Дело до всего
Многие думают, что бюргерское сознание - это "моя хата с краю", сижу, никого не трогаю, вам нет дела до меня, а мне до вас. На самом деле совсем не так. Немцам до всего есть дело.
Вот например, сидим с Георгом курим на балконе. Из соседнего окна раздается детский визг. Георг сразу встрепенулся: "Что это они делают с ребенком"? Прислушались - вроде просто игра.
Или вот например: вчера с детьми и вышеупомянутым Георгом ходили опять собирать вещи по помойкам. Нам скоро переезжать в другую квартиру без мебели, и "Шпермюль" был очень кстати. Нашли много хорошего - камень с отпечатком древнего папоротника, игрушку йойо, большой садовый зонтик, клоунские очки, глобус, цветочные горшки. И вот наконец попалось что-то полезное: детский стол - вроде школьной парты - и несколько хороших стульев. Стоим на улице, стережем это (а то поляки увезут), ждем, пока Георг подгонит машину. Я перешла на другую сторону улицы, посмотрела, что выбросили в соседнем доме. Возвращаюсь - а из окна выглядывает тетенька: "Что это дети на улице ночью делают?"
Время половина восьмого, но психологически это как у нас половина одиннадцатого - у немцев социальное время отстает от московского примерно так же, как астрономическое: все очень рано начинается и рано заканчивается. "А не пора ли детям в кровать?" - говорит тетенька.
Одиссей, конечно, возмутился: "Какое ей дело до того, когда мы ложимся? Я же не спрашиваю ее, во сколько она встала!"
Я начинаю объяснять. Вот, говорю, у всего есть свои плюсы и минусы. С одной стороны, конечно, неприятно. А с другой - если в Москве на улице тебя будут грабить и убивать, никто, скорее всего, даже не выйдет посмотреть, что случилось: "Ну может люди выясняют отношения, чего я полезу". Ребенок ночью на улице - подумаешь, какие проблемы. Мало ли, обычный беспризорник.
Вот например, сидим с Георгом курим на балконе. Из соседнего окна раздается детский визг. Георг сразу встрепенулся: "Что это они делают с ребенком"? Прислушались - вроде просто игра.
Или вот например: вчера с детьми и вышеупомянутым Георгом ходили опять собирать вещи по помойкам. Нам скоро переезжать в другую квартиру без мебели, и "Шпермюль" был очень кстати. Нашли много хорошего - камень с отпечатком древнего папоротника, игрушку йойо, большой садовый зонтик, клоунские очки, глобус, цветочные горшки. И вот наконец попалось что-то полезное: детский стол - вроде школьной парты - и несколько хороших стульев. Стоим на улице, стережем это (а то поляки увезут), ждем, пока Георг подгонит машину. Я перешла на другую сторону улицы, посмотрела, что выбросили в соседнем доме. Возвращаюсь - а из окна выглядывает тетенька: "Что это дети на улице ночью делают?"
Время половина восьмого, но психологически это как у нас половина одиннадцатого - у немцев социальное время отстает от московского примерно так же, как астрономическое: все очень рано начинается и рано заканчивается. "А не пора ли детям в кровать?" - говорит тетенька.
Одиссей, конечно, возмутился: "Какое ей дело до того, когда мы ложимся? Я же не спрашиваю ее, во сколько она встала!"
Я начинаю объяснять. Вот, говорю, у всего есть свои плюсы и минусы. С одной стороны, конечно, неприятно. А с другой - если в Москве на улице тебя будут грабить и убивать, никто, скорее всего, даже не выйдет посмотреть, что случилось: "Ну может люди выясняют отношения, чего я полезу". Ребенок ночью на улице - подумаешь, какие проблемы. Мало ли, обычный беспризорник.