К двадцатилетию Лицея №1525 "Воробьевы горы" (продолжение)
От имени и по просьбе Евгении Семеновны публикую здесь ее письмо:
Дорогие друзья! Нам всем вместе пора бы озаботиться созданием лицейских воспоминаний. Не хочется, чтобы наша жизнь в лицее так вот вдруг взяла и забылась. Для того, чтобы постепенно, благодаря нашим воспоминаниям сложилась история нашего факультета, я составила вопросы. Один вопрос - седьмой - содержит просьбу: вспомнить какие-то конкретные эпизоды и рассказать о них. Это, конечно, самый важный вопрос. Но и остальные вы, пожалуйста, не игнорируйте. Нам ("преподам") хотелось бы иметь информацию о вас - такую, чтобы в случае необходимости можно было бы с каждым связаться. Да, и еще хорошо бы собрать фотографии.
Итак,
1. Имя, отчество, фамилия, год рождения
2. Год окончания лицея
3. Классный руководитель
4. Институт, в котором человек учится (закончил)
5. Профессия (если уже работает, то род деятельности, место работы).
6. Телефон, e-mail, по которому можно связаться.
7. Просьба рассказать о каких-то самых запомнившихся местах в лицейской жизни (Просьба записать этот рассказ с достаточной степенью подробности. Хочется, чтобы получились небольшие воспоминания. Когда-нибудь, а может бть, и очень скоро, мы сделаем из них небольшую книжку о нашем факультете).
8. Чего, как показывает сегодняшний день, не хватало в Лицее? А что оказалось полезным в сегодняшней жизни.
Я жду от всех писем. Обнимаю каждого.
Евгения Семеновна
abelyuk (at) gmail (dot) com
Воспоминания с купюрами
Марина Гистер, выпуск 1994
Очень хорошо помню, как все это начиналось, как весь сентябрь еще не было точно известно, откроют нас или нет. Во всем дворце пионеров тогда было от силы 3 аудитории, хотя бы отдаленно напоминающих школьные классы. Античная литература (ведет Юрий Анатольевич Шичалин, наш кумир, преподаватель МГУ, директор только что основанного Греко-латинского кабинета) в кабинете биологии, рядом с живым уголком: в класс пробивается запах террариума, крики попугаев. Детей не загнать на урок, не оттащить от вольеров. Древнерусская литература (ведет Наталья Владимировна Давыдова, преподаватель кружка) в судомодельном классе. Детей в начале урока не оттащить от ванны, где они пускают кораблики.
Так и жили, обстановка фантастическая, безумная: предметы - университетские, а нам - от 12 до 14 лет, и мы уже и учимся как студенты, и бесимся как нормальные школьники. Вот очень показательный эпизод: сидим в классе, ждем Евгению Семеновну Абелюк, одноклассник высовывается в дверь, тут же ныряет обратно и, громовым шепотом: "Мифологичка идет!!!" Т.е. с одной стороны, совсем не школьные, необыкновенные предметы, а с другой - школьные словечки, школьные привычки.
И учителям не проще. Из них лишь единицы до этого работали в обычной школе. Были университетские преподаватели, и исследователи, и преподаватели кружков, например, Евгения Семеновна Абелюк и Наталья Владимировна Давыдова, которые давно вели в литклубе кружки литературоведения и литературного творчества. Лицей был их фантазией, которую они, нечеловеческими усилиями, воплотили в жизнь, кажется, чтобы не дать пропасть в обычной школе нам, своим кружковским ученикам. В первый год они обе вели у нас поэтику. В классе были и ребята "с улицы" (не в обиду будь сказано), и те, кто уже занимался в кружках. Так вот, по поэтике было 2 группы, и тех, кто пришел из кружка Натальи Владимировны, отправили в группу Евгении Семеновны, и наоборот. Зачем? Чтобы мы поняли, что, кроме мнения уже знакомого преподавателя, могут быть и какие-то другие, в том числе и свое собственное. И поэтому бывало, скажешь на поэтике что-нибудь ну очень умное, а Евгения Семеновна и спросит: "Это - твоя мысль? или Натальи Владимировны? А ты сама как думаешь?"
Наша классная руководительница, Галина Ефремовна Чамина, тоже была преподавателем кружка, и тоже стояла у истоков. В лицее она не преподавала, а только получала все шишки за наш бесшабашный класс. Шишек было достаточно, и нам, как младшеклассникам, ввели четвертную оценку за поведение.
Тем из учителей, которым не случалось до тех пор учить детей, или же случалось, но редко, наверное, приходилось особенно тяжко. Они не всегда знали, что делать с этими существами, в которых что-то от взрослых профессионалов, а что-то - от галдящих детсадовцев. А нас иной раз шокировала их реакция, не похожая на реакцию школьных учителей.
Вот учитель географии учит нас чему-то явно большему, чем школьная география: тут и экология, и всего понемножку. А в классе - непрекращающийся гул с задних рядов. И он каждые 10 минут бьет кулаком по столу и орет: "Камчатка!", а мы боимся его и считаем исчадьем ада, но что-то постепенно доходит, и мы начинаем любить и его урок, и его, очень умного и достойного человека. Я помню его фамилию: Чаплин (трудно забыть), и увы, не помню имени-отчества. Очень неловко.
А вот Ирина Владимировна Хазанова. Ее урок называется "Русский язык и лингвистика". С лингвистикой все в порядке: она дает нам лингвистические задачки с олимпиад, на санскрите (письмо деванагари), еще на каких-то интересных языках (тохарском? вепсском?) - и только к концу четверти вспоминает, что существует еще простой школьный учебник русского языка, который тоже надо проходить. Задачки мы решаем с переменным успехом, кто с энтузиазмом, кто без, но галдим так, что она перидически собирается уходить из лицея, и тогда автору этих строк приходится звонить ей, просить прощения от имени всех, уговаривать остаться. У страха глаза велики, сейчас мне кажется, что это повторялось едва ли не каждый месяц.
А ведь что происходило в это время вокруг! Незадолго до открытия лицея пала Берлинская стена. А в январе был захват Вильнюсского телецентра советским (тогда еще) спецназом. Только-только кончились зимние каникулы, у нас был урок латыни, а потом и спецкурс по латинским песням (в основном - григорианскому одноголосному хоралу и богемским духовным песенкам). И то, и другое, как и античную литературу, вел Юрий Анатольевич Шичалин. И вот в тот день он принес нам латинский текст "Реквиема", мы читали, переводили, слушали запись моцартовского "Реквиема", и Юрий Анатольевич заметил: "Все это так подходит к недавним трагическим событиям"... А в летние каникулы был августовский путч, и было так страшно, что вернется то старое, что должно было уже наконец закончиться, и что это старое-полудохлое, - да-да, я действительно тогда об этом подумала, - не потерпит лицея, такого живого и такого нового.
Юлия Доброхотова, МГУ.
Мы были первые, а значит, нам досталось то, чего не хватило следующим. По разным причинам.
Например, у нас был античник Шичалин. Он носил вельветовый пиджак песочного цвета с замшевыми заплатками на локтях и имел привычку, рассказывая об Эдипах и Эсхилах, нервно теребить мочку уха и рвать бумажки на ровные тонкие полоски. Итогом было красное ухо, гора бумажек и пол класса влюбленных 13-летних вахмурок. Ночью разбуди, спою на ура "Pulcherima Rosa" и еще пяток зажигательных песен на латыни.
Шичалин предпочел нам своих учеников в Греко-латинской академии, но мы утешились быстро: пришел физик Реваз! Всех особенно умиляли его обветренные руки. Ну то есть если бы в них при этом не было гитары, то эффект был бы нулевой, конечно. Реваз, дорогой, я помню, что законов Ньютона -3, и до сих пор не теряю надежду визуализировать 4-ое измерение. Спой только "Boxer" еще разочек.
Дарья Демурова, выпуск 1994
К слову о Ревазе - его вспоминают все. Например, моя мама живо помнит, какой он был «трогательный, в стоптанных кроссовках» на родительском собрании, пытаясь интеллигентно посвятить родителей в познания гуманитарного класса в области физики. А еще Реваз был моим первым учителем, который писал душераздирающее «Спасибо!» около пятерки. Это теперь моей дочери пишут в тетрадях целые хвалебные послания, а тогда, придя в лицей после совковой школы, мы были этим не избалованы.
Юля Доброхотова
На станции "Правда" нас погружали в английский, а мы бегали ночью кататься на тарзанке в рощу. Прекратить это небезопасное веселье Галине Ефремовне удалось одной фразой: ночью у людей притупляется реакция. На меня это почему-то подействовало, точно помню. Тоша Гуров, тогда ты затмил для меня даже Реваза!
Ну, в общем, бесконечно можно продолжать: "Волшебная флейта" Бергмана со Смолицкой, Брейгель с Боровской, Пастернак и Переделкино с Поливановым и Кацисом, "Сон смешного человека с Абелюк", символика лестниц в «Идиоте» Достоевского с Давыдовой, 19 век с Грековой, "Битлз" с Аней Черниной, Меленберг в шинели ( и почему я - батька Махно, а ?!), восковая графика с Яниной Георгиевной, светлячки в «Правде», растянутый свитер Тюкавкина, ТЮМ-овцы, буфетчица, неудавшийся поход к Белому дому, акварель Наташи Сытиной, Теремок, чаепития, Набоков с Ритой Кононовой, вечеринки с Ларенковой, уроки танцев с испанской красоткой, Ольга Владимировна, всегда отрезвляющая, ну и мои лучшие друзья, до сих пор и, похоже, навсегда.
История с «Эхо Москвы»
Михина Елизавета, выпуск 2006.
…мама - уже летом, когда все экзамены были сданы - рассказывала мне об ожидающем меня уже в лицах. В самых привлекательных и вместе с тем страшных, по обыкновению. Леонид Евгеньевич страшно строг, требователен и не пускает за малейшее опоздание. То же проделывает Ольга Евгеньевна - поскольку сама ездит издалека-далека и не признает транспортных оправданий. Еще Ольга Евгеньевна представала в моей голове столь суровой, что я, на этой волне, первое время и вправду громкий ее голос воспринимала не как очередную отчаянную попытку с любовью и полу-шуткой достучаться до нашего орфографического сознания, а как страшную на нас ругань. Как же, думаю, каждый раз выводим из себя!. Еще, конечно, то же было известно о Наталье Владимировне. Татьяна Викторовна Мачина пугала своей четкостью и ровной… Много чего еще было обещано, но, кажется, самое страшное: на уроках у Константина Михайловича, Евгении Семеновны и Александра Михайловича придется - думать! Поскольку уверенности в том, что я умею это делать на должном уровне у меня не было, этих предметов, кажется, я стала ждать и бояться в равной степени сильно.
Германович Наталья, выпуск 1999.
А ещё у нас в лицее была семья. Марина Шевцова и Даня Кац были моими родителями. Ксюша Подшибякина - моей дочкой, а Настя Некрасова внучкой. И ещё у меня было 14 "мужей". Со всеми были дружеские платонические отношения; и почему их оказалось так много, я до сих пор не понимаю.
Что за странная игра? Может быть, потому, что - Михина Елизавета - от самого факультета складывалось ощущение как от семьи в том виде, в котором она должна существовать (это во мне возрастной психолог заговорил, не иначе).
Милеева Ольга. Выпуск 2010.
Помню понедельники в 8-м классе. У нас было по 8 уроков. Два последние - история с А.М. Голицыным. И мне запомнилось, как я сижу за первой партой на истории, записываю и не могу дышать - болею. Но хожу в лицей простуженная, до последнего. Потому что невозможно обидно было бы упустить хоть что-то.
Помню, как в 10-м классе мы с Машей Башкиной периодически встречались у лицея часов в 7 утра и мерзли на улице. А оставались допоздна в лицее мы очень часто. Потому что жизнь, которая текла здесь, была очень интересная и теплая.
Волкова Дарья, выпуск 2010.
Мне запомнился день, в который выпустился 11 класс в 2007 году. Даже не совсем день, а утро. … мы, человек шесть или семь, засели в пустой учительской и стали "играть в учителей". Помню, что Антон Хитров был Александром Михайловичем, а я Аллой Юрьевной. И я называла Антона "Сашенькой", и было очень смешно. И обстановка была такая домашняя.
Колкунова Ксения, выпуск 2002.
В восьмом классе на уроке рисования мы получили задание нарисовать соседа напротив. Меня рисовал Виталик Кархин. Он старательно изобразил мои плечи, очки над ними. Потратил на это весь урок, а до портрета как такового и не дошел. Так я и осталась человеком-невидимкой. Кажется, мы очень не любили эти уроки. Они казались тогда лишними, ведь творчество нас преследовало и на уроках древнерусской литературы, истории искусств, мифологии. А теперь негодование забыто.
Так произошло со многими вещами. В школьные годы я совершенно не понимала, чего же от нас хочет Наталия Владимировна Давыдова. Ее задания казались темным лесом, и что бы я не делала, угадать их смысл не могла. Мы читали "Преступление и наказание", кажется, месяца три. Некоторые места были заучены наизусть. Я до сих пор храню все закладки, которые делал в то время, а потом и на уроках у Константина Михайловича.
Ева Карпова, выпуск 2001.
Было очень много аналитики, и недоставало творчества. Большая часть того, что мы делали в Лицее - это анализ. Художественного произведения, политической ситуации в эпоху N, строения предложения. Да, это основной элемент обучения, понятно почему (даже писать не буду). Но надо и создавать уметь. ПРИДУМЫВАТЬ нужно. Вот опыт капустников - это здорово. Это хорошо и правильно, только нужно придумывать больше и чаще.
Анна Кузина, выпуск 2007.
Помню, на философии надо было по одному предложению определить, чье это высказывание. Я долго доказывала, что мое предложение - это высказывание Канта. Оказалось, это был Гегель. Но Алексей Павлович поставил мне 4, как он сказал "за убедительность".
Помните, как мы занимались французским и пели "Les Champs Elisee"? И выли каждый раз на припеве, как кошки драные, а потом хохотать начинали, потому что это и правда смешно звучало. А как мы с Аришей смеялись во время песни «Mon mec а moi» - шпурэ!»
Маргарита Савченкова. МГУ.
Я очень хорошо помню первый урок Александра Михайловича. Это была суббота. Я сидела на 3-ей или 4-ой парте в 3-21. Александр Михайлович тогда сказал, что за ним надо записывать всё, кроме междометий и анекдотов, и что его сведения точны, потому что он присутствовал при всех исторических событиях. И ему до сих пор хочется верить.
Второй предмет, повлиявший на мою судьбу, - испанский язык. Елена Эммануиловна разрушала «классические», «советские» представления об учителе. Это был первый увиденный мной преподаватель, игравший на гитаре. За хорошую успеваемость нам в конце урока полагалось стихотворение Лорки (чаще всего) или песня. Самое классное, что каким-то образом создавалась атмосфера Испании и Латинской Америки (даже за громадным слоем грамматики). С Еленой Эммануиловной я почти детально помню три урока - первый (когда мы говорили, какие страны разговаривают на испанском языке), последний (когда мы обсуждали, что с нами будет через три года) и тот, во время которого она нам рассказывала, что такое «любовь» (это был тот раз, когда она даже перешла на русский, хотя обычно делала это в крайних случаях).
Доброхотов Роман, выпуск 2000
…каждый урок испанского начинался с того, что, пока не пришла учительница, мы всей шоблой садились за абсолютно раздолбанное пианино и начинали играть. Получалось очень неплохо, у меня даже есть аудиозаписи.
Илья Лифанов, выпуск 1999.
Я вспоминаю, как после семинара Поливанова играли в снежки около снежной скульптуры Обломова.
Елена Берая Иосифовна, выпуск 2009.
…а еще я помню ,как при всех заплакала на уроке зарубежной литературы . мы проходили Боккаччо ,и каждый должен был пересказать одну повесть. Прочитав это произведение дома ,я никаких чувств не испытала. А на занятии, когда до меня дошла очередь, я начала уверенно, но, когда я завершала свой рассказ , не удержалась и зарыдала во весь голос. Многие подумали ,что я шучу,но это было не
так. :)
Сергей Еварестов, выпуск 2000
Была ужасно смешная история, когда нас с Николой Пророковым Алла Юрьевна выгнала с урока алгебры. ЕДИНСТВЕННЫЙ РАЗ В ЛИЦЕЕ МЕНЯ ВЫГНАЛИ С УРОКА. Алла Юрьевна писала НЕЧТО на доске, вероятно, это были формулы какие-то, а мы прилежно записывали это НЕЧТО в свои тетради. В какой-то момент мы с Николой осознали, что мы не просто не понимаем, что записываем, а даже не понимаем значения символов, которые мы срисовываем. Мы решили, что это такие алгебраические руны, и если их расшифровать, то можно познать Истину. Мы начали истерически ржать и не могли остановиться, что и привело к нашему изгнанию.
Доброхотов Роман, выпуск 2000
… я в лицее не прогулял ни одного урока, но зато один раз опоздал на физику на 89 минут, что является мировым рекордом по опозданию на пару. Если учитывать, что Мачина пустила-таки меня на урок.
Анастасия Дергачева (Никифорова), выпуск 2002.
Вспоминаю семинары Константина Михайловича. Конец осени или зима, темнеет рано, столы в 3-25 сдвинуты вместе. Мы разделались с очередным зубодробительным стихотворением Пастернака, и КМ объявляет чай. Кто-то идет в учительскую за чайником, кто-то достает пряники. Я слушаю очередную пикировку ОВ с КМ и КМ с кем-то из пришедших на семинар выпускников. Во всем дворце темно и тихо. Мы пьем чай из пластиковых стаканчиков, которые обжигают руки, и играем в «как сказал бы телекомментатор Доренко». Вот оно - это ощущение причастности к тайному братству с его правилами, обрядами, повторяемыми из раза в раз действиями.
Маргарита Савченкова.
Это такая своеобразная нитка, связывающая выпускников с лицеем. Именно там ты ощущаешь себя его частью (просто приходя на уроки, ты чувствуешь себя немножко лишним - это не твой класс, тебя уже никто ничего не спросит: ты как будто вернулся в прошлое, в котором, однако, не можешь действовать). На семинаре всегда веселая, даже домашняя обстановка, создаваемая Константином Михайловичем и Ольгой Викторовной (спасибо им за это огромное!). Любопытно, что там ты продолжаешь открывать для себя какие-то новые неизвестные вещи. Это те 4 часа в неделю, когда ты чувствуешь себя филологом. Кстати, люди, никогда не учившиеся в лицее, очень удивляются, узнавая, что по субботам вечером я хожу «в школу» разбирать стихи Пастернака. Комментарии излишни, т.к. я знаю, что буду туда ходить (даже через много лет) и никто меня не сможет переубедить.
Практика в Ростове Великом. Алла Юрьевна перепутала время, указанное на билете (посему мы ехали на перекладных), и наш класс дружно бежит по платформе на поезд Александров-Москва. Я бегу с сумкой на левом плече и периодически оглядываюсь на бегущих сзади. В какой-то момент меня догоняет Кирилл, несущий помимо сумки штук 5 литровых (или полуторолитровых) бутылок с водой. Бутылки падают на рельсы, крутятся и взрываются. Я кричу: «Кирилл, бросай бутылки!!!», а Кирилл в ответ очень протяжно: «Не броооошу».
Милеева Ольга. Выпуск 2010.
В Великом Устюге, в первый же вечер, Алла Юрьевна, К.Прибытковская, девочка из 8 кл и я катались в телеге, запряженной лошадьми. Темнота, много снега, деревенская часть старого русского города, мы едва не вываливаемся из телеги - это запомнилось все как сказка.
Николай Переслегин, выпуск 2002.
…мне, наверное, больше всего запомнилось наше путешествие в Плес. наша поездка имела своей целью сбор фольклора - местных песен, поговорок, присказок, шуток, сказок, обычаев, тостов и других интересных старинных и не очень старинных рассказов и историй. И мы с Сашей Поливановым и Митей Минаевым решили, что займемся сбором местных кулинарных рецептов. Город стоит на Волге, следовательно, многие ловят рыбу. Наверное, думали мы, будет много интересных и необычных рецептов рыбных блюд, особенных и небывалых. Хотя, честно говоря, наш выбор был обусловлен и не только этим. …мы решили, что, скорее всего, нам часто будет довольно голодно . И мы планировали совместить приятное с полезным: Ну, а поскольку свежекопченую щуку или хариуса совесть не позволяет есть всухомятку, была еще и третья причина нашего выбора. … и пиво там неплохое местное.
Собирать рецепты было довольно весело, много было всяких интересных
бабушек и рыбаков. Многие из них, правда, рассказывали больше не про
еду, а про ее отсутствие, плохое правительство и низкую пенсию.
Германович Наталья, выпуск 1999.
Помню, как мы поставили «Винни-Пуха», где каждого персонажа якобы играл
преподаватель. Звездой, конечно же, стал Филя Дзядко, который в желтом
платье моей мамы изображал учительницу физики Мачину, которая была
осликом Иа-иа.
Анастасия Дергачева (Никифорова), выпуск 2002.
Мне часто вспоминается наша постановка «О природе любви, или куртуазная свинья», в которой я сыграла аллегорию куртуазной любви. Собственно, большая часть моей роли - это вступительный монолог и сопровождавшая его песня. Я очень-очень люблю петь, но полностью лишена слуха и голоса, поэтому я до сих пор удивляюсь, как Лера Роденкова - наш режиссер, сценарист и хореограф в одном лице - вообще решилась мне это доверить. О, это был мой бенефис! Никогда, ни до этого, ни потом, я не чувствовала себя на сцене так свободно. … на мне было белое в красный горошек платье чуть ниже колен (не мое - по-моему, Аси Пастернак), красные (?) кружевные перчатки и розовые очки в форме сердечек, мне было 15, и я была впервые влюблена. Мы отыграли спектакль на одном дыхании. Потом, помню, кто-то возмущался в коридорах, что так длинно. Но нам было все равно - мы этот спектакль для себя писали, для себя репетировали и для себя играли. И были страшно горды тем, что нам это удалось.
Наталья Германович
А еще помню, как в начале какого-то учебного года Ирина Владимировна нам сказала: "Очень хочется, чтобы вы выросли людьми, что ли..." Все засмеялись, а я
запомнила это на всю жизнь.
Домогацкая Ольга, выпуск 2007.
Стоит разбудить меня среди ночи и спросить... Ну, например: «Сколько лошадей было в повозке Татьяны Лариной?» Или так: «Какого числа дьяк Дудко вел кобылу на водопой?» И вам все станет ясно. Римлянину, право слово, такие знания и не снились! Все так же, как живой, стоит у меня перед глазами окровавленный Андрей Боголюбский, Эсхил в «Лягушках» Аристофана голосом переводчика Пиотровского все повторяет свое коронное: «потерял бутылочку». А где-то в самой глубине бормочет Хлебников: «Бобэоби пелись губы...»
Чернильное озеро Неро застывает, будто на старой фотографии, и веет от него морозной ночью старорусского города. Знакомые песни вливаются в окна «Пушкиногорья». Пахнут свежие булочки в Новгороде Великом. Нет конца шелестящим страницам, и нет в них связи. Но если отбросить общепринятую логику, всмотреться в мешанину образов, то можно, наверное, увидеть, как возникает из этого хаоса стройная картина... Чего? Кто знает. Может быть, это мое мироздание?
Сергей Еварестов.
Вот в таком вот, аксепте…
Дорогие друзья! Нам всем вместе пора бы озаботиться созданием лицейских воспоминаний. Не хочется, чтобы наша жизнь в лицее так вот вдруг взяла и забылась. Для того, чтобы постепенно, благодаря нашим воспоминаниям сложилась история нашего факультета, я составила вопросы. Один вопрос - седьмой - содержит просьбу: вспомнить какие-то конкретные эпизоды и рассказать о них. Это, конечно, самый важный вопрос. Но и остальные вы, пожалуйста, не игнорируйте. Нам ("преподам") хотелось бы иметь информацию о вас - такую, чтобы в случае необходимости можно было бы с каждым связаться. Да, и еще хорошо бы собрать фотографии.
Итак,
1. Имя, отчество, фамилия, год рождения
2. Год окончания лицея
3. Классный руководитель
4. Институт, в котором человек учится (закончил)
5. Профессия (если уже работает, то род деятельности, место работы).
6. Телефон, e-mail, по которому можно связаться.
7. Просьба рассказать о каких-то самых запомнившихся местах в лицейской жизни (Просьба записать этот рассказ с достаточной степенью подробности. Хочется, чтобы получились небольшие воспоминания. Когда-нибудь, а может бть, и очень скоро, мы сделаем из них небольшую книжку о нашем факультете).
8. Чего, как показывает сегодняшний день, не хватало в Лицее? А что оказалось полезным в сегодняшней жизни.
Я жду от всех писем. Обнимаю каждого.
Евгения Семеновна
abelyuk (at) gmail (dot) com
Воспоминания с купюрами
Марина Гистер, выпуск 1994
Очень хорошо помню, как все это начиналось, как весь сентябрь еще не было точно известно, откроют нас или нет. Во всем дворце пионеров тогда было от силы 3 аудитории, хотя бы отдаленно напоминающих школьные классы. Античная литература (ведет Юрий Анатольевич Шичалин, наш кумир, преподаватель МГУ, директор только что основанного Греко-латинского кабинета) в кабинете биологии, рядом с живым уголком: в класс пробивается запах террариума, крики попугаев. Детей не загнать на урок, не оттащить от вольеров. Древнерусская литература (ведет Наталья Владимировна Давыдова, преподаватель кружка) в судомодельном классе. Детей в начале урока не оттащить от ванны, где они пускают кораблики.
Так и жили, обстановка фантастическая, безумная: предметы - университетские, а нам - от 12 до 14 лет, и мы уже и учимся как студенты, и бесимся как нормальные школьники. Вот очень показательный эпизод: сидим в классе, ждем Евгению Семеновну Абелюк, одноклассник высовывается в дверь, тут же ныряет обратно и, громовым шепотом: "Мифологичка идет!!!" Т.е. с одной стороны, совсем не школьные, необыкновенные предметы, а с другой - школьные словечки, школьные привычки.
И учителям не проще. Из них лишь единицы до этого работали в обычной школе. Были университетские преподаватели, и исследователи, и преподаватели кружков, например, Евгения Семеновна Абелюк и Наталья Владимировна Давыдова, которые давно вели в литклубе кружки литературоведения и литературного творчества. Лицей был их фантазией, которую они, нечеловеческими усилиями, воплотили в жизнь, кажется, чтобы не дать пропасть в обычной школе нам, своим кружковским ученикам. В первый год они обе вели у нас поэтику. В классе были и ребята "с улицы" (не в обиду будь сказано), и те, кто уже занимался в кружках. Так вот, по поэтике было 2 группы, и тех, кто пришел из кружка Натальи Владимировны, отправили в группу Евгении Семеновны, и наоборот. Зачем? Чтобы мы поняли, что, кроме мнения уже знакомого преподавателя, могут быть и какие-то другие, в том числе и свое собственное. И поэтому бывало, скажешь на поэтике что-нибудь ну очень умное, а Евгения Семеновна и спросит: "Это - твоя мысль? или Натальи Владимировны? А ты сама как думаешь?"
Наша классная руководительница, Галина Ефремовна Чамина, тоже была преподавателем кружка, и тоже стояла у истоков. В лицее она не преподавала, а только получала все шишки за наш бесшабашный класс. Шишек было достаточно, и нам, как младшеклассникам, ввели четвертную оценку за поведение.
Тем из учителей, которым не случалось до тех пор учить детей, или же случалось, но редко, наверное, приходилось особенно тяжко. Они не всегда знали, что делать с этими существами, в которых что-то от взрослых профессионалов, а что-то - от галдящих детсадовцев. А нас иной раз шокировала их реакция, не похожая на реакцию школьных учителей.
Вот учитель географии учит нас чему-то явно большему, чем школьная география: тут и экология, и всего понемножку. А в классе - непрекращающийся гул с задних рядов. И он каждые 10 минут бьет кулаком по столу и орет: "Камчатка!", а мы боимся его и считаем исчадьем ада, но что-то постепенно доходит, и мы начинаем любить и его урок, и его, очень умного и достойного человека. Я помню его фамилию: Чаплин (трудно забыть), и увы, не помню имени-отчества. Очень неловко.
А вот Ирина Владимировна Хазанова. Ее урок называется "Русский язык и лингвистика". С лингвистикой все в порядке: она дает нам лингвистические задачки с олимпиад, на санскрите (письмо деванагари), еще на каких-то интересных языках (тохарском? вепсском?) - и только к концу четверти вспоминает, что существует еще простой школьный учебник русского языка, который тоже надо проходить. Задачки мы решаем с переменным успехом, кто с энтузиазмом, кто без, но галдим так, что она перидически собирается уходить из лицея, и тогда автору этих строк приходится звонить ей, просить прощения от имени всех, уговаривать остаться. У страха глаза велики, сейчас мне кажется, что это повторялось едва ли не каждый месяц.
А ведь что происходило в это время вокруг! Незадолго до открытия лицея пала Берлинская стена. А в январе был захват Вильнюсского телецентра советским (тогда еще) спецназом. Только-только кончились зимние каникулы, у нас был урок латыни, а потом и спецкурс по латинским песням (в основном - григорианскому одноголосному хоралу и богемским духовным песенкам). И то, и другое, как и античную литературу, вел Юрий Анатольевич Шичалин. И вот в тот день он принес нам латинский текст "Реквиема", мы читали, переводили, слушали запись моцартовского "Реквиема", и Юрий Анатольевич заметил: "Все это так подходит к недавним трагическим событиям"... А в летние каникулы был августовский путч, и было так страшно, что вернется то старое, что должно было уже наконец закончиться, и что это старое-полудохлое, - да-да, я действительно тогда об этом подумала, - не потерпит лицея, такого живого и такого нового.
Юлия Доброхотова, МГУ.
Мы были первые, а значит, нам досталось то, чего не хватило следующим. По разным причинам.
Например, у нас был античник Шичалин. Он носил вельветовый пиджак песочного цвета с замшевыми заплатками на локтях и имел привычку, рассказывая об Эдипах и Эсхилах, нервно теребить мочку уха и рвать бумажки на ровные тонкие полоски. Итогом было красное ухо, гора бумажек и пол класса влюбленных 13-летних вахмурок. Ночью разбуди, спою на ура "Pulcherima Rosa" и еще пяток зажигательных песен на латыни.
Шичалин предпочел нам своих учеников в Греко-латинской академии, но мы утешились быстро: пришел физик Реваз! Всех особенно умиляли его обветренные руки. Ну то есть если бы в них при этом не было гитары, то эффект был бы нулевой, конечно. Реваз, дорогой, я помню, что законов Ньютона -3, и до сих пор не теряю надежду визуализировать 4-ое измерение. Спой только "Boxer" еще разочек.
Дарья Демурова, выпуск 1994
К слову о Ревазе - его вспоминают все. Например, моя мама живо помнит, какой он был «трогательный, в стоптанных кроссовках» на родительском собрании, пытаясь интеллигентно посвятить родителей в познания гуманитарного класса в области физики. А еще Реваз был моим первым учителем, который писал душераздирающее «Спасибо!» около пятерки. Это теперь моей дочери пишут в тетрадях целые хвалебные послания, а тогда, придя в лицей после совковой школы, мы были этим не избалованы.
Юля Доброхотова
На станции "Правда" нас погружали в английский, а мы бегали ночью кататься на тарзанке в рощу. Прекратить это небезопасное веселье Галине Ефремовне удалось одной фразой: ночью у людей притупляется реакция. На меня это почему-то подействовало, точно помню. Тоша Гуров, тогда ты затмил для меня даже Реваза!
Ну, в общем, бесконечно можно продолжать: "Волшебная флейта" Бергмана со Смолицкой, Брейгель с Боровской, Пастернак и Переделкино с Поливановым и Кацисом, "Сон смешного человека с Абелюк", символика лестниц в «Идиоте» Достоевского с Давыдовой, 19 век с Грековой, "Битлз" с Аней Черниной, Меленберг в шинели ( и почему я - батька Махно, а ?!), восковая графика с Яниной Георгиевной, светлячки в «Правде», растянутый свитер Тюкавкина, ТЮМ-овцы, буфетчица, неудавшийся поход к Белому дому, акварель Наташи Сытиной, Теремок, чаепития, Набоков с Ритой Кононовой, вечеринки с Ларенковой, уроки танцев с испанской красоткой, Ольга Владимировна, всегда отрезвляющая, ну и мои лучшие друзья, до сих пор и, похоже, навсегда.
История с «Эхо Москвы»
Михина Елизавета, выпуск 2006.
…мама - уже летом, когда все экзамены были сданы - рассказывала мне об ожидающем меня уже в лицах. В самых привлекательных и вместе с тем страшных, по обыкновению. Леонид Евгеньевич страшно строг, требователен и не пускает за малейшее опоздание. То же проделывает Ольга Евгеньевна - поскольку сама ездит издалека-далека и не признает транспортных оправданий. Еще Ольга Евгеньевна представала в моей голове столь суровой, что я, на этой волне, первое время и вправду громкий ее голос воспринимала не как очередную отчаянную попытку с любовью и полу-шуткой достучаться до нашего орфографического сознания, а как страшную на нас ругань. Как же, думаю, каждый раз выводим из себя!. Еще, конечно, то же было известно о Наталье Владимировне. Татьяна Викторовна Мачина пугала своей четкостью и ровной… Много чего еще было обещано, но, кажется, самое страшное: на уроках у Константина Михайловича, Евгении Семеновны и Александра Михайловича придется - думать! Поскольку уверенности в том, что я умею это делать на должном уровне у меня не было, этих предметов, кажется, я стала ждать и бояться в равной степени сильно.
Германович Наталья, выпуск 1999.
А ещё у нас в лицее была семья. Марина Шевцова и Даня Кац были моими родителями. Ксюша Подшибякина - моей дочкой, а Настя Некрасова внучкой. И ещё у меня было 14 "мужей". Со всеми были дружеские платонические отношения; и почему их оказалось так много, я до сих пор не понимаю.
Что за странная игра? Может быть, потому, что - Михина Елизавета - от самого факультета складывалось ощущение как от семьи в том виде, в котором она должна существовать (это во мне возрастной психолог заговорил, не иначе).
Милеева Ольга. Выпуск 2010.
Помню понедельники в 8-м классе. У нас было по 8 уроков. Два последние - история с А.М. Голицыным. И мне запомнилось, как я сижу за первой партой на истории, записываю и не могу дышать - болею. Но хожу в лицей простуженная, до последнего. Потому что невозможно обидно было бы упустить хоть что-то.
Помню, как в 10-м классе мы с Машей Башкиной периодически встречались у лицея часов в 7 утра и мерзли на улице. А оставались допоздна в лицее мы очень часто. Потому что жизнь, которая текла здесь, была очень интересная и теплая.
Волкова Дарья, выпуск 2010.
Мне запомнился день, в который выпустился 11 класс в 2007 году. Даже не совсем день, а утро. … мы, человек шесть или семь, засели в пустой учительской и стали "играть в учителей". Помню, что Антон Хитров был Александром Михайловичем, а я Аллой Юрьевной. И я называла Антона "Сашенькой", и было очень смешно. И обстановка была такая домашняя.
Колкунова Ксения, выпуск 2002.
В восьмом классе на уроке рисования мы получили задание нарисовать соседа напротив. Меня рисовал Виталик Кархин. Он старательно изобразил мои плечи, очки над ними. Потратил на это весь урок, а до портрета как такового и не дошел. Так я и осталась человеком-невидимкой. Кажется, мы очень не любили эти уроки. Они казались тогда лишними, ведь творчество нас преследовало и на уроках древнерусской литературы, истории искусств, мифологии. А теперь негодование забыто.
Так произошло со многими вещами. В школьные годы я совершенно не понимала, чего же от нас хочет Наталия Владимировна Давыдова. Ее задания казались темным лесом, и что бы я не делала, угадать их смысл не могла. Мы читали "Преступление и наказание", кажется, месяца три. Некоторые места были заучены наизусть. Я до сих пор храню все закладки, которые делал в то время, а потом и на уроках у Константина Михайловича.
Ева Карпова, выпуск 2001.
Было очень много аналитики, и недоставало творчества. Большая часть того, что мы делали в Лицее - это анализ. Художественного произведения, политической ситуации в эпоху N, строения предложения. Да, это основной элемент обучения, понятно почему (даже писать не буду). Но надо и создавать уметь. ПРИДУМЫВАТЬ нужно. Вот опыт капустников - это здорово. Это хорошо и правильно, только нужно придумывать больше и чаще.
Анна Кузина, выпуск 2007.
Помню, на философии надо было по одному предложению определить, чье это высказывание. Я долго доказывала, что мое предложение - это высказывание Канта. Оказалось, это был Гегель. Но Алексей Павлович поставил мне 4, как он сказал "за убедительность".
Помните, как мы занимались французским и пели "Les Champs Elisee"? И выли каждый раз на припеве, как кошки драные, а потом хохотать начинали, потому что это и правда смешно звучало. А как мы с Аришей смеялись во время песни «Mon mec а moi» - шпурэ!»
Маргарита Савченкова. МГУ.
Я очень хорошо помню первый урок Александра Михайловича. Это была суббота. Я сидела на 3-ей или 4-ой парте в 3-21. Александр Михайлович тогда сказал, что за ним надо записывать всё, кроме междометий и анекдотов, и что его сведения точны, потому что он присутствовал при всех исторических событиях. И ему до сих пор хочется верить.
Второй предмет, повлиявший на мою судьбу, - испанский язык. Елена Эммануиловна разрушала «классические», «советские» представления об учителе. Это был первый увиденный мной преподаватель, игравший на гитаре. За хорошую успеваемость нам в конце урока полагалось стихотворение Лорки (чаще всего) или песня. Самое классное, что каким-то образом создавалась атмосфера Испании и Латинской Америки (даже за громадным слоем грамматики). С Еленой Эммануиловной я почти детально помню три урока - первый (когда мы говорили, какие страны разговаривают на испанском языке), последний (когда мы обсуждали, что с нами будет через три года) и тот, во время которого она нам рассказывала, что такое «любовь» (это был тот раз, когда она даже перешла на русский, хотя обычно делала это в крайних случаях).
Доброхотов Роман, выпуск 2000
…каждый урок испанского начинался с того, что, пока не пришла учительница, мы всей шоблой садились за абсолютно раздолбанное пианино и начинали играть. Получалось очень неплохо, у меня даже есть аудиозаписи.
Илья Лифанов, выпуск 1999.
Я вспоминаю, как после семинара Поливанова играли в снежки около снежной скульптуры Обломова.
Елена Берая Иосифовна, выпуск 2009.
…а еще я помню ,как при всех заплакала на уроке зарубежной литературы . мы проходили Боккаччо ,и каждый должен был пересказать одну повесть. Прочитав это произведение дома ,я никаких чувств не испытала. А на занятии, когда до меня дошла очередь, я начала уверенно, но, когда я завершала свой рассказ , не удержалась и зарыдала во весь голос. Многие подумали ,что я шучу,но это было не
так. :)
Сергей Еварестов, выпуск 2000
Была ужасно смешная история, когда нас с Николой Пророковым Алла Юрьевна выгнала с урока алгебры. ЕДИНСТВЕННЫЙ РАЗ В ЛИЦЕЕ МЕНЯ ВЫГНАЛИ С УРОКА. Алла Юрьевна писала НЕЧТО на доске, вероятно, это были формулы какие-то, а мы прилежно записывали это НЕЧТО в свои тетради. В какой-то момент мы с Николой осознали, что мы не просто не понимаем, что записываем, а даже не понимаем значения символов, которые мы срисовываем. Мы решили, что это такие алгебраические руны, и если их расшифровать, то можно познать Истину. Мы начали истерически ржать и не могли остановиться, что и привело к нашему изгнанию.
Доброхотов Роман, выпуск 2000
… я в лицее не прогулял ни одного урока, но зато один раз опоздал на физику на 89 минут, что является мировым рекордом по опозданию на пару. Если учитывать, что Мачина пустила-таки меня на урок.
Анастасия Дергачева (Никифорова), выпуск 2002.
Вспоминаю семинары Константина Михайловича. Конец осени или зима, темнеет рано, столы в 3-25 сдвинуты вместе. Мы разделались с очередным зубодробительным стихотворением Пастернака, и КМ объявляет чай. Кто-то идет в учительскую за чайником, кто-то достает пряники. Я слушаю очередную пикировку ОВ с КМ и КМ с кем-то из пришедших на семинар выпускников. Во всем дворце темно и тихо. Мы пьем чай из пластиковых стаканчиков, которые обжигают руки, и играем в «как сказал бы телекомментатор Доренко». Вот оно - это ощущение причастности к тайному братству с его правилами, обрядами, повторяемыми из раза в раз действиями.
Маргарита Савченкова.
Это такая своеобразная нитка, связывающая выпускников с лицеем. Именно там ты ощущаешь себя его частью (просто приходя на уроки, ты чувствуешь себя немножко лишним - это не твой класс, тебя уже никто ничего не спросит: ты как будто вернулся в прошлое, в котором, однако, не можешь действовать). На семинаре всегда веселая, даже домашняя обстановка, создаваемая Константином Михайловичем и Ольгой Викторовной (спасибо им за это огромное!). Любопытно, что там ты продолжаешь открывать для себя какие-то новые неизвестные вещи. Это те 4 часа в неделю, когда ты чувствуешь себя филологом. Кстати, люди, никогда не учившиеся в лицее, очень удивляются, узнавая, что по субботам вечером я хожу «в школу» разбирать стихи Пастернака. Комментарии излишни, т.к. я знаю, что буду туда ходить (даже через много лет) и никто меня не сможет переубедить.
Практика в Ростове Великом. Алла Юрьевна перепутала время, указанное на билете (посему мы ехали на перекладных), и наш класс дружно бежит по платформе на поезд Александров-Москва. Я бегу с сумкой на левом плече и периодически оглядываюсь на бегущих сзади. В какой-то момент меня догоняет Кирилл, несущий помимо сумки штук 5 литровых (или полуторолитровых) бутылок с водой. Бутылки падают на рельсы, крутятся и взрываются. Я кричу: «Кирилл, бросай бутылки!!!», а Кирилл в ответ очень протяжно: «Не броооошу».
Милеева Ольга. Выпуск 2010.
В Великом Устюге, в первый же вечер, Алла Юрьевна, К.Прибытковская, девочка из 8 кл и я катались в телеге, запряженной лошадьми. Темнота, много снега, деревенская часть старого русского города, мы едва не вываливаемся из телеги - это запомнилось все как сказка.
Николай Переслегин, выпуск 2002.
…мне, наверное, больше всего запомнилось наше путешествие в Плес. наша поездка имела своей целью сбор фольклора - местных песен, поговорок, присказок, шуток, сказок, обычаев, тостов и других интересных старинных и не очень старинных рассказов и историй. И мы с Сашей Поливановым и Митей Минаевым решили, что займемся сбором местных кулинарных рецептов. Город стоит на Волге, следовательно, многие ловят рыбу. Наверное, думали мы, будет много интересных и необычных рецептов рыбных блюд, особенных и небывалых. Хотя, честно говоря, наш выбор был обусловлен и не только этим. …мы решили, что, скорее всего, нам часто будет довольно голодно . И мы планировали совместить приятное с полезным: Ну, а поскольку свежекопченую щуку или хариуса совесть не позволяет есть всухомятку, была еще и третья причина нашего выбора. … и пиво там неплохое местное.
Собирать рецепты было довольно весело, много было всяких интересных
бабушек и рыбаков. Многие из них, правда, рассказывали больше не про
еду, а про ее отсутствие, плохое правительство и низкую пенсию.
Германович Наталья, выпуск 1999.
Помню, как мы поставили «Винни-Пуха», где каждого персонажа якобы играл
преподаватель. Звездой, конечно же, стал Филя Дзядко, который в желтом
платье моей мамы изображал учительницу физики Мачину, которая была
осликом Иа-иа.
Анастасия Дергачева (Никифорова), выпуск 2002.
Мне часто вспоминается наша постановка «О природе любви, или куртуазная свинья», в которой я сыграла аллегорию куртуазной любви. Собственно, большая часть моей роли - это вступительный монолог и сопровождавшая его песня. Я очень-очень люблю петь, но полностью лишена слуха и голоса, поэтому я до сих пор удивляюсь, как Лера Роденкова - наш режиссер, сценарист и хореограф в одном лице - вообще решилась мне это доверить. О, это был мой бенефис! Никогда, ни до этого, ни потом, я не чувствовала себя на сцене так свободно. … на мне было белое в красный горошек платье чуть ниже колен (не мое - по-моему, Аси Пастернак), красные (?) кружевные перчатки и розовые очки в форме сердечек, мне было 15, и я была впервые влюблена. Мы отыграли спектакль на одном дыхании. Потом, помню, кто-то возмущался в коридорах, что так длинно. Но нам было все равно - мы этот спектакль для себя писали, для себя репетировали и для себя играли. И были страшно горды тем, что нам это удалось.
Наталья Германович
А еще помню, как в начале какого-то учебного года Ирина Владимировна нам сказала: "Очень хочется, чтобы вы выросли людьми, что ли..." Все засмеялись, а я
запомнила это на всю жизнь.
Домогацкая Ольга, выпуск 2007.
Стоит разбудить меня среди ночи и спросить... Ну, например: «Сколько лошадей было в повозке Татьяны Лариной?» Или так: «Какого числа дьяк Дудко вел кобылу на водопой?» И вам все станет ясно. Римлянину, право слово, такие знания и не снились! Все так же, как живой, стоит у меня перед глазами окровавленный Андрей Боголюбский, Эсхил в «Лягушках» Аристофана голосом переводчика Пиотровского все повторяет свое коронное: «потерял бутылочку». А где-то в самой глубине бормочет Хлебников: «Бобэоби пелись губы...»
Чернильное озеро Неро застывает, будто на старой фотографии, и веет от него морозной ночью старорусского города. Знакомые песни вливаются в окна «Пушкиногорья». Пахнут свежие булочки в Новгороде Великом. Нет конца шелестящим страницам, и нет в них связи. Но если отбросить общепринятую логику, всмотреться в мешанину образов, то можно, наверное, увидеть, как возникает из этого хаоса стройная картина... Чего? Кто знает. Может быть, это мое мироздание?
Сергей Еварестов.
Вот в таком вот, аксепте…