байки
Сон был.
Теплый дом, укрытый снегом.
Четырехэтажный маленький старенький красавец дом. Моя зимняя сказка. Перед ним уютный двор, а за ним пустыри. Все это в самом центре, где метро, машины погибают в пробках, и люди передвигают себя по тротуарам группами. Он как заповедный лес - вся эта городская внешность вдребезги разбивается о его дворик с деревьями и песочницей спереди и об пустыри сзади. Вечером я торпедой проношусь по дворику, тенью длинной мелькаю в качающемся единственном фонаре его и врезаюсь в обшарпанную дверь на пружине. Мой этаж - третий.
И вот я молча взлетаю по темной лестнице. Освещения не нужно: люди и вещи сами излучают свет: на первом этаже живет тетка, которая моется в медном корыте на лестничной клетке. Тетка внимательно смотрит, как я облетаю ее, она провожает меня взглядом и одновременно чешет себе спину щеткой с длинной ручкой.
- Тут же люди ходят, а ты! - заученно говорит ее муж, выглядывая из дверного проема. Муж словно нарисован в этом проеме, у него мультяшные глаза и нос, на поясе фартук, а на плече кухонное полотенце.
- А они сюда совсем не смотрят, - звонким голосом привычно отвечает она. Но я лишь мельком вижу мужа, а ее голос до меня доносится, когда я уже на втором. Там меня встречает улыбка старичка. Сухонького, легкого, с козьей ножкой во рту. Вокруг него, как вокруг диковинной планеты, спутниками носятся внуки.
- Приветствую вас! - восклицает он.
- Здрась…здрась…здрась-здрась! - отзываются внуки.
- Здрась, - с улыбкой выдыхаю я. Дальше мой дом, моя дверь, лыжи в углу, весла, якорь, карты мира, санки, на санках мой сын грызет мандарин, вокруг все засыпано шкурками и страницами детских книг. Мы обнимаемся.
- Мама укладывает мальков, - говорит он. - Садись.
Мы грызем его мандарины.
- Нет, не могу сидеть, я наверх, - говорю ему.
- Ты скоро? - спрашивает он меня.
- Скоро, - отвечаю.
- Скоро-скоро-скоро, - шепчу по инерции и несусь выше, на снежную крышу дышать морозом, скрипеть укрывающим крышу снегом и рассматривать дали.
- Здорово! Здорово! Здорово! - шепчу я вместо «скоро, скоро, скоро».
И скатываюсь через чердак к другу, чтобы смотреть из его окна на пустыри, раздувая ноздри, принюхиваться к запахам его квартиры, где чеснок и чабрец.
Я не буду звонить ему заранее, дом не терпит телефонных звонков, хочешь сказать - приходи. Это условие дома.
Лезу в карман за Беломором, нащупываю шкурки мандарина. Вздрагиваю, губы сами начинают шептать: скоро, скоро, скоро.
- Пока, я домой.
- Ага, - говорит он. - Не теряйся.
Это важно. Это благословение.
Дома настольная лампа горит сутками. Сегодня это вечерний дом. Апельсиновые корки, игрушки, книжки, дети спят вповалку, жена сидит с книжкой и грызет семечки: улыбка, семечки, взмах рукой, что она рада. Подхожу к окну, говорю жене что-то нежное, вижу в окне что-то снежное, мое окно смотрит во двор, внизу снег, деревья, ветер размахивает одинокой лампой. Мне надо все запомнить, рассчитать. Завтра утром мне придется уйти, а дом, хитрый дом, заставит его снова искать. Он играет так со всеми. Дом, двор, виды за окном будут плыть по загадочной траектории. И вечером я усталый снова буду азартно пересекать улицы и бульвары, вдыхая воздух и примечая известные немногим признаки, куда отправился дом.
Мне часто снится, как я потерянно брожу по знакомым улицам и понимаю, что я забыл, что не могу распутать хитроумные планы коварного жилища. Просыпаюсь, часто дыша, как после быстрого бега.
Но я хорошо знаю его повадки и каждый раз нахожу. Это важно. Он очень радуется быть найденным, и когда мы встречаемся, то уже не я, а он бежит мне навстречу.
Ноябрь-декабрь 2011г.
Теплый дом, укрытый снегом.
Четырехэтажный маленький старенький красавец дом. Моя зимняя сказка. Перед ним уютный двор, а за ним пустыри. Все это в самом центре, где метро, машины погибают в пробках, и люди передвигают себя по тротуарам группами. Он как заповедный лес - вся эта городская внешность вдребезги разбивается о его дворик с деревьями и песочницей спереди и об пустыри сзади. Вечером я торпедой проношусь по дворику, тенью длинной мелькаю в качающемся единственном фонаре его и врезаюсь в обшарпанную дверь на пружине. Мой этаж - третий.
И вот я молча взлетаю по темной лестнице. Освещения не нужно: люди и вещи сами излучают свет: на первом этаже живет тетка, которая моется в медном корыте на лестничной клетке. Тетка внимательно смотрит, как я облетаю ее, она провожает меня взглядом и одновременно чешет себе спину щеткой с длинной ручкой.
- Тут же люди ходят, а ты! - заученно говорит ее муж, выглядывая из дверного проема. Муж словно нарисован в этом проеме, у него мультяшные глаза и нос, на поясе фартук, а на плече кухонное полотенце.
- А они сюда совсем не смотрят, - звонким голосом привычно отвечает она. Но я лишь мельком вижу мужа, а ее голос до меня доносится, когда я уже на втором. Там меня встречает улыбка старичка. Сухонького, легкого, с козьей ножкой во рту. Вокруг него, как вокруг диковинной планеты, спутниками носятся внуки.
- Приветствую вас! - восклицает он.
- Здрась…здрась…здрась-здрась! - отзываются внуки.
- Здрась, - с улыбкой выдыхаю я. Дальше мой дом, моя дверь, лыжи в углу, весла, якорь, карты мира, санки, на санках мой сын грызет мандарин, вокруг все засыпано шкурками и страницами детских книг. Мы обнимаемся.
- Мама укладывает мальков, - говорит он. - Садись.
Мы грызем его мандарины.
- Нет, не могу сидеть, я наверх, - говорю ему.
- Ты скоро? - спрашивает он меня.
- Скоро, - отвечаю.
- Скоро-скоро-скоро, - шепчу по инерции и несусь выше, на снежную крышу дышать морозом, скрипеть укрывающим крышу снегом и рассматривать дали.
- Здорово! Здорово! Здорово! - шепчу я вместо «скоро, скоро, скоро».
И скатываюсь через чердак к другу, чтобы смотреть из его окна на пустыри, раздувая ноздри, принюхиваться к запахам его квартиры, где чеснок и чабрец.
Я не буду звонить ему заранее, дом не терпит телефонных звонков, хочешь сказать - приходи. Это условие дома.
Лезу в карман за Беломором, нащупываю шкурки мандарина. Вздрагиваю, губы сами начинают шептать: скоро, скоро, скоро.
- Пока, я домой.
- Ага, - говорит он. - Не теряйся.
Это важно. Это благословение.
Дома настольная лампа горит сутками. Сегодня это вечерний дом. Апельсиновые корки, игрушки, книжки, дети спят вповалку, жена сидит с книжкой и грызет семечки: улыбка, семечки, взмах рукой, что она рада. Подхожу к окну, говорю жене что-то нежное, вижу в окне что-то снежное, мое окно смотрит во двор, внизу снег, деревья, ветер размахивает одинокой лампой. Мне надо все запомнить, рассчитать. Завтра утром мне придется уйти, а дом, хитрый дом, заставит его снова искать. Он играет так со всеми. Дом, двор, виды за окном будут плыть по загадочной траектории. И вечером я усталый снова буду азартно пересекать улицы и бульвары, вдыхая воздух и примечая известные немногим признаки, куда отправился дом.
Мне часто снится, как я потерянно брожу по знакомым улицам и понимаю, что я забыл, что не могу распутать хитроумные планы коварного жилища. Просыпаюсь, часто дыша, как после быстрого бега.
Но я хорошо знаю его повадки и каждый раз нахожу. Это важно. Он очень радуется быть найденным, и когда мы встречаемся, то уже не я, а он бежит мне навстречу.
Ноябрь-декабрь 2011г.