...В последние годы его жизни мы виделись довольно редко. Причиной тому служили и его катастрофическая занятость, и мои многочисленные поездки. Чаще болтали по телефону. О его смерти я узнал, будучи в Карловых Варах. Попытался вспомнить, где и когда мы виделись с ним в последний раз. Это оказалось не так-то просто. Наконец сообразил - мы случайно встретились в Берлине. Я снимал местный кинофестиваль, а Сергей общался там с немцами по поводу каких-то своих издательских дел. Мы посидели в каком-то баре, выпили по кружке пива... Разумеется, у меня и в мыслях не было, что это наша последняя встреча...
ROLLING STONE. ДЕКАБРЬ, 2004
Сергей Курехин
Текст Сергей Шолохов
Я подружился с Сергеем, когда был пишущим журналистом. То есть первые встречи носили совершенно формальный характер - я писал о нем, писал о «Поп-механике», делал интервью. Первая публикация, если не ошибаюсь, была в рижском журнале «Родник». Потом было что-то в «Ленинградской правде», что само по себе достаточно смело - это был печатный орган ленинградского обкома партии, а Курехин - настоящий представитель контркультуры... Я тогда учился в очной аспирантуре (1983- ig86 годы),и у меня на все времени хватало. Это еще не перестроечная жизнь, а предчувствие перестроечной жизни. Что-то такое...Жили мы неподалеку - я на улице Орбели, а Сергей с женой Настей снимали квартирку возле метро «Удельная». Мы часто ходили друг к другу в гости. Сергей водил меня на всякие свои рокерские тусовки. Вокруг него постоянно были модные ребята - музыканты, художники, поэты, многие из которых входили в разные секции «Поп-механики». Я познакомился с Сережей Африкой, с Витей Цоем. За ними ухаживала Джоанна Стингрей, у которой, по-моему, были свои личные, амурные интересы. Сергей был... лидером. Правда, иногда отключался. Уходил в себя. Такое публичное одиночество... Были моменты, когда он совершенно переставал въезжать в тему общего разговора или веселья. Но такие состояния длились недолго. Он быстро «включался»... Наверное, он просто тогда сочинял музыку. Мы подружились. И стали вместе замышлять разного рода забавные хитрости, которые потом обрушивали на головы обывателей. Идеи всегда возникали спонтанно, и я стал подумывать о том, как бы придать этим историям хоть какую-нибудь законченную форму. Я же ощущал себя представителем масс-медиа, а Сере-га был настоящей творческой богемой. Мне хотелось как-то конвертировать его фантазии в реальность: воплотить, например, их в газетные публикации. Что, в общем, и удалось осуществить, причем статьи носили явно провокационный характер. В частности, как-то мы опубликовали в «Ленинградской правде» материал, в котором Сергей констатировал, что творчество групп «Аквариум» и «Алиса» - «образец пошлости». Надо сказать, что это вызвало абсолютный шок у Бориса Гребенщикова. «Аквариум» тогда уже начинал новую, нормальную, всамделишную жизнь, и это почему-то весьма интересовало Сергея - он как будто сводил сними какие-то счеты. Логическое развитие эти импровизации получили в моих выпусках программы 5 канала «Пятое колесо» (питерское телевидение тогда уже транслировалось навею страну). Сережа был вообще-то жизнерадостным парнем: он придумал «Ленина-гриба» и какие-то игры вроде «Депутатиков». Был уже разгул капитализма с Собчаком во главе. Тогда это было очень к месту- всяческие издевательства над существующей в то время системой народовластия. ...Конечно, его «Механики» - это было что-то запредельное. Уже началась перестройка, и Сергей мало-помалу перебрался из подпольных ДК на сцену главного концертного зала - «Октябрьского», с его машинерией и прочим. К нему прилетали европейские звезды. На «Поп-механику» под названием «Лики смерти» прилетела любимая актриса Антониони - Ванесса Редгрейв. Ее утопили в жестяном тазу. А грузинскую певицу Нани Брегвадзе повесили в процессе действа... Смысл «Поп-механики» был в превращении идеологических и культурологических символов в единицы ритма. Эти единицы ритма Сергей совершенно блестяще компоновал как столкновение противоположностей - левых и правых радикальных взглядов, истеблишмента и андеграунда, рок-музыки и эстрадного кича. И его связи с Дугиным, с Лимоновым в этом контексте виделись достаточно формальными. Мне думалось тогда, что в его мире идет еще какой-то новый процесс, имеющий свой «механический» смысл. Сергей часто говорил, что в совершенстве владеет мелодическим даром, что может написать десять мелодий задень. И добавлял, что ему это уже не интересно. В какой-то момент он очень полюбил кино и, мне кажется, стал «оставлять» мелодические ходы для кинофильмов - на концертах он с этим мало считался, будучи безукоризненным импровизатором и блестящим пианистом. Во всяком случае, меня очень интересовало то, что он делал в кино - и в качестве композитора, и в качестве актера, и в качестве режиссера.
В последние годы его жизни мы виделись довольно редко. Причиной тому служили и его катастрофическая занятость, и мои многочисленные поездки. Чаще болтали по телефону. О его смерти я узнал, будучи в Карловых Варах. Попытался вспомнить, где и когда мы виделись с ним в последний раз. Это оказалось не так-то просто. Наконец сообразил - мы случайно встретились в Берлине. Я снимал местный кинофестиваль, а Сергей общался там с немцами по поводу каких-то своих издательских дел. Мы посидели в каком-то баре, выпили по кружке пива... Разумеется, у меня и в мыслях не было, что это наша последняя встреча.
Иллюстрация Роман Дубинский