Статья про Экхарта
Вот что получилось из этой идеи
Томас и Экхарт приехали в Россию 10 лет назад. Томас занялся журналистикой, Экхарт - сельским хозяйством. Теперь Томас снимает фильм об Экхарте и его деревне.
Невероятно медленный поезд с диковатыми пассажирами и проводниками выплевывает нас на заброшенном полустанке Брылево и через полминуты отправляется дальше, чтобы еще несколько часов волочиться до тупиковой станции Боровичи, где от населенного пункта вообще осталась одна только будка стрелочника, и поехать обратно только через два дня. Мы теперь похожи на космонавтов, которые впервые высадились на Луне: под ногами - плоская белая бесконечность, над головой - классический планетарий из детства. Вдруг откуда-то из темноты доносится фырканье лошади, скрип саней и инопланетная речь: «Таффай, таффай, Фетка, фпрьот!» Экхарт встречает Томаса со сдержанной немецкой деловитостью - поначалу не верится, что эти вежливые люди, невесть как оказавшиеся в три часа ночи посреди русского поля, - друзья детства и одноклассники, что они вместе ездили автостопом по Баварии и знают друг друга уже почти тридцать лет. «Я пойду вперед - мне хочется прогуляться,» - говорит Томас и рысью уносится вдаль, а мы с Экхартом медленно бредем вслед за санями, нагруженными московскими продуктами и кинотехникой. От станции до деревни, где живет Экхарт, идти пять километров.
Томас и Экхарт похожи и непохожи друг на друга, как фотоотпечаток и негатив. Оба невысокие и худые, у них похожие лица, похожая мимика, похожие интонации и ошибки в русском языке. Только Томас темноволосый и черноглазый, как итальянец, а Экхарт - наоборот, нордический. В Россию они приехали 10 лет назад. До этого Экхарт изучал арттерапию, а Томас был иммунолого. Первым был Экхарт: «Я, в самом деле, хотел ехать в Индию. Но в Индию меня никто не приглашал. Потом одна мудрая женщина, которую я спросил, ехать мне в Индию или в Россию, ответила так: Индия, это означает внутренний мир, развитие и открытие внутри себя. Ты можешь жить в России, чтобы действовать и одновременно внутри себя путешествовать в Индию. Так я и решил, работать в Россию». Томас приехал в Москву по другой причине: его научные исследования вошли в конфикт с этическими представлениями - вегетарианец Томас должен был резать мышей. Тогда он тоже решил поменять свою жизнь и поехал вслед за Экхартом. Оба, будучи родом из Западной Германии и вообще людьми глубоко западными, не знали ни слова по-русски и ехали в Россию как в восточную экзотическую страну, где можно сломать выстроенную программу налаженной европейской жизни. Россия девяностых ассоциировалась у них с ощущением свободы и непредсказуемости: казалось, что здесь, на руинах советского строя, можно отыскать все что угодно. Копаясь в этих руинах, друзья постоянно наталкивались на странные предметы культурного быта, постепенно осваивая законы коммуникации с русскими: «Вы согласны что быть чужим в чужой стране - дело неприятное, - говорит Томас, - Слово “ассимиляция” - ключ. Вот пора создать своего рода учебник для иностранца. Внешно он вспоминает богато иллюстрированную книгу о Париже, путеводитель- там будет великолепные картины и рисунки и очень много текста - в разных шрифтах. Песни, цитаты, вырезки, уличные знаки, правило пользования, байки и тайны. Имена, имена, цитаты, цитаты, мысли и вздор.
Как ехать в поезде "Как русский"... угрюмым лицом, не обращая малейшую внимание на проводника, толкни ему - ей билет в руки. Шагаете смело в вагон. Не смотрите налево и направо. Делаете вид, что здесь ваша гостиная. Громко стелите постель. Закажите чай, как только поезд уезжает. Билет не кладите в рюкзак - но в карман. Скоро его собирают... Или страница о культуре выпивки расскажет о Гагаринском “Поехали», о перегаре, о том как поднимать локоть у Гусаров, о Пранаяма при выпивке... Фотки четкие и смешные - горбушка от черного хлеба, этикетки столичной и кубанской, бутылка верх ногами, где водкаворот еще с пеной крутится…Еще в этой книге мы обясним народные высказывания: "Хотелось получше...", или что такое бриллиантовая рука, включая песню о зайчике.
Но найдется ли издатель для такого пособия "Маскировка агента иностранной разведки" - не знаю. Мне такая книга десять лет тому назад оказала бы огромную услугу. Но и может и нет. Надо учиться на своих ошивках».
Сначала Томас и Экхарт работали учителями в московской школе «Ковчег» - это специальное учебное заведение, где дети, считающиеся умственно отсталыми, и условно говоря, «нормальные» могут учиться вместе. Экхарт преподавал рисование, Томас - английский язык. Через несколько лет у Экхарта возникла идея переехать в деревню - так как Индия духа в московской суете почему-то не отыскивалась. Томас тоже ушел из школы и занялся журналистикой - сейчас он работает продюссером документальных фильмов и проводит в Москве чуть больше половины жизни, по многу недель пропадая на съемках в Сибири, в Бурятии, в Северной Осетии. Его жизнь в Москве можно назвать аскетичной: каждый день он встает в семь утра, уходит на работу, вечером заходит домой на полчаса, переодевается и идет в клуб «Пропаганда», где самозабвенно пляшет до четырех утра - привычка проводить ночи в потной полутьме дискотек у него сохранилась с шестнадцати лет. Человек на первый взгляд закрытый и самодостаточный, Томас очень хорошо знает устройство нашего общества, отлично разбирается в политике и понимает разные тонкости русского менталитета, порой поражая точными формулировсками, например: «Русские женщины - они наркоманы мужского внимания и без этого тяжело им жить».
Дом в Корчелове нашел один из преподавателей «Ковчега». Экхарта поразила абсолютная заброшенность и какая-то древняя магия этого места, вплотную окруженного густым многокилометровым лесом. Население деревни составляет три человека - баба Шура, баба Вера и муж бабы Шуры Иван. Всем им по крайней мере за семьдесят. У них Экхарт, вообще-то горожанин, учился навыкам земледелия:
«В Германии показали телесериал где снималась жизнь одной семьи на хуторе. Для этого выбиралась обычная, городская семья, которая должна прожить один год и вести хозяйство по технологи позапрошлого века. Но сколько они ни старались, сколько ни боролись, в итоге дождь испортил сено, насекомые урожай и они потеряли почти весь скот. Слишком много знаний и умений уже потеряно. Это в Германии. То, что я тут прохожу, - это очень похоже. Я такой же неопытный и живу при таких же условиях несколько вековой давности. Часто я думал: жалко, что меня сейчас никто не снимает. Получились бы замечательно дикие или смешные кадры. Много, что я в первый год делал, я делал первый раз в жизни. Не только я первый раз пахал на лошади, но, признаю, вообще первый раз в жизни сажал картошку. И для любой работы тут есть свой подход, свои приемы. Не просто так накладывать стог, не просто так косить и ворошить, не просто сажать лук и его потом собирать, связывать, подвешивать… И очень часто я делал не так, как надо - и вызывал этим большое веселье моих соседей».
Постепенно Экхарт научился всему, что знают его соседи: заготавливать сено, сеять рожь, печь хлеб, угадывать приближение грозы и называть злобных овец, пожирающих корнеплоды, «антихристами». Более того, он до такой степени овладел всем этим, что стал выращивать неслыханные для средней полосы виды растений: капусту брюссельскую и китайскую, кольраби и брокколи, сельдерей, калебасы и тыкву Хокайдо. Этим он вызвал бурную реакцию местных. Тогда Экхарт понял, что разнообразие их не только удивляет, но и раздражает: "Человек, который, как они, живет на картошке с капустой, - это серьезный человек и заслужит их сочувствие и уважение, но все дополнительное - это излишнее… Я сейчас по-другому живу. Почему кто живет в деревне, должен жить в бедности и не пользоваться всеми возможностями и дарами земли? Но про своих четырех видов базилика, про майорана, кербелья, боненкраута, кинзы и тархуна я не стал особенно хвастаться перед соседями".
Вообще, глядя на Экхарта, живо представляешь себе европейскую элиту позапрошлого века. Он как будто пришел из тех времен, когда люди еще не разочаровались в идее изучать неизученное и возделывать невозделанное. Когда видишь, как он в своем старомодном шейном платке на рассвете пишет письма железным пером, или как он качается с кружкой чая, развесив гамак в теплице среди огурцов и помидоров, вспоминаешь образ жизни из романов той эпохи. Только, в отличие от, условно говоря, Штольца, Экхарт все делает сам - от валенок до свечей из настоящего пчелиного воска. Как настоящий немец, он трогательно заносит свои планы в список и ставит галочки напротив проделанной работы, например: «Пахать», «Сани ремонтировать», «Осина рубить». Все это ужасно напоминает дневник Робинзона Крузо, как и рассказы Экхарта о своей сельскохозяйственной деятельности - опыты просвещенного человека, экспериментирующего с загадками живой материи: «Изучать жизнь пчел и заниматься пчеловодством, это прекрасный способ понимать несколько из тайн природы и проникнуть под поверхности внешнего мира. Это тем более так, потому что много остается тайной до сих пор. Одно загадка состоит в вопросе коммуникации. Почему бывает, что я стою рядом с ульем, когда вдруг на меня набросаются множество пчел из летка, все оставляют свою работу, не только сторожи, но и строители сот, кормилицы личинок, дворяне матки, уборщицы ячеек, грузчики меда, сборщицы нектара и из других профессий? Почему они решили так поступать, кто дал команду, и как они её мигом всем сообщили? В то время как другая семья рядом совсем спокойно терпит моё приближение».
При этом у Экхарта нет идеи совсем отказываться от достижений цивилизации - это касается только тех дел, которые можно сделать самому. Но вот, например, против мобильной связи и интернета он ничего не имеет - правда, в Корчелове поиск сети возможен только на высоте 5 метров, поэтому, чтобы отправить письмо в Германию, приходится забираться вместе с телефоном и ноутбуком на высокий деревянный ветряк.
В свободное время Экхарт делает деревянные игрушки: он распиливает какой-нибудь пень на прямоугольные доски и вырезает в них силуэты людей и животных. Доски он потом связывает - получается что-то вроде деревянной книги. Таких книг у него набралась уже целая библиотека: в основном это сказки и библейские сюжеты.
Экхарт хочет преобразовать Корчелово в проект «Экологическая деревня» - место, где можно будет, с одной стороны, возродить традиционные сельские ремесла, а с другой - заниматься искусством, проводить семинары. Особенно это актуально для все тех же умственно отсталых детей, которым действительно решительно некуда деться от городской агрессии. Экхарт хочет создать для них среду, в которой они не чувствовали бы себя ущербными и могли бы делать то, на что они способны. «Общение с животными, растениями, творческие занятия, здоровая пища будут этому способствовать. Особое внимание уделяем воспитанию в детях чувства связи с землей, любви ко всему живому, знания о законах и чудесах природы,» - говорит Экхарт. Пока что дети из «Ковчега» приезжают сюда только летом - но не исключено, что когда-нибудь многие из них переедут насовсем. «Благодаря этому в деревне Корчелово возродится активная жизнь, восстановятся земледелие и ремесла, повысится уровень жизни, создадутся нужная инфраструктура и рабочие места для местного населения,» - считает Экхарт.
Томас приехал в Корчелово снимать документальное кино. Это первый проект, в котором он выполняет не административную работу: Томас сам решает, что и как должен снимать оператор. Разумеется, все происходит без малейшей заминки: в первое же утро подъем на рассвете и прогулка в лес за дровами: Экхарт пилит, а Томас снимает. Между собой говорят по-русски: «Што ти сейчас телаешь, Экхарт?» «Я попрафльаю хомууут». При этом фильм вообще-то, в основном рассчитан на немцев - друзья надеются, что он поможет осуществить проект «Экологическая деревня». Впрочем, ни Томас, ни Экхарт, надолго вперед не загадывают: ни один из них не уверен, что собирается оставаться в России. У европейцев вообще все по-другому с возрастом и планами на жизнь: им уже сорок лет, а они ничего не знают о своем будущем. Может быть, благодаря этому отношению к жизни Томас и Экхарт смогли так много узнать и попробовать. Томас говорит, что его следующей страной, скорее всего, будет Португалия. А Экхарту все равно - главное, чтобы в деревне. Во-всяком случае, пока они тут, им хочется заниматься чем-то интересным и важным: «Ну, хоть мы начали, и смеем вообще такие мысли думать. Всё-таки всё начинается мыслями».
Томас и Экхарт приехали в Россию 10 лет назад. Томас занялся журналистикой, Экхарт - сельским хозяйством. Теперь Томас снимает фильм об Экхарте и его деревне.
Невероятно медленный поезд с диковатыми пассажирами и проводниками выплевывает нас на заброшенном полустанке Брылево и через полминуты отправляется дальше, чтобы еще несколько часов волочиться до тупиковой станции Боровичи, где от населенного пункта вообще осталась одна только будка стрелочника, и поехать обратно только через два дня. Мы теперь похожи на космонавтов, которые впервые высадились на Луне: под ногами - плоская белая бесконечность, над головой - классический планетарий из детства. Вдруг откуда-то из темноты доносится фырканье лошади, скрип саней и инопланетная речь: «Таффай, таффай, Фетка, фпрьот!» Экхарт встречает Томаса со сдержанной немецкой деловитостью - поначалу не верится, что эти вежливые люди, невесть как оказавшиеся в три часа ночи посреди русского поля, - друзья детства и одноклассники, что они вместе ездили автостопом по Баварии и знают друг друга уже почти тридцать лет. «Я пойду вперед - мне хочется прогуляться,» - говорит Томас и рысью уносится вдаль, а мы с Экхартом медленно бредем вслед за санями, нагруженными московскими продуктами и кинотехникой. От станции до деревни, где живет Экхарт, идти пять километров.
Томас и Экхарт похожи и непохожи друг на друга, как фотоотпечаток и негатив. Оба невысокие и худые, у них похожие лица, похожая мимика, похожие интонации и ошибки в русском языке. Только Томас темноволосый и черноглазый, как итальянец, а Экхарт - наоборот, нордический. В Россию они приехали 10 лет назад. До этого Экхарт изучал арттерапию, а Томас был иммунолого. Первым был Экхарт: «Я, в самом деле, хотел ехать в Индию. Но в Индию меня никто не приглашал. Потом одна мудрая женщина, которую я спросил, ехать мне в Индию или в Россию, ответила так: Индия, это означает внутренний мир, развитие и открытие внутри себя. Ты можешь жить в России, чтобы действовать и одновременно внутри себя путешествовать в Индию. Так я и решил, работать в Россию». Томас приехал в Москву по другой причине: его научные исследования вошли в конфикт с этическими представлениями - вегетарианец Томас должен был резать мышей. Тогда он тоже решил поменять свою жизнь и поехал вслед за Экхартом. Оба, будучи родом из Западной Германии и вообще людьми глубоко западными, не знали ни слова по-русски и ехали в Россию как в восточную экзотическую страну, где можно сломать выстроенную программу налаженной европейской жизни. Россия девяностых ассоциировалась у них с ощущением свободы и непредсказуемости: казалось, что здесь, на руинах советского строя, можно отыскать все что угодно. Копаясь в этих руинах, друзья постоянно наталкивались на странные предметы культурного быта, постепенно осваивая законы коммуникации с русскими: «Вы согласны что быть чужим в чужой стране - дело неприятное, - говорит Томас, - Слово “ассимиляция” - ключ. Вот пора создать своего рода учебник для иностранца. Внешно он вспоминает богато иллюстрированную книгу о Париже, путеводитель- там будет великолепные картины и рисунки и очень много текста - в разных шрифтах. Песни, цитаты, вырезки, уличные знаки, правило пользования, байки и тайны. Имена, имена, цитаты, цитаты, мысли и вздор.
Как ехать в поезде "Как русский"... угрюмым лицом, не обращая малейшую внимание на проводника, толкни ему - ей билет в руки. Шагаете смело в вагон. Не смотрите налево и направо. Делаете вид, что здесь ваша гостиная. Громко стелите постель. Закажите чай, как только поезд уезжает. Билет не кладите в рюкзак - но в карман. Скоро его собирают... Или страница о культуре выпивки расскажет о Гагаринском “Поехали», о перегаре, о том как поднимать локоть у Гусаров, о Пранаяма при выпивке... Фотки четкие и смешные - горбушка от черного хлеба, этикетки столичной и кубанской, бутылка верх ногами, где водкаворот еще с пеной крутится…Еще в этой книге мы обясним народные высказывания: "Хотелось получше...", или что такое бриллиантовая рука, включая песню о зайчике.
Но найдется ли издатель для такого пособия "Маскировка агента иностранной разведки" - не знаю. Мне такая книга десять лет тому назад оказала бы огромную услугу. Но и может и нет. Надо учиться на своих ошивках».
Сначала Томас и Экхарт работали учителями в московской школе «Ковчег» - это специальное учебное заведение, где дети, считающиеся умственно отсталыми, и условно говоря, «нормальные» могут учиться вместе. Экхарт преподавал рисование, Томас - английский язык. Через несколько лет у Экхарта возникла идея переехать в деревню - так как Индия духа в московской суете почему-то не отыскивалась. Томас тоже ушел из школы и занялся журналистикой - сейчас он работает продюссером документальных фильмов и проводит в Москве чуть больше половины жизни, по многу недель пропадая на съемках в Сибири, в Бурятии, в Северной Осетии. Его жизнь в Москве можно назвать аскетичной: каждый день он встает в семь утра, уходит на работу, вечером заходит домой на полчаса, переодевается и идет в клуб «Пропаганда», где самозабвенно пляшет до четырех утра - привычка проводить ночи в потной полутьме дискотек у него сохранилась с шестнадцати лет. Человек на первый взгляд закрытый и самодостаточный, Томас очень хорошо знает устройство нашего общества, отлично разбирается в политике и понимает разные тонкости русского менталитета, порой поражая точными формулировсками, например: «Русские женщины - они наркоманы мужского внимания и без этого тяжело им жить».
Дом в Корчелове нашел один из преподавателей «Ковчега». Экхарта поразила абсолютная заброшенность и какая-то древняя магия этого места, вплотную окруженного густым многокилометровым лесом. Население деревни составляет три человека - баба Шура, баба Вера и муж бабы Шуры Иван. Всем им по крайней мере за семьдесят. У них Экхарт, вообще-то горожанин, учился навыкам земледелия:
«В Германии показали телесериал где снималась жизнь одной семьи на хуторе. Для этого выбиралась обычная, городская семья, которая должна прожить один год и вести хозяйство по технологи позапрошлого века. Но сколько они ни старались, сколько ни боролись, в итоге дождь испортил сено, насекомые урожай и они потеряли почти весь скот. Слишком много знаний и умений уже потеряно. Это в Германии. То, что я тут прохожу, - это очень похоже. Я такой же неопытный и живу при таких же условиях несколько вековой давности. Часто я думал: жалко, что меня сейчас никто не снимает. Получились бы замечательно дикие или смешные кадры. Много, что я в первый год делал, я делал первый раз в жизни. Не только я первый раз пахал на лошади, но, признаю, вообще первый раз в жизни сажал картошку. И для любой работы тут есть свой подход, свои приемы. Не просто так накладывать стог, не просто так косить и ворошить, не просто сажать лук и его потом собирать, связывать, подвешивать… И очень часто я делал не так, как надо - и вызывал этим большое веселье моих соседей».
Постепенно Экхарт научился всему, что знают его соседи: заготавливать сено, сеять рожь, печь хлеб, угадывать приближение грозы и называть злобных овец, пожирающих корнеплоды, «антихристами». Более того, он до такой степени овладел всем этим, что стал выращивать неслыханные для средней полосы виды растений: капусту брюссельскую и китайскую, кольраби и брокколи, сельдерей, калебасы и тыкву Хокайдо. Этим он вызвал бурную реакцию местных. Тогда Экхарт понял, что разнообразие их не только удивляет, но и раздражает: "Человек, который, как они, живет на картошке с капустой, - это серьезный человек и заслужит их сочувствие и уважение, но все дополнительное - это излишнее… Я сейчас по-другому живу. Почему кто живет в деревне, должен жить в бедности и не пользоваться всеми возможностями и дарами земли? Но про своих четырех видов базилика, про майорана, кербелья, боненкраута, кинзы и тархуна я не стал особенно хвастаться перед соседями".
Вообще, глядя на Экхарта, живо представляешь себе европейскую элиту позапрошлого века. Он как будто пришел из тех времен, когда люди еще не разочаровались в идее изучать неизученное и возделывать невозделанное. Когда видишь, как он в своем старомодном шейном платке на рассвете пишет письма железным пером, или как он качается с кружкой чая, развесив гамак в теплице среди огурцов и помидоров, вспоминаешь образ жизни из романов той эпохи. Только, в отличие от, условно говоря, Штольца, Экхарт все делает сам - от валенок до свечей из настоящего пчелиного воска. Как настоящий немец, он трогательно заносит свои планы в список и ставит галочки напротив проделанной работы, например: «Пахать», «Сани ремонтировать», «Осина рубить». Все это ужасно напоминает дневник Робинзона Крузо, как и рассказы Экхарта о своей сельскохозяйственной деятельности - опыты просвещенного человека, экспериментирующего с загадками живой материи: «Изучать жизнь пчел и заниматься пчеловодством, это прекрасный способ понимать несколько из тайн природы и проникнуть под поверхности внешнего мира. Это тем более так, потому что много остается тайной до сих пор. Одно загадка состоит в вопросе коммуникации. Почему бывает, что я стою рядом с ульем, когда вдруг на меня набросаются множество пчел из летка, все оставляют свою работу, не только сторожи, но и строители сот, кормилицы личинок, дворяне матки, уборщицы ячеек, грузчики меда, сборщицы нектара и из других профессий? Почему они решили так поступать, кто дал команду, и как они её мигом всем сообщили? В то время как другая семья рядом совсем спокойно терпит моё приближение».
При этом у Экхарта нет идеи совсем отказываться от достижений цивилизации - это касается только тех дел, которые можно сделать самому. Но вот, например, против мобильной связи и интернета он ничего не имеет - правда, в Корчелове поиск сети возможен только на высоте 5 метров, поэтому, чтобы отправить письмо в Германию, приходится забираться вместе с телефоном и ноутбуком на высокий деревянный ветряк.
В свободное время Экхарт делает деревянные игрушки: он распиливает какой-нибудь пень на прямоугольные доски и вырезает в них силуэты людей и животных. Доски он потом связывает - получается что-то вроде деревянной книги. Таких книг у него набралась уже целая библиотека: в основном это сказки и библейские сюжеты.
Экхарт хочет преобразовать Корчелово в проект «Экологическая деревня» - место, где можно будет, с одной стороны, возродить традиционные сельские ремесла, а с другой - заниматься искусством, проводить семинары. Особенно это актуально для все тех же умственно отсталых детей, которым действительно решительно некуда деться от городской агрессии. Экхарт хочет создать для них среду, в которой они не чувствовали бы себя ущербными и могли бы делать то, на что они способны. «Общение с животными, растениями, творческие занятия, здоровая пища будут этому способствовать. Особое внимание уделяем воспитанию в детях чувства связи с землей, любви ко всему живому, знания о законах и чудесах природы,» - говорит Экхарт. Пока что дети из «Ковчега» приезжают сюда только летом - но не исключено, что когда-нибудь многие из них переедут насовсем. «Благодаря этому в деревне Корчелово возродится активная жизнь, восстановятся земледелие и ремесла, повысится уровень жизни, создадутся нужная инфраструктура и рабочие места для местного населения,» - считает Экхарт.
Томас приехал в Корчелово снимать документальное кино. Это первый проект, в котором он выполняет не административную работу: Томас сам решает, что и как должен снимать оператор. Разумеется, все происходит без малейшей заминки: в первое же утро подъем на рассвете и прогулка в лес за дровами: Экхарт пилит, а Томас снимает. Между собой говорят по-русски: «Што ти сейчас телаешь, Экхарт?» «Я попрафльаю хомууут». При этом фильм вообще-то, в основном рассчитан на немцев - друзья надеются, что он поможет осуществить проект «Экологическая деревня». Впрочем, ни Томас, ни Экхарт, надолго вперед не загадывают: ни один из них не уверен, что собирается оставаться в России. У европейцев вообще все по-другому с возрастом и планами на жизнь: им уже сорок лет, а они ничего не знают о своем будущем. Может быть, благодаря этому отношению к жизни Томас и Экхарт смогли так много узнать и попробовать. Томас говорит, что его следующей страной, скорее всего, будет Португалия. А Экхарту все равно - главное, чтобы в деревне. Во-всяком случае, пока они тут, им хочется заниматься чем-то интересным и важным: «Ну, хоть мы начали, и смеем вообще такие мысли думать. Всё-таки всё начинается мыслями».