2025 - год конца путинской России? (часть 1)
Если это случится, то наверняка станет самым ожидаемым концом в истории человечества. Поскольку сотни миллионов человек чего-то ожидают, то возникает спрос на подтверждение этих ожиданий. Соответственно, любое событие трактуется в требуемом ключе. Что бы ни произошло, экранные эксперты (это нынешняя разновидность шаманов) начинают танцы с бубнами, камлая скорый крах режима. Они трактуют в нужном ключе вообще любой факт или то, что считается фактом.
Увеличилось военное производство - значит экономика рухнет под бременем непроизводительных расходов. Снизилось военное производство - значит экономика выдыхается и надо ждать поражений на фронте, которые доконают режим. Большие потери на фронте - значит солдатики скоро кончатся, народ ужаснется от обилия цинковых гробов и сметет власть. Небольшие потери на фронте - ура-ура, Кремль надорвал свои силы, он не способен более вести активные боевые действия, значит включаем таймер с обратным отсчетом конца диктатуры.
Но ведь трактовать-то факты можно и в обратную сторону. Потери на фронте растут, потому что набрали столько пушечного мяса, что могут позволить себе его щедро тратить. А если снизились потери - так это потому, что ВСУ истощены. Так что давайте оставим всю эту демагогию и рассмотрим картину на системном уровне. И вот здесь уже намечаются критические для правящего режима тенденции, причем без всякой связи с ситуацией на фронте.
С чего вы вообще взяли, что диктаторские режимы валятся из-за проигранной «маленькой победоносной войны»? По большому счету чистый пример подобной трансформации только один - процесс демократизации в Аргентине, стартовавший после разгрома этой страны в Фолклендской войне. Причем поведение диктатора, генерала Леопольда Галтьери было крайне нетипичным - он сам подал в отставку с постов президента и командующего сухопутными силами. А если бы не подал?
Ситуация в стране сложилась совершенно уникальная. Генерал Галтьери занимал должность президента пост пять месяцев, сместив с высшего поста вице-адмирала Карлоса Лакосте, который в свою очередь сверг генерала Роберто Виолу, а тот узурпировал власть, подвинув от руля генерала Хорхе Виделу, что сверг в 1976 г. Исабель Перон, ставшую главой государства не через выборы, а по факту смерти своего мужа Хуана Перона, при котором она состояла в должности вице-президента.
Оказавшись в крайне шатком положении, когда коллеги по хунте могли легко подвинуть его, возложив ответственность за перманентный кризис в экономике, Галтьери резонно решил, что экономические проблемы все равно решить невозможно, но если он вернет стране сакральные Фолклендские острова, то станет национальным героем. Это позволит ему укрепить свою личную власть и даже легитимировать ее через выборы. Поначалу-то так и вышло: захвачены острова были легко после непродолжительной стычки с небольшим гарнизоном британских морских пехотинцев, нация испытала всеобщий патриотический оргазм и Галтьери вознесен в статус величайших героев всех времен и народов.
«Фолклендский консенсус» буквально обнулил социальные, политические, экономические противоречия в стране, люди находились в состоянии невиданного ранее упоительного восторга. Но ровно до тех пор, пока через несколько недель в Южную Атлантику не прибыл королевский флот и не устроил унизительное избиение аргентинским воякам, вернув Фолкленды под юрисдикцию Лондона. Никаких рациональных причин для этого не было, Фолкленды давно утратили всякое экономическое значение и были всего лишь дотационной заморской территорией, с несколькими сотнями жителей. Но консерваторы решили, что успешный военный ответ позволит им поднять свой рейтинг в условиях затяжного экономического кризиса, угрожавшего им потерей власти. Сей расчет оправдался, они триумфально выиграли следующие выборы, а победоносный премьер-министр Маргарет Тетчер превратилась в звезду мировой политики.
Аргентина же испытала настоящий шок, который был тем мучительнее, что сменил собой эпичный экстаз. В этой ситуации было бы логичным мобилизоваться и вести священную войну до победного конца, канализировав в нее всенародную ненависть к «подлым англичашкам», да только ни малейшей возможности к тому не было, поскольку аргентинский флот был разгромлен, авиация вообще обнулена, а вторгаться на континент британцы совершенно не собирались. То есть продолжение войны было физически невозможно, и только поэтому последствия военного поражения привели к печальным для генеральской хунты политическим последствиям. Любая власть держится на авторитете, а если военные его потеряли, то, не имея даже гипотетической возможности его вернуть, вынуждены были начать управляемый трансферт власти.
Вообще, это давняя латиноамериканская традиция, когда обанкротившаяся генеральская хунта сама делает откат к демократии взамен личной неприкосновенности, гарантом чего выступает сохранение путчистами контроля над вооруженными силами. Данное обстоятельство стало вторым важным фактором, сделавшим возможной демократизацию Аргентины поле унизительно проигранной войны. Кстати, демократические власти отнюдь не отказались от своих «великоимперских» претензий, включив в 1994 г. упоминание Фолклендов, как исконной аргентинской территории, в Конституцию страны.
Подобных уникальных условий более не возникало нигде в мире, поэтому проигранные диктаторами войны не становились причиной демократической трансформации. Слово «никогда» в данном случае ключевое. Иногда проигранная внешняя война перерастала в войну гражданскую. Иногда диктатору-лузеру делал секир-башка пахан-конкурент, но это были чисто внутренние разборки пауков в баке. Чаще всего после бесславного окончания маленькой победоносной войны правящий режим переходил к усиленному внутреннему террору, чем надежно себя стабилизировал. Да и вообще, проигранную войну ведь можно объявить победоносной и тем закрыть тему. Пропаганда эффективно заставит в это поверить. А кто не поверит - теми персонально займется товарищ майор в застенках, благо таких неверующих будут единицы.
Поэтому все мечтающие о том, что путинский режим рухнет в результате каких-то деструктивных военных событий (поражение, стихийные низовые бунты пушечного мяса, военный переворот, протесты жен мобилизованных и т.д.) люди, может быть, и хорошие (или наоборот нехорошие - тут с какой стороны поглядеть), но совершенно наивные, если не сказать - глупые. Еще большей глупостью является вера в то, что диктатура может развалиться из-за внешних санкций. То, что санкции вредят экономике - бесспорно, но как раз политически они укрепляют тиранический режим, ибо являются зримым и осязаемым выражением той максимы, что «весь мир против нас, мы - осажденная крепость, нужно забыть все внутренние склоки и сплотиться вокруг сильного лидера».
Если смотреть с этой точки зрения на сложившиеся к концу текущего года расклады, то мы видим, что путинский режим не просто крепко стоит на ногах, он крепче, чем когда-либо ни было. Внутренняя крамола задавлена, война, как процесс, продвигается победоносно, общественный консенсус относительно сэвэо сформирован, санкции, пусть и с некоторыми издержками, обходятся. «Выборы» царя весной прошли, можно сказать, триумфально, даже «оппозиция» работала на повышение явки, демонстрируя свою абсолютную никчемность. Никаких значимых электоральных событий впереди не ожидается. Тем не менее именно сейчас появляются предпосылки для возникновения кризиса.
Чтобы понять его природу надо разобраться с таким явлением, как военная экономика. Это довольно специфическая вещь. Когда экономисты подходят к анализу военной экономики с позиций мирной, рыночной экономики, они попадают впросак. Например, пару дней назад Сергей Гуриев в интервью «Дождю» нес дичь о том, что нефтяные санкции работают, потому что лишают Путина денег для финансирования войны. Полное непонимание вопроса!
Военные расходы в любой воюющей стране имеют абсолютный приоритет, поэтому денег на войну тратят не столько, сколько заработали, а столько, сколько нужно. При необходимости включают печатный станок на полную мощность. Да, это провоцирует гиперинфляцию и дефицит потребительских товаров. Но и эта проблема имеет отработанное решение - вводится нормированное потребление (карточная система). Сокращение нефтяных доходов вообще никак не может отразиться на милитаристском тонусе Кремля. На потреблении - да, отражается, поскольку потребить ты можешь не больше того, что заработал.
Именно для покрытия потребления за счет импорта валюта и нужна. Военное же производство от импорта зависит крайне незначительно. Говорят, в крылатых ракетах микросхемы зарубежные. Ну, хорошо, а доля этих микросхем в общей стоимости ракеты какова? Пускай даже 1%. Допустим, на их покупку требуется $40 млн в год. Ладно, пусь даже $50 млн с учетом интереса посредника для обхода санкций. Так за 2023 год только экспорт нефти принес Кремлю свыше $110 млрд. Непосредственно в Европу газа, нефти и нефтепродуктов было поставлено более чем на $29 млрд.
А в этом году нефтяные котировки вросли, поэтому нефтегазовые доходы бюджета увеличились на 41% в первом полугодии, а по итогам года ожидается рост на 50% (правда, это в рублевом исчислении, но курсовая разница в любом случае перекрыта)! Это ж каким наглым пиздоболом надо быть, чтобы утверждать, что нефтяные санкции работают и у Путина становится меньше денег, когда их стало больше!
Война является мощным допингом для экономики, потому что создает колоссальный дополнительный спрос со стороны государства. Спрос со стороны государства для производителя гораздо лучше, чем спрос рыночный. Если предприятие производит, скажем, трактора, то оно должно сначала вложиться в разработку, взять кредит на покупку производственной линии, где-то изыскать оборотные средства, произвести продукт, найти покупателя и буквально уговорить его купить. И ты еще попробуй найди квалифицированных рабочих, готовых стоять у конвейера за 60-80 тысяч, когда курьер на самокате зарабатывает 150К. Причем ездить на самокате можно за пару часов научиться, а чтоб работать на станке с ЧПУ, как минимум в ПТУ отучиться нужно.
Но у агрария может быть нужда в тракторе, но нет денег. Тогда производитель вынужден создавать лизинговую компанию, давать ей трактора бесплатно, а те уже передают их в лизинг фермерам, которые в течении 10 лет выплачивают лизингодателю их стоимость, а тот расплачивается с производителем. Но эти сложности не отменяют для производителя тракторов необходимости делать платежи по кредиту, платить зарплату персоналу и налоги государству. При этом главный враг производителя - конкуренты, которые предлагают более технологичный товар или демпингуют, выбивают себе льготы, господдержку и пытаются буквально вырвать кусок изо рта. Короче, производство - долгий цикл, 5-15 лет, занятие это рискованное и маломаржинальное. А ведь еще надо налаживать систему сервисного обслуживания, гарантийного ремонта.
Другое дело - производство артиллерийских тягачей. Государство платит авансом, то есть никаких сложностей с кредитами. Платит столько, сколько ты скажешь, потому что это не рынок, а госзаказ. Никаких проблем с качеством, точнее с его отсутствием. Нет проблем со сбытом, не нужно тратиться на рекламу. Нет необходимости налаживать сервисное обслуживание, поскольку продукция сгорает в боях сильно раньше, чем вырабатывается ее ресурс. И с рабочей силой нет никаких сложностей. Поскольку государство готово платить тебе три цены за тягач, то и персонал можно заманивать тройной зарплатой. Дополнительный стимул для рабсилы - бронь от призыва. Тут даже криптобарыги репу почешут: тот ли путь они в жизни избрали?
Война - не просто создание дополнительного спроса, это создание нового спроса, и спроса неограниченного. Производство снарядов имеет физические пределы - если завод и так работает в три смены без выходных и праздников, то очевидно, что больше боеприпасов он произвести не сможет. Но государство никогда не откажется и от сверхплановых снарядов, если вдруг кто-то ему их предложит. Оно даже готово выдавать льготные кредиты на расширение производства, но тут заемщик должен иметь уверенность, что война не кончится через пару лет, потому что окончание войны мигом обесценит все инвестиции.
Вопрос: откуда государство берет деньги, которые щедро вбрасывает в военпром? Оно их берет из воздуха, то есть печатает. Это называется эмиссионным доходом. Никакие нефтедоллары государству для этого не нужна. Вот производителю, если он решит расширить производство, валюта потребуется, но это уже проблема бизнеса, а не государства.
Но расходы государства на войну - это чьи-то доходы. В частности, доходы рабочего, клепающего бронетехнику, который раньше получал 60 тысяч, а теперь - втрое больше. Работяга пойдет с ними в автосалон, в ресторан, купит новую квартиру. То есть вброшенные в ВПК бюджетные средства вскоре оказываются на потребительском рынке и праздник жизни начинается у всех: торговцев фруктами, массажистов, автодилеров, отельеров и девелоперов. К тому же у всякого производителя военной техники масса гражданских смежников - кто-то шины поставляет, кто-то краску и оргстекло. И они, видя возросший спрос, тоже повышают отпускные цены. А еще они вынуждены повышать зарплату персоналу, чтоб тот не ушел на военные производства. В конечном-то итоге за все платит казна, беря деньги из воздуха.
Когда эти деньги попадают в потребительский контур, происходит то же самое - продавцы получают сверхдоходы, но вынуждены увеличивать зарплату персоналу. Во-первых, потому что появился ресурс, во-вторых, возросшая конкуренция на рынке труда заставляет это делать. Но предприниматель рассчитывает, что в накладе не останется, получив больше прибыли за счет увеличения объемов продаж. Продает-то он в основном импорт, ему не надо заморачиваться с наращиванием производства. Поэтому он конвертирует полученные рубли в доллары и заказывает в Китае большую партию барахла.
Для удовлетворения военных нужд валюта практически не нужна, а удовлетворение потребительского спроса без нее принципиально невозможно. Если вырос потребительский спрос, то следом растет потребность в валюте. Вот только на этом этапе и начинаются проблемы. Точнее, никаких проблем нет, если поступления валюты от экспорта тоже растет. А оно растет, что б там не кукарекал Гуриев. 2022-й год стал рекордным по удойности. В прошлом году экспортные нефтегазовые доходы (это основной источник поступлений валюты) упали на 24% в годовом исчислении, но все равно остались на уровне довоенного 2021 г. и в полтора раза превысили показатели ковидного 2020-го. А в текущем году снова наблюдается уверенный рост экспортных доходов.
Статистики по году пока нет, но если в прошлом году средняя отпускная цена за бочку черной жижи URALS составляла $64,5, то в этом она превысила $70, при том, что расчетный объем экспорта нефти составит 240 млн т против 238 млн т годом ранее. То есть в реальности картина получается даже более благоприятной, чем в довоенные годы.
При этом стоит учитывать, что если раньше значительные объемы валютных доходов оставались на Западе или вывозились туда в качестве инвестиций, то теперь нефтегазовая валютная выручка возвращается домой почти в полном объеме. Так же россияне стали меньше валюты тратить на выездной туризм и покупку зарубежной недвижимости.
Что касается внутреннего производства, то картина принципиально не меняется, поскольку львиную долю в цене товара с шильдиком MADE IN RUSSIA занимает стоимость импортного оборудования, комплектующих и расходников.
Поэтому какое-то время растущий спрос на валюту покрывается за счет текущих экспортных доходов и валютных запасов. Но лишь какое-то время, поскольку импорт дорожает из-за необходимости обходить санкционные препятствия.
В любом случае вброс колоссального количества денег в экономику приводит к превышению денежной массы над массой товарной. Как следствие - растет инфляция. Она растет, кстати не только из-за потребительской инфляции. Существенный фактор обесценивания денег - инфляция издержек. На рынке труда сохраняется и даже нарастает дефицит, поэтому работодатель вынужден поднимать уровень зарплат, а это напрямую влияет на себестоимость продукции. Она к тому же дорожает еще и из-за девальвации и сложностей с импортом необходимых материалов и расходников.
В результате после вброса военных денег экономику накрывает волна гиперинфляции. Я думаю, реальный показатель находится на уровне не ниже 20% в годовом исчислении. Инфляция в свою очередь еще сильнее подстегивает ценовую гонку. Как борется Центробанк с инфляцией? У него один предельно тупой способ: повышение ключевой ставки, которая сегодня составляет заоблачные 21%.
А это напрочь убивает рыночный сектор экономики. Зачем предпринимателю крутиться, как белка в колесе, рисковать, бороться с конкурентами, мучиться с обучением персонала, внедрять инновации, если итог всей этой суеты - 10% прибыли? Ведь проще изъять деньги из оборота, положить их на депозит в банк, сдать квартиру и уехать на Бали. Открыть новый бизнес нереально, поскольку кредит становится неподъемным. Высокая ключевая ставка делает недоступной ипотеку, что обрушивает рынок жилищного строительства. Далее начинают терять арендаторов офисно-торговые центры, что так же способствует схлапыванию рынка недвижимости, только уже коммерческой.
Объемы строительства упали - далее по цепочке падает производство в металлургическом секторе, поскольку основной потребитель металла - стройка. Да, ВПК тоже создает спрос на металл, но не так, как раньше, когда примитивные танки клепались десятками тысяч в год, а также строились громадные линкоры и авианосцы. Сегодня оружие стало высокотехнологичным, а производство - фактически штучным. Поэтому металлурги все же не могут перестроиться на удовлетворение нужд военной экономики.
Упала выплавка стали - падает добыча угля. Падает добыча угля - снижаются грузоперевозки по железной дороге. Крушение автопрома привело к коллапсу по всей производственной цепочке - встают заводы автоприборов, автопласмасс, загибается производство шин и т.д. Похожая картина в судостроении, авиастроении. Космическая отрасль уже, скорее, мертва, чем жива.
Чем дольше идет война, тем больше деградирует мирная промышленность, IT, сфера услуг, то есть все то, что произрастает на поле рыночной экономики. Почему же это не имеет социальных последствий? Закрытие целых заводов не становится трагедией для работавших на нем, потому что в экономике дефицит рабочей силы лишь нарастает. Просто рабочий с автосборочного конвейера переходит на завод, где собирают дроны или чинят бронетранспортеры, он даже выигрывает в зарплате при этом. В идеале ему даже переходить никуда не надо, если его предприятие перепрофилируется под военные нужды. В самом худшем случае можно пойти в армию - цена пушечного мяса на бирже бьет рекорды.
То есть в моменте опять же все прекрасно: население богатеет (в среднем), потребительский рынок пока держится за счет неослабевающего притока валюты от экспорта, и даже деградация целых секторов промышленности становится благом, потому что позволяет перебалансировать рынок труда в интересах военпрома. Но такая ситуация не может длиться долгое время, потому что военные расходы - это именно допинг. Спортсмен кольнул себе чего-то не очень законного, адреналин вскипел в крови, он пробежал стометровку с мировым рекордом - и упал. Наступают отходняки, и в течении следующих трех дней он спит и с трудом до горшка доползает. (Продолжение следует)