Статья про Сингапур. Часть 2.
Часть первая здесь
КОНФУЦИАНСТВО И РОМАНТИЗМ
Сингапурский краеведческий музей на острове Сентоса - еще одно чудо из чудес. Я привыкла к тому, что краеведческий музей - это скучно, но здесь - это сплошной аттракцион. При входе - вспышка синего пламени, из которого вырисовывается воздушная женщина-джин. Дальше - длинные коридоры рукотворных джунглей. Среди лиан виднеются таблички: "Дерни мартышку за хвост" и "Осторожно! Ядовитая змея". Дергая за резиновый хвост, слышишь из глубины издевательское хихиканье, а, наступая на пластиковую змею - угожающее шипение. Посетители музея дергают, наступают, визжат и отпрыгивают.
Здесь много восковых фигур, изображающих разные периоды истории страны. Вот Сингапур - свободный порт: слышен шум волн, крики матросов, скрипение корабельных мачт. Вот Сингапур - британская колония, в ярко освещенных окнах дворца танцуют изящные викторианские силуэты. Вот Сингапур периода японской оккупации: черно-белые хроники шокируют ужасами фашизма. Вот 1965 год, Сингапур получил независимость, на стене красуется огромная надпись: "A Nation is born", "Рождение нации". Вот вышла газета Straits Times - и по сей день главное и чуть ли не единственное средство массовой информации в стране. Газета огромная, во всю стену, а черно-белые фотографии в ней движутся и разговаривают.
В одном из последних залов мы наталкиваемся на нечто совсем уж запредельное: из длинного традиционного сингапурского платья торчит металлический каркас, на который насажены шурупы, шестеренки, глаза и зубы. "Welcome to the Baba wedding - Добро пожаловать на свадьбу Baba, - пищит гомункул, страшно моргая глазами и шевеля ртом, - Посмотрите на мою отличную работу. Жених и невеста так хорошо подходят друг другу! Они раньше никогда не виделись, а я, сваха, их познакомила, хи-хи-хи-хи-хи!" Только через несколько мгновений мы замечаем за спиной робота живого сингапурца, который что-то подкручивает в неисправном механизме. В руках у него табличка: "движение правого запястья, движение левого запястья, движение правого плеча..." Рядом лежит резиновое лицо свахи. "Слепок сделан пятнадцать лет назад с одной из сотрудниц музея, - объясняет мастер, нежно натягивая маску на металлический череп, - сейчас она уже на пенсии. Она тоже "баба", помесь малайца и китаянки. Сейчас в музее работает ее сын".
Я пытаюсь вообразить, каким видит мир человек, который каждый день проходит мимо своей искусственной матери, раз в пять минут зазывающей гостей на сингапурскую свадьбу. Нет, не могу себе представить. Другая планета.
Мне приходит в голову, что китайской культуре, наверное, вообще свойственно преклонение перед рукотворным, точно так же как у европейцев зашита в голове презумпция естественного: кажется, это противоречие замечено еще в сказке Андерсена про китайцев. "Что касается живого соловья, то никогда ведь нельзя знать заранее, что именно споет он, у искусственного же все известно наперед! Можно даже отдать себе полный отчет в его искусстве, можно разобрать его и показать все его внутреннее устройство - плод человеческого ума, расположение и действие валиков..." Искусственный соловей служит не только эстетическим образцом, но и гарантом единства нации: "Император, весь двор и даже весь народ знали наизусть каждую нотку искусственного соловья, но потому-то пение его им так и нравилось: они сами могли теперь подпевать птице. Уличные мальчишки пели: "Ци-ци-ци! Клюк-клюк-клюк!" Сам император напевал то же самое."
Такое ощущение, что жителям современного Сингапура наконец удалось средставами хайтека реализовать мечту об идеальном артефакте. Для отца нации Ли Куан Ю идеальная модель общества - это компьютер: "Тысячи инженеров, управляющих и других специалистов, прибывших из-за рубежа,способствовали росту и развития Сингапура и стали дополнительными мегабайтами в сингапурском компьютере," - пишет он.
Мы идем по пляжу, со всех сторон увешанному табличками, объясняющими, что здесь можно и нельзя делать: ночью не купаться, костров не разводить, палатки не ставить, собак держать на поводке не длиннее 8 футов. Ну и, разумеется, убирать все продукты их жизнедеятельности. За купающимися в бинокль наблюдают смотрители пляжа.
- Все здесь хорошо, но чего-то не хватает. Я знаю чего - романтики, - говорит Максимишин, - Я ведь вырос в морском городе, в Керчи, там было много романтики, мы в детстве строили плоты и играли в Тура Хейердала. А ведь еще недавно Сингапур был этим наполнен: представь себе, свободный порт, контрабанда, проститутки, Янаки-Ставраки-Папасатырос... Это была такая азиатская Одесса.
- А что, собственно, тебе мешает? Здесь же, в общем-то, все можно. Захотел - поехал за границу, заработал денег - купил машину, не нравится ходить на работу - можешь быть фрилансером, как Юсоф. Книжки и музыку здесь не запрещают, газеты заграничные продают - кроме тех, кто плохо пишет про Сингапур, но вот в каждом доме бесплатный интернет - читай, высказывайся сколько тебе влезет. Английский слава богу все знают. Не Северная Корея же. Вон, специально для тебя на пляже флажки: Swim here, плавать здесь. Не написано же "не плавать". Это что, бросать окурки - романтика? Жевательная резинка - романтика?
- Ну да, хочу пить портвейн на берегу финского залива и бить бутылки. В каком-то смысле даже поссать под кустиком может быть весьма романтично... Ну серьезно, может жвачка это объективное зло, но в конце концов это мое личное дело. Почему государство, например, решает за меня, как мне тратить мои сбережения?
- А может, это мы сами, - говорю, - изобрели всю эту романтику и диалектику, весь этот индивидуализм? Почему культура в сто раз древнее нашей должна ориентироваться на европейские ценности каких-то последних двух столетий? Ведь все эти права человека, забастовки, свобода собраний - не такое уж давнее изобретение.
Ли Куан Ю, человек, надо сказать, чрезвычайно умный и образованный, это вполне рефлексируют: "Существует фундаментальное различие между обществами, основанными на конфуцианских ценностях и западных либеральных ценностях. В конфуцианских обществах люди верят, что индивидуум существует в контексте семьи, родственников, друзей и общества, - пишет отец нации, - Поддержание в обществе порядка и традиций бережливости, трудолюбия, уважения к страшим, послушания детей, а также уважения к образованию и науке зависят от крепости и влияния семьи. Такие ценности способствуют повышению производительности труда и экономическому росту. Свобода может существовать только в государстве, в котором существует порядок, а не там, где господствует анархия и непрекращающаяся борьба в обществе. В восточных государствах главной целью является поддержание строго правопорядка, с тем, чтобы каждый мог наслаждаться свободой в максимальной степени. Поэтому Америке не стоит без разбора навязывать свою систему ценностей другим обществам, в которых эта система не будет работать". В возрасте 45 лет Ли Куан Ю, уже будучи премьер-министром, поехал на стажировку в Гарвард - и был поражен, что тамошние профессора действительно исходят из того, что для всякой культуры годится один и тот же рецепт демократического устройства социума.
В Сингапуре проблемы, над которыми западное общество билось бы годами, ликвидируются простыми и понятными гражданам решениями: "Во время празднования китайского Нового года два невооруженных полицейских были жестоко избиты, когда они попробовали запретить группе людей взрывать петарды. Мы пошли дальше и запретили импорт фейерверков вообще". То же самое в политике - здесь недопустимы даже самые малейшие проявления политической энтропии: запрещены митинги численностью от пяти человек, забастовки, оппозиционные фильмы. В парламенте у правящей Партии Народного Действия абсолютное большинство: 86 членов PAP против двух оппозицинеров. Прямо перед выборами все граждане получают государственные субсидии, после чего не проголосовать за правящую партию становится не то что бы преступно, но как-то неудобно: любого сингапурца можно вычислить по именному бюллетеню.
- Чего они боятся? Нет, конечно, не революции - какое там, - объясняет лидер оппозиционной партии Чи Сун Чжуан, - Скорее, нестабильности - боятся, что в государство, где идет борьба, проходят забастовки и демонстрации, никто не будет инвестировать. Наше общество и так очень послушное, а они это поддерживают: когда в девяностые годы на выборах однажды прошло четыре оппозиционера, Ли Куан Ю страшно озаботился этим и изменил саму систему выборов: теперь голосуют не за партию, а за кандидатов, для нас это почти нереально.
Партия SDP очень маленькая, формально около двухсот человек, реально активных среди них человек 30. Офис оппозиционеров помещается в крохотной трехкомнатной квартире. Чи Сун Чжуан живет, продавая на улице свои книги по десять долларов. За оппозиционную деятельность он уже пять раз сидел в тюрьме - но недолго, всего по несколько недель.
- Почему вы не уедете за границу? - спрашиваю я двух студентов-оппозиционеров. Себастиан провел год в университете в Лондоне, Белл училась в Нью-Йорке. Там они заразились западными ценностями и, вернувшись в Сингапур, обнаружили, что им здесь совсем не нравится.
- А мы не можем! Мы привязаны к государству. Нам оплатили годовую стажировку за границей - но с тем условием, что после окончания ВУЗа мы шесть лет будем работать на государство. Нет, почему бесплатно? За нормальную зарплату. Но сменить работу мы не можем - иначе придется возвращать эти деньги, где-то полмиллиона. Система очень хитрая - они понимают, что за шесть лет человек, скорее всего, привыкнет, обзаведется семьей. Да и сбережения свои терять не захочет.
- Мы просто хотим убедить людей свободно высказываться, - говорит Чи Сун Чжуан. Все наши акции мирные: в последний раз мы, например, раздавали детям на улице воздушные шарики. Уже за это нам вменяется штраф. В прессу у нас тоже нет доступа. Все что нам остается - это книжки и интернет.
Залезаю на сайт партии в интернете, обнаруживаю любительский видеоролик, демонстирующий одну из нелегальных "акций". Человек семь или восемь китайцев в красных футболках, взявшись за руки, нежными нестройными голосами поют старинный хипповский гимн "We shall overcome", "Мы преодолеем". Вот она, утраченная сингапурская романтика.
ТЕРРАКОТОВАЯ АРМИЯ
Суэ По познакомилась с мужем-сингапурцем через интернет - она выросла в китайской семье в Малайзии, до которой здесь ехать всего час. "Сначала я послала ему вот такой портрет, - Суэ По показывает смешную нарисованную рожицу с высунутым языком - если понравится - значит, друг. Потом вот такую - из мобильного телефона смотрит красавица-актриса - это уже романтично. А потом уже только показала свое настоящее лицо".
Той Линь съездил в Малайзию и привез невесту с собой. Сначала им пришлось нелегко: Суэ По считалась гастарбайтером. "По закону я не имела права вступать в отношения с сингапурцем. Но ведь я из-за этого и приехала! Мы написали государству петицию с просьбой нас поженить. Нам разрешили".
На деньги, накопленные Той Линем, супруги купили трехкомнатную квартиру в кондоминимуме с бассейном и подземной автостоянкой. До брака почти все китайцы живут с родителями - по одиночке жить не принято. "Новая квартира - а столько дефектов, - жалуется Суэ По, - вот смотри, видишь занавески совершенно разные - одна бежевая, а другая с такими разводами..."
Той Линь и Суэ По очень веселая добродушная бюргерская пара, они все время смеются, между собой говорят на синглише - у них разные диалекты китайского. Кормят меня удивительными сингапурскими блюдами: тростниковым соком, котлетами из тофу и легендарным фруктом дуриан, отвратительным по запаху, но восхитительным по вкусу. Той Линь, преподаватель истории, дарит мне школьный учебник по истории Сингапура со своим автографом.
Мы обедаем в китайской забегаловке. За столом я неуклюже пытаюсь подцепить палочками скользкую изворотливую креветку.
- Я тоже так в детстве держала палочки, - смеется Суэ По, - и мой дядя всегда делал вот так, - она легонько щелкает меня палочками по руке. Надо держать вот этим пальцем и вот этим... Я вообще была очень непослушной девочкой. Воровала у матери ценные вещи, грубила. Однажды меня в наказание привели в буддистский храм, где были какие-то медиумы. Один из медиумов взял мои руки и окунул их в кипящее масло. Боли я уже почти не помню, но помню, что было очень страшно. А потом он взял нож и притворился, как будто сейчас будет меня резать. Когда выросла, я стала христианкой - знаешь, среди китайцев много pentacostal, пятидесятников. Я не хотела иметь ничего общего с тем жестоким, страшным богом. Мой бог добрый, я разговариваю с ним, он меня понимает...
- Буддизм вообще-то никакой специальной жестокости не предполагает, - объясняет Той Линь, - В Сингапуре ничего подобного нет - это, наверное, была какая-то специальная секта в Малайзии. Но вообще традиционное китайское общество по отношению к детям довольно репрессивно. От детей требуется тотальное почтение к взрослым, соблюдение правил. У китайцев везде жесткая иерархия и дисциплина. Например, в школе я не имею права наказывать детей палками, а директор школы - имеет. За что? Ну, например, в последний раз наказали мальчика за то, что поцеловал одноклассницу. Ее отец возмутился и пожаловался директору. Самое обидное, что виноват был другой школьник - он пообещал бедолаге денег за этот поцелуй.
Мы прощаемся. "Не будешь ли ты против, если мы за тебя помолимся?" Той Линь и Суэ По, взявшись за руки и закрыв глаза, говорят по-английски: "Спасибо тебе, дорогой Иисус, что ты познакомил нас Юлией, помоги ей благополучно добраться до дома, поддержи в России ее и ее семью". В этом сдержанном обращении нет никакого сектантского экстаза - наоборот, они больше напоминают спокойных благонравных протестантов.
В шесть утра сингапурцы встают на зарядку - занимаются ушу или тай-чи. Юсоф привел нас в Ботанический сад - очень красивое место, бурной растительностью напоминающее планету Альфа из Кин-за-дза. Китайцы собираются небольшими группами человек по двадцать - как правило, это жители одного дома или квартала, могут быть и сотрудники одного кафе. Занятия проводит лидер, которого сообщество избирает тайным голосованиям. Магнитофон исполнят электронное попурри из "Оды к радости", "My darling Clementine" и других позитивных четырехдольных песен. На фоне синтетического Бетховена слышатся записанные на ту же пленку спокойные монотонные команды: "Чииииииии-Конг, Чиииииииии-Конг", "Энергия-дисциплина". Китайцы медленно раскачиваются, нагибаются из стороны в сторону, в некоторых группах практикуются занятия с мечами и веерами. Лица у всех непроницаемые, медленная сосредоточенная зарядка сродни медитации. Что это? Утопия или антиутопия? Не могу понять. Потом все также сообща делают себе массаж лица.
Гуляя по парку, с удивлением обнаруживаю в группе упражняющихся Юсофа.
- Юсоф, ты ведь не знаешь китайского! Что тебе в этом "Чи-Конг"?
- А что? Полезно для здоровья! - смеется наш гид.
Мы отправляемся пить кофе - все трое ужасно вялые после утренних упражнений. Китайцы в белых рубашках равномерно спешат в свои офисы, многие несут в пакетиках завтраки. В час пик на улице не больше людей чем обычно - сингапурцы должны приходить на работу не к фиксированному времени, а, грубо говоря, с девяти до десяти.
- Юсоф, - не выдерживаю я, - вот ты так хорошо знаешь ответы на все вопросы, скажи, что такое счастье?
- Счастье? Очень просто. Сейчас я тебе объясню: счастье для сингапурца состоит из трех компонентов:- Юсоф загибает пальцы, - во-первых, это хорошая работа. Во-вторых - собственный дом. В третьих - машина. Если у сингапурца есть все это, он счастлив.
Мы проезжаем ровные ряды одинаковых одноэтажных домов - это казармы.
- А ты служил в армии? - спрашивем мы.
- А как же? Все служат! Два года, от звонка до звонка. Очень весело! Yes, Sir, No, Sir, ни о чем думать не надо - а вечером - спать! - наш гид неожиданно оживился, в глазах появляется веселый блеск, - Да еще деньги платят! Триста долларов в месяц, - это немного, конечно, но на выходные хватает. А в остальное время - Yes, Sir, No, Sir! Все здесь одинаковые, кто профессор, кто студент, кто богатый, кто бедный - Left-right, Left-right, правой-левой, и - спать!
Юсоф страшно развеселился: похоже, это было самое увлекательное приключение в его жизни. Может, на самом деле это и есть истинное счастье сингапурца?
ВНУТРЕННЯЯ ИНДИЯ
В Сингапуре есть два места, где можно беспрепятственно мусорить. Одно - это отель Raffles, очень красивое здание в колониальном стиле, названное по имени британского предпринимателя, основавшего Сингапур в девятнадцатом веке. В баре отеля немного сохранилась атмосфера британской империи: старое дерево, опахала, кресла с витыми ручками, и главное - на каждом столике лежит тарелка с арахисом, скорлупу от которого полагается тут же бросать на пол. Мусор приятно хрустит под ногами, чувствуешь себя цыганским бароном.
Второе место - это Little India, индийский квартал в центре Сингапура. По-моему, это самое приятное место в городе. Здесь все действительно очень похоже на Индию - шумно, людно, грязно и дешево. Вообще-то государство проводит последовательную политику по смешиванию этнических общин в одну нацию - существуют определенные квоты, по которым, например, в одной жилой высотке не может быть больше 25 процентов малайцев. Здесь действительно нет никакой нетерпимости к нацменьшинствам: "мы маленький остров, если мы начнем ссориться и делиться, страна развалится," - говорят сингапурцы. Кстати, 96 процентов населения считают себя именно "сингапурцами". Но на гастарбайтеров это не распространяется - они привезли свою Индию с собой. На улицах то и дело встречаешь спящих людей - это не нищие, просто им так удобнее. Большая часть населения квартала - приезжие, они работают на сингапурских предприятиях за 14 долларов в день, что по индийским меркам очень много. За каждого такого работника фирма ежемесячно платит государству 300 долларов - а всего их в Сингапуре около 70 тысяч. По выходным, кажется все 70 тысяч встречаются в своей маленькой Индии, чтобы пообщаться - их собирается столько, что машинам на улицах приходится постоянно сигналить, разгоняя толпу людей. Тут же находится храм, где бедные индусы целый день сидят в ожидании ритуальной раздачи ведической еды на банановых листьях. Я тоже попробовала - есть невозможно, очень остро, зато бесплатно.
Вижу каморку, где ютятся тамильские купцы - они возят из Сингапура в Индию подержанную электронику. Захожу прямо с улицы: можно у вас пофотографировать? - пожалуйста. В комнате за 1500 долларов человек десять индусов. Они неторопливо собираются на работу - одеваются, бреются, пьют чай с молоком, сушат одежду под вентилятором. "Сколько твоя камера стоит? Может продашь?" - спрашивает меня толстый усатый индус с золотыми зубами. По тому, как они движутся, оборачиваются простынями, чешутся, перебирают свои гаджеты, чувствуется - это свободные люди, им чужды местные правила.
"У меня были в подчинении и китайцы и индусы, - рассказывал мне один бизнесмен, - от китайца невозможно добиться собственного мнения, он всегда с тобой соглашается. Если ему что-то не нравится, он потом тихо скажет это тебе после работы - но ни в коем случае не в присутствии других людей. А индус, наоборот, будет спорить до потери пульса". Наверное, то же и в политике: китаец стесняется публично изъявлять свои чувства, но он может быть уверен в том, что власти, как заботливые родители, его поймут и сделают все как надо.
Начинается дождь - не искусственный, как в птичьем парке, а настоящий тропический дождь, такой, что через секунду тротуары превращаются в реки. Люди бегут, накрывшись газетами, женщины задирают выше колен свои яркие сари, по улицам снуют рикши в полиэтилленовых плащах. Какой-то индус, высунувшись из своего грузовичка, протягивает мне зонтик. Я улыбаюсь и радуюсь - мне нравится, что в здесь, среди туризма и футуризма, можно найти "внутреннюю Индию" - и что в Сингапуре бывает настоящий дождь.
Сингапур, на самом деле, вызывает очень много экзистенциальных вопросов. Ведь по сути это общество, построенное с нуля по проекту одного-единственного человека. Соседние государства, где власть не держит все под контролем, давно проиграли Сингапуру - не только по экономическим показателям, но и по коэффициенту счастья на душу населения. Спокойный прагматичный взгляд Ли Куан Ю на общественные процессы в его крошечной стране и во всем остальном мире ставит вопрос о том, насколько стихийные движения человечества адекватны его реальным задачам. Что бы ни говорили американские правозащитники, сингапурский эксперимент чрезвычайно успешен. И своим существованием он ставит вопрос не только о том, что нужно китайцам или европейцам, но и о том, что нужно вообще людям.
Кто хочет почитать Ли Куан Ю - вот здесь, пожалуйста.
КОНФУЦИАНСТВО И РОМАНТИЗМ
Сингапурский краеведческий музей на острове Сентоса - еще одно чудо из чудес. Я привыкла к тому, что краеведческий музей - это скучно, но здесь - это сплошной аттракцион. При входе - вспышка синего пламени, из которого вырисовывается воздушная женщина-джин. Дальше - длинные коридоры рукотворных джунглей. Среди лиан виднеются таблички: "Дерни мартышку за хвост" и "Осторожно! Ядовитая змея". Дергая за резиновый хвост, слышишь из глубины издевательское хихиканье, а, наступая на пластиковую змею - угожающее шипение. Посетители музея дергают, наступают, визжат и отпрыгивают.
Здесь много восковых фигур, изображающих разные периоды истории страны. Вот Сингапур - свободный порт: слышен шум волн, крики матросов, скрипение корабельных мачт. Вот Сингапур - британская колония, в ярко освещенных окнах дворца танцуют изящные викторианские силуэты. Вот Сингапур периода японской оккупации: черно-белые хроники шокируют ужасами фашизма. Вот 1965 год, Сингапур получил независимость, на стене красуется огромная надпись: "A Nation is born", "Рождение нации". Вот вышла газета Straits Times - и по сей день главное и чуть ли не единственное средство массовой информации в стране. Газета огромная, во всю стену, а черно-белые фотографии в ней движутся и разговаривают.
В одном из последних залов мы наталкиваемся на нечто совсем уж запредельное: из длинного традиционного сингапурского платья торчит металлический каркас, на который насажены шурупы, шестеренки, глаза и зубы. "Welcome to the Baba wedding - Добро пожаловать на свадьбу Baba, - пищит гомункул, страшно моргая глазами и шевеля ртом, - Посмотрите на мою отличную работу. Жених и невеста так хорошо подходят друг другу! Они раньше никогда не виделись, а я, сваха, их познакомила, хи-хи-хи-хи-хи!" Только через несколько мгновений мы замечаем за спиной робота живого сингапурца, который что-то подкручивает в неисправном механизме. В руках у него табличка: "движение правого запястья, движение левого запястья, движение правого плеча..." Рядом лежит резиновое лицо свахи. "Слепок сделан пятнадцать лет назад с одной из сотрудниц музея, - объясняет мастер, нежно натягивая маску на металлический череп, - сейчас она уже на пенсии. Она тоже "баба", помесь малайца и китаянки. Сейчас в музее работает ее сын".
Я пытаюсь вообразить, каким видит мир человек, который каждый день проходит мимо своей искусственной матери, раз в пять минут зазывающей гостей на сингапурскую свадьбу. Нет, не могу себе представить. Другая планета.
Мне приходит в голову, что китайской культуре, наверное, вообще свойственно преклонение перед рукотворным, точно так же как у европейцев зашита в голове презумпция естественного: кажется, это противоречие замечено еще в сказке Андерсена про китайцев. "Что касается живого соловья, то никогда ведь нельзя знать заранее, что именно споет он, у искусственного же все известно наперед! Можно даже отдать себе полный отчет в его искусстве, можно разобрать его и показать все его внутреннее устройство - плод человеческого ума, расположение и действие валиков..." Искусственный соловей служит не только эстетическим образцом, но и гарантом единства нации: "Император, весь двор и даже весь народ знали наизусть каждую нотку искусственного соловья, но потому-то пение его им так и нравилось: они сами могли теперь подпевать птице. Уличные мальчишки пели: "Ци-ци-ци! Клюк-клюк-клюк!" Сам император напевал то же самое."
Такое ощущение, что жителям современного Сингапура наконец удалось средставами хайтека реализовать мечту об идеальном артефакте. Для отца нации Ли Куан Ю идеальная модель общества - это компьютер: "Тысячи инженеров, управляющих и других специалистов, прибывших из-за рубежа,способствовали росту и развития Сингапура и стали дополнительными мегабайтами в сингапурском компьютере," - пишет он.
Мы идем по пляжу, со всех сторон увешанному табличками, объясняющими, что здесь можно и нельзя делать: ночью не купаться, костров не разводить, палатки не ставить, собак держать на поводке не длиннее 8 футов. Ну и, разумеется, убирать все продукты их жизнедеятельности. За купающимися в бинокль наблюдают смотрители пляжа.
- Все здесь хорошо, но чего-то не хватает. Я знаю чего - романтики, - говорит Максимишин, - Я ведь вырос в морском городе, в Керчи, там было много романтики, мы в детстве строили плоты и играли в Тура Хейердала. А ведь еще недавно Сингапур был этим наполнен: представь себе, свободный порт, контрабанда, проститутки, Янаки-Ставраки-Папасатырос... Это была такая азиатская Одесса.
- А что, собственно, тебе мешает? Здесь же, в общем-то, все можно. Захотел - поехал за границу, заработал денег - купил машину, не нравится ходить на работу - можешь быть фрилансером, как Юсоф. Книжки и музыку здесь не запрещают, газеты заграничные продают - кроме тех, кто плохо пишет про Сингапур, но вот в каждом доме бесплатный интернет - читай, высказывайся сколько тебе влезет. Английский слава богу все знают. Не Северная Корея же. Вон, специально для тебя на пляже флажки: Swim here, плавать здесь. Не написано же "не плавать". Это что, бросать окурки - романтика? Жевательная резинка - романтика?
- Ну да, хочу пить портвейн на берегу финского залива и бить бутылки. В каком-то смысле даже поссать под кустиком может быть весьма романтично... Ну серьезно, может жвачка это объективное зло, но в конце концов это мое личное дело. Почему государство, например, решает за меня, как мне тратить мои сбережения?
- А может, это мы сами, - говорю, - изобрели всю эту романтику и диалектику, весь этот индивидуализм? Почему культура в сто раз древнее нашей должна ориентироваться на европейские ценности каких-то последних двух столетий? Ведь все эти права человека, забастовки, свобода собраний - не такое уж давнее изобретение.
Ли Куан Ю, человек, надо сказать, чрезвычайно умный и образованный, это вполне рефлексируют: "Существует фундаментальное различие между обществами, основанными на конфуцианских ценностях и западных либеральных ценностях. В конфуцианских обществах люди верят, что индивидуум существует в контексте семьи, родственников, друзей и общества, - пишет отец нации, - Поддержание в обществе порядка и традиций бережливости, трудолюбия, уважения к страшим, послушания детей, а также уважения к образованию и науке зависят от крепости и влияния семьи. Такие ценности способствуют повышению производительности труда и экономическому росту. Свобода может существовать только в государстве, в котором существует порядок, а не там, где господствует анархия и непрекращающаяся борьба в обществе. В восточных государствах главной целью является поддержание строго правопорядка, с тем, чтобы каждый мог наслаждаться свободой в максимальной степени. Поэтому Америке не стоит без разбора навязывать свою систему ценностей другим обществам, в которых эта система не будет работать". В возрасте 45 лет Ли Куан Ю, уже будучи премьер-министром, поехал на стажировку в Гарвард - и был поражен, что тамошние профессора действительно исходят из того, что для всякой культуры годится один и тот же рецепт демократического устройства социума.
В Сингапуре проблемы, над которыми западное общество билось бы годами, ликвидируются простыми и понятными гражданам решениями: "Во время празднования китайского Нового года два невооруженных полицейских были жестоко избиты, когда они попробовали запретить группе людей взрывать петарды. Мы пошли дальше и запретили импорт фейерверков вообще". То же самое в политике - здесь недопустимы даже самые малейшие проявления политической энтропии: запрещены митинги численностью от пяти человек, забастовки, оппозиционные фильмы. В парламенте у правящей Партии Народного Действия абсолютное большинство: 86 членов PAP против двух оппозицинеров. Прямо перед выборами все граждане получают государственные субсидии, после чего не проголосовать за правящую партию становится не то что бы преступно, но как-то неудобно: любого сингапурца можно вычислить по именному бюллетеню.
- Чего они боятся? Нет, конечно, не революции - какое там, - объясняет лидер оппозиционной партии Чи Сун Чжуан, - Скорее, нестабильности - боятся, что в государство, где идет борьба, проходят забастовки и демонстрации, никто не будет инвестировать. Наше общество и так очень послушное, а они это поддерживают: когда в девяностые годы на выборах однажды прошло четыре оппозиционера, Ли Куан Ю страшно озаботился этим и изменил саму систему выборов: теперь голосуют не за партию, а за кандидатов, для нас это почти нереально.
Партия SDP очень маленькая, формально около двухсот человек, реально активных среди них человек 30. Офис оппозиционеров помещается в крохотной трехкомнатной квартире. Чи Сун Чжуан живет, продавая на улице свои книги по десять долларов. За оппозиционную деятельность он уже пять раз сидел в тюрьме - но недолго, всего по несколько недель.
- Почему вы не уедете за границу? - спрашиваю я двух студентов-оппозиционеров. Себастиан провел год в университете в Лондоне, Белл училась в Нью-Йорке. Там они заразились западными ценностями и, вернувшись в Сингапур, обнаружили, что им здесь совсем не нравится.
- А мы не можем! Мы привязаны к государству. Нам оплатили годовую стажировку за границей - но с тем условием, что после окончания ВУЗа мы шесть лет будем работать на государство. Нет, почему бесплатно? За нормальную зарплату. Но сменить работу мы не можем - иначе придется возвращать эти деньги, где-то полмиллиона. Система очень хитрая - они понимают, что за шесть лет человек, скорее всего, привыкнет, обзаведется семьей. Да и сбережения свои терять не захочет.
- Мы просто хотим убедить людей свободно высказываться, - говорит Чи Сун Чжуан. Все наши акции мирные: в последний раз мы, например, раздавали детям на улице воздушные шарики. Уже за это нам вменяется штраф. В прессу у нас тоже нет доступа. Все что нам остается - это книжки и интернет.
Залезаю на сайт партии в интернете, обнаруживаю любительский видеоролик, демонстирующий одну из нелегальных "акций". Человек семь или восемь китайцев в красных футболках, взявшись за руки, нежными нестройными голосами поют старинный хипповский гимн "We shall overcome", "Мы преодолеем". Вот она, утраченная сингапурская романтика.
ТЕРРАКОТОВАЯ АРМИЯ
Суэ По познакомилась с мужем-сингапурцем через интернет - она выросла в китайской семье в Малайзии, до которой здесь ехать всего час. "Сначала я послала ему вот такой портрет, - Суэ По показывает смешную нарисованную рожицу с высунутым языком - если понравится - значит, друг. Потом вот такую - из мобильного телефона смотрит красавица-актриса - это уже романтично. А потом уже только показала свое настоящее лицо".
Той Линь съездил в Малайзию и привез невесту с собой. Сначала им пришлось нелегко: Суэ По считалась гастарбайтером. "По закону я не имела права вступать в отношения с сингапурцем. Но ведь я из-за этого и приехала! Мы написали государству петицию с просьбой нас поженить. Нам разрешили".
На деньги, накопленные Той Линем, супруги купили трехкомнатную квартиру в кондоминимуме с бассейном и подземной автостоянкой. До брака почти все китайцы живут с родителями - по одиночке жить не принято. "Новая квартира - а столько дефектов, - жалуется Суэ По, - вот смотри, видишь занавески совершенно разные - одна бежевая, а другая с такими разводами..."
Той Линь и Суэ По очень веселая добродушная бюргерская пара, они все время смеются, между собой говорят на синглише - у них разные диалекты китайского. Кормят меня удивительными сингапурскими блюдами: тростниковым соком, котлетами из тофу и легендарным фруктом дуриан, отвратительным по запаху, но восхитительным по вкусу. Той Линь, преподаватель истории, дарит мне школьный учебник по истории Сингапура со своим автографом.
Мы обедаем в китайской забегаловке. За столом я неуклюже пытаюсь подцепить палочками скользкую изворотливую креветку.
- Я тоже так в детстве держала палочки, - смеется Суэ По, - и мой дядя всегда делал вот так, - она легонько щелкает меня палочками по руке. Надо держать вот этим пальцем и вот этим... Я вообще была очень непослушной девочкой. Воровала у матери ценные вещи, грубила. Однажды меня в наказание привели в буддистский храм, где были какие-то медиумы. Один из медиумов взял мои руки и окунул их в кипящее масло. Боли я уже почти не помню, но помню, что было очень страшно. А потом он взял нож и притворился, как будто сейчас будет меня резать. Когда выросла, я стала христианкой - знаешь, среди китайцев много pentacostal, пятидесятников. Я не хотела иметь ничего общего с тем жестоким, страшным богом. Мой бог добрый, я разговариваю с ним, он меня понимает...
- Буддизм вообще-то никакой специальной жестокости не предполагает, - объясняет Той Линь, - В Сингапуре ничего подобного нет - это, наверное, была какая-то специальная секта в Малайзии. Но вообще традиционное китайское общество по отношению к детям довольно репрессивно. От детей требуется тотальное почтение к взрослым, соблюдение правил. У китайцев везде жесткая иерархия и дисциплина. Например, в школе я не имею права наказывать детей палками, а директор школы - имеет. За что? Ну, например, в последний раз наказали мальчика за то, что поцеловал одноклассницу. Ее отец возмутился и пожаловался директору. Самое обидное, что виноват был другой школьник - он пообещал бедолаге денег за этот поцелуй.
Мы прощаемся. "Не будешь ли ты против, если мы за тебя помолимся?" Той Линь и Суэ По, взявшись за руки и закрыв глаза, говорят по-английски: "Спасибо тебе, дорогой Иисус, что ты познакомил нас Юлией, помоги ей благополучно добраться до дома, поддержи в России ее и ее семью". В этом сдержанном обращении нет никакого сектантского экстаза - наоборот, они больше напоминают спокойных благонравных протестантов.
В шесть утра сингапурцы встают на зарядку - занимаются ушу или тай-чи. Юсоф привел нас в Ботанический сад - очень красивое место, бурной растительностью напоминающее планету Альфа из Кин-за-дза. Китайцы собираются небольшими группами человек по двадцать - как правило, это жители одного дома или квартала, могут быть и сотрудники одного кафе. Занятия проводит лидер, которого сообщество избирает тайным голосованиям. Магнитофон исполнят электронное попурри из "Оды к радости", "My darling Clementine" и других позитивных четырехдольных песен. На фоне синтетического Бетховена слышатся записанные на ту же пленку спокойные монотонные команды: "Чииииииии-Конг, Чиииииииии-Конг", "Энергия-дисциплина". Китайцы медленно раскачиваются, нагибаются из стороны в сторону, в некоторых группах практикуются занятия с мечами и веерами. Лица у всех непроницаемые, медленная сосредоточенная зарядка сродни медитации. Что это? Утопия или антиутопия? Не могу понять. Потом все также сообща делают себе массаж лица.
Гуляя по парку, с удивлением обнаруживаю в группе упражняющихся Юсофа.
- Юсоф, ты ведь не знаешь китайского! Что тебе в этом "Чи-Конг"?
- А что? Полезно для здоровья! - смеется наш гид.
Мы отправляемся пить кофе - все трое ужасно вялые после утренних упражнений. Китайцы в белых рубашках равномерно спешат в свои офисы, многие несут в пакетиках завтраки. В час пик на улице не больше людей чем обычно - сингапурцы должны приходить на работу не к фиксированному времени, а, грубо говоря, с девяти до десяти.
- Юсоф, - не выдерживаю я, - вот ты так хорошо знаешь ответы на все вопросы, скажи, что такое счастье?
- Счастье? Очень просто. Сейчас я тебе объясню: счастье для сингапурца состоит из трех компонентов:- Юсоф загибает пальцы, - во-первых, это хорошая работа. Во-вторых - собственный дом. В третьих - машина. Если у сингапурца есть все это, он счастлив.
Мы проезжаем ровные ряды одинаковых одноэтажных домов - это казармы.
- А ты служил в армии? - спрашивем мы.
- А как же? Все служат! Два года, от звонка до звонка. Очень весело! Yes, Sir, No, Sir, ни о чем думать не надо - а вечером - спать! - наш гид неожиданно оживился, в глазах появляется веселый блеск, - Да еще деньги платят! Триста долларов в месяц, - это немного, конечно, но на выходные хватает. А в остальное время - Yes, Sir, No, Sir! Все здесь одинаковые, кто профессор, кто студент, кто богатый, кто бедный - Left-right, Left-right, правой-левой, и - спать!
Юсоф страшно развеселился: похоже, это было самое увлекательное приключение в его жизни. Может, на самом деле это и есть истинное счастье сингапурца?
ВНУТРЕННЯЯ ИНДИЯ
В Сингапуре есть два места, где можно беспрепятственно мусорить. Одно - это отель Raffles, очень красивое здание в колониальном стиле, названное по имени британского предпринимателя, основавшего Сингапур в девятнадцатом веке. В баре отеля немного сохранилась атмосфера британской империи: старое дерево, опахала, кресла с витыми ручками, и главное - на каждом столике лежит тарелка с арахисом, скорлупу от которого полагается тут же бросать на пол. Мусор приятно хрустит под ногами, чувствуешь себя цыганским бароном.
Второе место - это Little India, индийский квартал в центре Сингапура. По-моему, это самое приятное место в городе. Здесь все действительно очень похоже на Индию - шумно, людно, грязно и дешево. Вообще-то государство проводит последовательную политику по смешиванию этнических общин в одну нацию - существуют определенные квоты, по которым, например, в одной жилой высотке не может быть больше 25 процентов малайцев. Здесь действительно нет никакой нетерпимости к нацменьшинствам: "мы маленький остров, если мы начнем ссориться и делиться, страна развалится," - говорят сингапурцы. Кстати, 96 процентов населения считают себя именно "сингапурцами". Но на гастарбайтеров это не распространяется - они привезли свою Индию с собой. На улицах то и дело встречаешь спящих людей - это не нищие, просто им так удобнее. Большая часть населения квартала - приезжие, они работают на сингапурских предприятиях за 14 долларов в день, что по индийским меркам очень много. За каждого такого работника фирма ежемесячно платит государству 300 долларов - а всего их в Сингапуре около 70 тысяч. По выходным, кажется все 70 тысяч встречаются в своей маленькой Индии, чтобы пообщаться - их собирается столько, что машинам на улицах приходится постоянно сигналить, разгоняя толпу людей. Тут же находится храм, где бедные индусы целый день сидят в ожидании ритуальной раздачи ведической еды на банановых листьях. Я тоже попробовала - есть невозможно, очень остро, зато бесплатно.
Вижу каморку, где ютятся тамильские купцы - они возят из Сингапура в Индию подержанную электронику. Захожу прямо с улицы: можно у вас пофотографировать? - пожалуйста. В комнате за 1500 долларов человек десять индусов. Они неторопливо собираются на работу - одеваются, бреются, пьют чай с молоком, сушат одежду под вентилятором. "Сколько твоя камера стоит? Может продашь?" - спрашивает меня толстый усатый индус с золотыми зубами. По тому, как они движутся, оборачиваются простынями, чешутся, перебирают свои гаджеты, чувствуется - это свободные люди, им чужды местные правила.
"У меня были в подчинении и китайцы и индусы, - рассказывал мне один бизнесмен, - от китайца невозможно добиться собственного мнения, он всегда с тобой соглашается. Если ему что-то не нравится, он потом тихо скажет это тебе после работы - но ни в коем случае не в присутствии других людей. А индус, наоборот, будет спорить до потери пульса". Наверное, то же и в политике: китаец стесняется публично изъявлять свои чувства, но он может быть уверен в том, что власти, как заботливые родители, его поймут и сделают все как надо.
Начинается дождь - не искусственный, как в птичьем парке, а настоящий тропический дождь, такой, что через секунду тротуары превращаются в реки. Люди бегут, накрывшись газетами, женщины задирают выше колен свои яркие сари, по улицам снуют рикши в полиэтилленовых плащах. Какой-то индус, высунувшись из своего грузовичка, протягивает мне зонтик. Я улыбаюсь и радуюсь - мне нравится, что в здесь, среди туризма и футуризма, можно найти "внутреннюю Индию" - и что в Сингапуре бывает настоящий дождь.
Сингапур, на самом деле, вызывает очень много экзистенциальных вопросов. Ведь по сути это общество, построенное с нуля по проекту одного-единственного человека. Соседние государства, где власть не держит все под контролем, давно проиграли Сингапуру - не только по экономическим показателям, но и по коэффициенту счастья на душу населения. Спокойный прагматичный взгляд Ли Куан Ю на общественные процессы в его крошечной стране и во всем остальном мире ставит вопрос о том, насколько стихийные движения человечества адекватны его реальным задачам. Что бы ни говорили американские правозащитники, сингапурский эксперимент чрезвычайно успешен. И своим существованием он ставит вопрос не только о том, что нужно китайцам или европейцам, но и о том, что нужно вообще людям.
Кто хочет почитать Ли Куан Ю - вот здесь, пожалуйста.