(no subject)
военные истории (основаны на реальных событиях).
История первая:
1942 год пулеметчик дядя Давид готовится в атаку: он у убитого бойца, что рядом лежал, винтовку взял и штык к ней ладит. Штык не сразу надевается - руки то дрожат. За пулеметом не останешься, патронов все одно нет, да и в атаку кому-то идти надо, а Давид, он человек ответственный.
А тут пионер из будущего к нему приходит и спрашивает:
- А вот скажите, пожалуйста, вы в бой с какими словами сейчас идти будете? «За Родину!» Или «За Сталина!»?
- Он глаза прикрыл, и говорит: Я не знаю, дорогой мой, ну что-то такое наверное.
А сам штык приладил, на немца двинулся и заорал: «Ябёна маааать»!
Детям ведь такое не расскажешь.
Историй вторая:
А вот еще были такие два брата: Павло Гаврилюк, и Дмитро Гаврилюк. Они еще в гражданскую молодцы были и славно резали всякую белогвардейскую, петлюровскую, колчаковскую, деникинскую и другую сволочь.
Потому в войну с гитлеровцами были уже полковниками. И вот каждому дали по полку, и бросились они резать теперь фашистскую сволочь.
И вот приказали Павлу Гаврилюку на немца идти. Он честь отдал и канул в ночь, а Дмитро за брата волнуется. Говорит генералу: «А пустите меня с моими молодцами на выручку к брату». Генерал прослезился от такой братской преданности и благословил.
Рванул Дмитро. Ночь, лес, дождь, а ему все равно. И через час-два нашел он врага: тот под кустами от дождя спокойненько расположился отдыхать, потому что они превосходящие силы. Он со своими молодцами на это ноль внимания и как на них бросится, как давай их кромсать.
Немец трус - это каждый наш солдат знает, потому и не боится, а вот этот немец неправильный. Тоже сам на них бросился и еще обрадовался.
До утра они друг с другом бились. Дмитро первый в свалку кинулся, он же главный. И на него какой-то фашист здоровый, усатый накинулся и нагло ему так: «Хан дехох».
Дмитро ему в усы засветил сразу же за такие слова.
А усатый на Дмитра бросился. Ломали они друг друга до самого утра. Уже весь наличный состав геройски лег, уже и противник не дышит. А усатый с Дмитром все остановится не могут. Тут Дмитро родинку у усатого на шее увидел с пятикопеечную советскую монету, как у брата, и всхлипнул. И усатый тоже захлюпал, потому как у Дмитра такая же на руке была, а тот ее как раз ломал.
- Павло!
- Дмитро!
Упали они и заплакали - вот она братская любовь. А потом посмотрели, что войско их тоже все лежит, и снова заплакали.
И генерал, как все это узнал, сильно плакал. И даже наградил братьев за решительность в бою, верность семье и любовь к родине. А воинов им потом новых отсыпал, с горкой, лучше прежних.
История третья:
Медсестричка Маечка
Значит, влюбилась она в молодого лейтенантика, ну и он. Аж мычал от любви!
Очень они друг друга. За ручку там, за талию, поцелуи, жаркий шепоток. Много трогательного. Мы прям к концу двинемся, обойдемся без романистики.
Маечка была большая умница - кроме как перевязать, много чего умела. Могла и снайпером, и наводчиком в артиллерийском расчете, и пулеметчицей и первым номером, и вторым. Полковую стенгазету вести - снова она. И вот вызвали ее строго в штаб: чего-то она там в стенгазете про героизм на каждый день не дописала, а может красный танк на врага не очень стремительно шел на картинке.
В общем, идти десять километров по пересеченной местности, зима -20 градусов. Влюбленный лейтенант ей говорит:
- Возьми мои варежки на медвежьем меху, ручки заморозишь.
Она его в носик чмокнула, варежки взяла. А они огромные, прям краги, а не варежки. Ей по локоть, а взамен ему свои варежки дала, которые ей мамочка вышила. А на варежках птички-землянички, но она ведь быстрая, туда-обратно, морозец и снежок ей в помощь. Потому не страшно, что он в них чуть-чуть походит, потомится. А пока она плыла через снега в стужу лютую, минометный огонь их батарею внезапно накрыл, и всех поубивало. И лейтенанта тоже.
Маечка, как узнала, полночи по снегам с плачем неслась к лейтенантику своему обратно. А как стали хоронить лейтенанта, а он такой взрослый, строгий в гробу лежит, а на руках рукавички-клубнички.
Она все думала - может, снять их, а его краги ему вернуть, а то глупо как-то. Трагично и смешно: рядовые, что для последнего салюта прибыли, хихикают, отворачиваются. Но не решилась. Так его и похоронили в девичьих рукавицах. И ничего. Все это ничего перед ужасом смерти.
А краги на фронте даже лучше. На войне не до клубничек.
История четвертая: Победа.
Ваньку-взводного звали Санька, и дошел он до самой Германии, и в Германии повоевал немало. А как вошел его полк на остров Рюген, война кончилась. Тут Санька решил расслабиться. С 41-го не расслаблялись, а тут войне капут! Поселились он и старшина как победители у богатого немца. И давай его шнапс пить.
А немец, гад фашистский, решил нож в спину воткнуть: генералу пожаловался.
Схватили нашего Саньку за мародерство вместе со старшиной и к генералу повели, а генерал только-только пару красноармейцев своими руками за это самое расстрелял. Принципиальный генерал такой!
Привели ему Саньку, а тот на ногах еле держится спьяну, улыбается, смерти ждет.
А генерал смотрит - стоит перед ним малец почти, а на груди у него иконостас, вся история наших побед: За Сталинград, За Курск, За Киев, За Будапешт, Варшава с Дрезденом…. Везде побывал и везде героически.
И хоть и собирался его прилюдно расстрелять, но сразу же простил.
- Ладно, дурак, ты знаешь что - иди, проспись, - сказал он Саньке. - И старшину своего забери. И шнапс этот мирному населению отдай, и поскорей.
- Будет исполнено! - орет Санька.
- Иди-иди, - генерал улыбается.
Вышли Санька со старшиной, довольные страшно. Война кончилась, и умирать совсем неохота.
- Надо шнапс сволочи этой отдать, и поскорее, - говорит Санька.
- Будет исполнено! - старшина орет.
А тут, кстати, немец на телеге проезжал, ну они, само собой, у него телегу отобрали, отпинали, дело- то правое, и к немцу - тому конфискованное отдавать.
Шнапс отдали, все, что осталось. И хлев ему сожгли. Ябеде! Ведь ПОБЕДА ЖЕ!
История первая:
1942 год пулеметчик дядя Давид готовится в атаку: он у убитого бойца, что рядом лежал, винтовку взял и штык к ней ладит. Штык не сразу надевается - руки то дрожат. За пулеметом не останешься, патронов все одно нет, да и в атаку кому-то идти надо, а Давид, он человек ответственный.
А тут пионер из будущего к нему приходит и спрашивает:
- А вот скажите, пожалуйста, вы в бой с какими словами сейчас идти будете? «За Родину!» Или «За Сталина!»?
- Он глаза прикрыл, и говорит: Я не знаю, дорогой мой, ну что-то такое наверное.
А сам штык приладил, на немца двинулся и заорал: «Ябёна маааать»!
Детям ведь такое не расскажешь.
Историй вторая:
А вот еще были такие два брата: Павло Гаврилюк, и Дмитро Гаврилюк. Они еще в гражданскую молодцы были и славно резали всякую белогвардейскую, петлюровскую, колчаковскую, деникинскую и другую сволочь.
Потому в войну с гитлеровцами были уже полковниками. И вот каждому дали по полку, и бросились они резать теперь фашистскую сволочь.
И вот приказали Павлу Гаврилюку на немца идти. Он честь отдал и канул в ночь, а Дмитро за брата волнуется. Говорит генералу: «А пустите меня с моими молодцами на выручку к брату». Генерал прослезился от такой братской преданности и благословил.
Рванул Дмитро. Ночь, лес, дождь, а ему все равно. И через час-два нашел он врага: тот под кустами от дождя спокойненько расположился отдыхать, потому что они превосходящие силы. Он со своими молодцами на это ноль внимания и как на них бросится, как давай их кромсать.
Немец трус - это каждый наш солдат знает, потому и не боится, а вот этот немец неправильный. Тоже сам на них бросился и еще обрадовался.
До утра они друг с другом бились. Дмитро первый в свалку кинулся, он же главный. И на него какой-то фашист здоровый, усатый накинулся и нагло ему так: «Хан дехох».
Дмитро ему в усы засветил сразу же за такие слова.
А усатый на Дмитра бросился. Ломали они друг друга до самого утра. Уже весь наличный состав геройски лег, уже и противник не дышит. А усатый с Дмитром все остановится не могут. Тут Дмитро родинку у усатого на шее увидел с пятикопеечную советскую монету, как у брата, и всхлипнул. И усатый тоже захлюпал, потому как у Дмитра такая же на руке была, а тот ее как раз ломал.
- Павло!
- Дмитро!
Упали они и заплакали - вот она братская любовь. А потом посмотрели, что войско их тоже все лежит, и снова заплакали.
И генерал, как все это узнал, сильно плакал. И даже наградил братьев за решительность в бою, верность семье и любовь к родине. А воинов им потом новых отсыпал, с горкой, лучше прежних.
История третья:
Медсестричка Маечка
Значит, влюбилась она в молодого лейтенантика, ну и он. Аж мычал от любви!
Очень они друг друга. За ручку там, за талию, поцелуи, жаркий шепоток. Много трогательного. Мы прям к концу двинемся, обойдемся без романистики.
Маечка была большая умница - кроме как перевязать, много чего умела. Могла и снайпером, и наводчиком в артиллерийском расчете, и пулеметчицей и первым номером, и вторым. Полковую стенгазету вести - снова она. И вот вызвали ее строго в штаб: чего-то она там в стенгазете про героизм на каждый день не дописала, а может красный танк на врага не очень стремительно шел на картинке.
В общем, идти десять километров по пересеченной местности, зима -20 градусов. Влюбленный лейтенант ей говорит:
- Возьми мои варежки на медвежьем меху, ручки заморозишь.
Она его в носик чмокнула, варежки взяла. А они огромные, прям краги, а не варежки. Ей по локоть, а взамен ему свои варежки дала, которые ей мамочка вышила. А на варежках птички-землянички, но она ведь быстрая, туда-обратно, морозец и снежок ей в помощь. Потому не страшно, что он в них чуть-чуть походит, потомится. А пока она плыла через снега в стужу лютую, минометный огонь их батарею внезапно накрыл, и всех поубивало. И лейтенанта тоже.
Маечка, как узнала, полночи по снегам с плачем неслась к лейтенантику своему обратно. А как стали хоронить лейтенанта, а он такой взрослый, строгий в гробу лежит, а на руках рукавички-клубнички.
Она все думала - может, снять их, а его краги ему вернуть, а то глупо как-то. Трагично и смешно: рядовые, что для последнего салюта прибыли, хихикают, отворачиваются. Но не решилась. Так его и похоронили в девичьих рукавицах. И ничего. Все это ничего перед ужасом смерти.
А краги на фронте даже лучше. На войне не до клубничек.
История четвертая: Победа.
Ваньку-взводного звали Санька, и дошел он до самой Германии, и в Германии повоевал немало. А как вошел его полк на остров Рюген, война кончилась. Тут Санька решил расслабиться. С 41-го не расслаблялись, а тут войне капут! Поселились он и старшина как победители у богатого немца. И давай его шнапс пить.
А немец, гад фашистский, решил нож в спину воткнуть: генералу пожаловался.
Схватили нашего Саньку за мародерство вместе со старшиной и к генералу повели, а генерал только-только пару красноармейцев своими руками за это самое расстрелял. Принципиальный генерал такой!
Привели ему Саньку, а тот на ногах еле держится спьяну, улыбается, смерти ждет.
А генерал смотрит - стоит перед ним малец почти, а на груди у него иконостас, вся история наших побед: За Сталинград, За Курск, За Киев, За Будапешт, Варшава с Дрезденом…. Везде побывал и везде героически.
И хоть и собирался его прилюдно расстрелять, но сразу же простил.
- Ладно, дурак, ты знаешь что - иди, проспись, - сказал он Саньке. - И старшину своего забери. И шнапс этот мирному населению отдай, и поскорей.
- Будет исполнено! - орет Санька.
- Иди-иди, - генерал улыбается.
Вышли Санька со старшиной, довольные страшно. Война кончилась, и умирать совсем неохота.
- Надо шнапс сволочи этой отдать, и поскорее, - говорит Санька.
- Будет исполнено! - старшина орет.
А тут, кстати, немец на телеге проезжал, ну они, само собой, у него телегу отобрали, отпинали, дело- то правое, и к немцу - тому конфискованное отдавать.
Шнапс отдали, все, что осталось. И хлев ему сожгли. Ябеде! Ведь ПОБЕДА ЖЕ!