Всё и сразу
Ну вот и провели сегодня последнюю олимпиаду этого сезона - перенесённого с 23 марта "Ломоносова" по литературе. Из-за переноса и совпадения с Сириусом явка, конечно, пострадала, но не так катастрофично, как мы боялись.
В общем, наши традиционные три олимпиады мы провели, с Ломоносовским корпусом за последние три недели практически сроднились, сами действия довели до полного, кажется, автоматизма, все три раза уходили во вполне приличное время, а не ночами, как бывало. В этот раз очень повезло со студентами: подобралась отличная команда, слаженно и хорошо отработавшая, несмотря на разный привходящий форс-мажор последних недель. Большое спасибо всем-всем-всем!
***
Прочитала новую книгу Платона Беседина "Как исчезает дым".
Самая пронзительная повесть в ней - "Шелестом берёзовых листьев".
Вот только проблема в том, что под названием "Стучаться в двери травы" она уже публиковалась в его сборнике "Дети декабря".
А так теперь у писателей принято, да? Какое-то противное ощущение от того, как писатель относится к своим читателям, если это кажется нормальным.
Заодно, кстати, выяснила, что в первом издании эта повесть называлась "Родина берёзовых ложек", не везло ей, как видно, с названиями.
В общем, наши традиционные три олимпиады мы провели, с Ломоносовским корпусом за последние три недели практически сроднились, сами действия довели до полного, кажется, автоматизма, все три раза уходили во вполне приличное время, а не ночами, как бывало. В этот раз очень повезло со студентами: подобралась отличная команда, слаженно и хорошо отработавшая, несмотря на разный привходящий форс-мажор последних недель. Большое спасибо всем-всем-всем!
***
Прочитала новую книгу Платона Беседина "Как исчезает дым".
Самая пронзительная повесть в ней - "Шелестом берёзовых листьев".
Вот только проблема в том, что под названием "Стучаться в двери травы" она уже публиковалась в его сборнике "Дети декабря".
А так теперь у писателей принято, да? Какое-то противное ощущение от того, как писатель относится к своим читателям, если это кажется нормальным.
Заодно, кстати, выяснила, что в первом издании эта повесть называлась "Родина берёзовых ложек", не везло ей, как видно, с названиями.