(no subject)
Вчера увидел на улице машину. Красная Reno Twingo, она стояла на брусчатке в 15 сантиметрах от бордюра Приморского бульвара. Я остановился. Поблизости не было никого, кого можно было бы немедленно призвать к ответу за неправильную парковку игрушечных автомобилей на проезжей части. Поблизости вообще никого не было. Постоял немного, думая, сколь ценной была бы находка для того мальчика, которого я знал в восьмидесятые. И пошел дальше.
Прошел несколько шагов и остановился. Оставить машинку значило предать того мальчика. Все равно, что заявить, что его больше нет, что его никогда и не было. Все, что его интересовало, чем он жил, все его придуманные миры, линкоры, дальние берега, поломанный компас, разрисованная карта, обрывок патронташа, джип с инерционным моторчиком, прозрачная линейка с дюймами на одной стороне, брезентовый рюкзачок, ящик стола с сокровищами, - все это исчезло не только из материального мира, но и памяти о нем больше нет. И я понял, что не могу так поступить.
Потом я пил чай, а машинка стояла на блюдце. Сейчас какой-нибудь ребенок горько плачет о потерянной машинке - справедливо сказали мне. Сейчас какой-то ребенок радуется найденной машинке - возразил я. Впрочем, было понятно, что машинка пропутешествует в рюкзаке до встречи с первым плачущим мальчиком. Экклезиаста читал уже не ребенок.
Прошел несколько шагов и остановился. Оставить машинку значило предать того мальчика. Все равно, что заявить, что его больше нет, что его никогда и не было. Все, что его интересовало, чем он жил, все его придуманные миры, линкоры, дальние берега, поломанный компас, разрисованная карта, обрывок патронташа, джип с инерционным моторчиком, прозрачная линейка с дюймами на одной стороне, брезентовый рюкзачок, ящик стола с сокровищами, - все это исчезло не только из материального мира, но и памяти о нем больше нет. И я понял, что не могу так поступить.
Потом я пил чай, а машинка стояла на блюдце. Сейчас какой-нибудь ребенок горько плачет о потерянной машинке - справедливо сказали мне. Сейчас какой-то ребенок радуется найденной машинке - возразил я. Впрочем, было понятно, что машинка пропутешествует в рюкзаке до встречи с первым плачущим мальчиком. Экклезиаста читал уже не ребенок.