепоглащающим взглядом. Однако теперь в мою голову стали прокрадываться мысли о том, где, сколько мне еще идти, и когда я окажусь дома. Именно тут я понял, что начинаю замерзать, и лишь в это время я заметил, что моросит дождь... Осень... Даже она тут был бесправна: осень листьями и ручейками из луж тут же выметалась дворниками, собиралась в контейнеры и увозилась подальше. Ничто тут не имело столько воли и силы, как сам город. Он стоял здесь фундаментально.
Забежав в "ПРОДУКТЫ 24", которых в мире, наверно, бесчисленное множество... миллиарды, я направился через светофор, дворами к своему подъезду, перемигнулся с вахтером родом из теплых восточных стран и поднялся на свой этаж... Дома было тепло и сухо. Дневная прогулка по Москве была завершена и уже отошла в разряд воспоминаний и тем для рассказа или беседы. За последние три месяца я ниразу так много не ходил пешком. Я даже стал полагать, что я не люблю пешие прогулки. Однако, не во мне было дело. Москва. Она близка сердцу. Она греет в холод, поддерживает в печали и улыбается... улыбается часто, но скромно и от того незаметно. И те, кто замечает такую приветливость, просто не в силах сдержать радость в ответ. Она любит своих домочадцев-горожан... Москва... Она домашняя... родная...
Нырнув под Новый Арбат, я вышел на Никольский и продолжил путешествие. Я не думал о пути, не знал, куда иду и когда все-таки спущусь в метро. И хотя холодная и сырая погода старалась навеить эти мысли поскорее, я не поддавался. Я даже от непогоды был отделен, отрешен. Я был абсолютно один. Я не люблю осень с ее промозглым ветром и холодом на кончике носа и в пальцах, но я не думал об этом. Было просто. Я пристально провожал взглядом прохожих, идущих навстречу... некоторым улыбался. И старался заглянуть немного глубже глаз... В мысли и настроение... И радовался приветливому взгляду в ответ. Улыбка... она не сходила с моего лица. Пройдя театр и книжный магазин, я перешел через широкий перекресток и продолжал идти по тратуару бульвара... Лишь чуть позже я понял, что гуляю по Бульварному Кольцу... Было приятно. Я люблю эту дорогу.
Скользнув взглядом по новом памятнику на Цветном, я поднялся в горку и направлялся к Чистопрудному бульвару. В ногах уже ныла утомленность, но она меня не сдерживала... Казалось, ей тоже было приятно прогуляться по знакомым местам. Справа высились красно-белые стены и постройки старого монастыря. Всегда было приятно на него поглазеть... Как-то он гордо стоял, окруженный бесчисленными автомобилями и офисными зданиями в 2 или 4 этажа. Не пропуская ни одной вывески, прочитывая каждую из них, я наслаждался видами родной... да, пожалуй, родной Москвы. Я старался увидеть ее глазами гостя, а не хозяина. Так оно приятнее и милее. Я забирался взглдом в самые заветные закутки зданий, переулков, тупиков и арок. Не знаю, что он хотел там найти. Наверно, именно в таких закромах и живет "душа города".
Оставив впереди "башню" Лукойла, я свернул на Сретенку. На этом повороте стоит белая старинная церковь. Судя по архитектуре, примерно, век XV-XVI, не позднее - шатровые колокольни перестали строить именно тогда. Всегда хотел узнать, в честь кого освящен этот храм, но каждый раз забывал обратить внимание на табличку... И вновь я вспомнил об этом спустя лишь два перекрестка. Сретенка очень живая улица. Там всегда много машин, которые ее именно наслеяют, потому что быстро там ехать никогда невозможно: уже который год на выезде на Садовое ведутся ремонтные работы и светофоры переключает регулировщик - извечная причина пробок. Потому автомобили не проносятся сквозь улицу, не оставляя там ни частички себя, а потихоньку едут по ней, на какой-то период времени становясь ее постояльцами. А вправо и влево от Серетенки расходятся улочки, пройдя по которым лишь сто шагов, ты забываешь о городской суете и окунаешься в мирную прохладу спокойствия и легкую дымку умиротворения. Машины спят, припаркованные у невысоких старых и седых домов. Асфальт от возраста покрылся морщинами. Старые двери в подъездах наполняют это пространство таким домашним и даже уютным скрипом... Именно здесь Столица не прихорашивается, не наряжается для приема гостей и выхода в свет, а дает волю годам и предстает мягкой и улыбчивой старушкой, которая рада любому взгляду в свою сторону.
Немного понаблюдав за суетной работой постового регулировщика на пересечении Сретенки с Садовым, я перешел дорогу и оказался в другой Москве. Если прежде этот город пах историей и прошлым, тихонько притаившись в переулках и узеньких улочках, то тут жил юный град с широкими дорогами, мчащимися автомобилями, высокими монолитными зданиями и шумными перекрестками. Проспект Мира был застроен в советский перод, и потому казался действительно дорогой к чему-то великому и основательному... Возможно, даже к миру... Не знаю... Может быть кто-то и любит эту часть Москвы, кому-то и она дорога, но тут я чувствовал себя не так уютно... Нет, я шел с таким же удовольствием, оглядывая все вокруг детским, всепоглащающим взглядом. Однако теперь в мою голову стали прокрадываться мысли о том, где, сколько мне еще идти, и когда я окажусь дома. Именно тут я понял, что начинаю замерзать, и лишь в это время я заметил, что моросит дождь... Осень... Даже она тут был бесправна: осень листьями и ручейками из луж тут же выметалась дворниками, собиралась в контейнеры и увозилась подальше. Ничто тут не имело столько воли и силы, как сам город. Он стоял здесь фундаментально.
Забежав в "ПРОДУКТЫ 24", которых в мире, наверно, бесчисленное множество... миллиарды, я направился через светофор, дворами к своему подъезду, перемигнулся с вахтером родом из теплых восточных стран и поднялся на свой этаж... Дома было тепло и сухо. Дневная прогулка по Москве была завершена и уже отошла в разряд воспоминаний и тем для рассказа или беседы. За последние три месяца я ниразу так много не ходил пешком. Я даже стал полагать, что я не люблю пешие прогулки. Однако, не во мне было дело. Москва. Она близка сердцу. Она греет в холод, поддерживает в печали и улыбается... улыбается часто, но скромно и от того незаметно. И те, кто замечает такую приветливость, просто не в силах сдержать радость в ответ. Она любит своих домочадцев-горожан... Москва... Она домашняя... родная...