Почему у Путина ничего не получится?
Начало здесь. Фанатам демократии что в лоб, что полбу, а им все едино, как об стенку горох. Они считают, что, если в Европе и Америке демократически избираемая власть работает хорошо, значит точно так же она может, должна и будет работать везде. Дурачкам невдомек, почему на Западе демократические модели управления эффективны, но попытки воспроизвести их в отсталых странах ВСЕГДА провальны. Как ни парадоксально, но дело здесь совсем не в демократии.
Так называемая англо-саксонская модель управления подразумевает наличие двух контуров управления - публичного и скрытого. Первый - это те самые избираемые электоратом депутаты, мэры, сенаторы, губернаторы и президенты. Второй, непубличный контур власти - экспертный, интеллектуальный. Решения вырабатываются именно в нем. Публичный же контур нужен исключительно для легитимизации принятых решений. Поэтому президентом США может стать, например, второсортная голливудская кинозвезда Рейган или Буш-младший с интеллектом, очень, мягко говоря, ниже среднего, и данное обстоятельство вообще никак не отразится на качестве управления. Эти персонажи лишь озвучивают тезисы, которые коллегиально проработали сотни неизвестных публике экспертов.
Да, есть политики-тяжеловесы, которые и участвуют в выработке управленческих решений, и убеждают массы в их актуальности, и занимаются их реализацией, но это все более редкое исключение из правил. Обычно публичная политика - это фантик, обертка. Избиратель может выбрать исключительно обертку, которая ему нравится. Задача обертки только одна - нравится публике. Содержательную же часть политики определяет команда победителя. Избиратель никоим образом не может влиять на формирование правительства в США, а уж повлиять на десятки и сотни экспертных советов, мозговых трестов, неформальных комитетов, лоббистских центров, которые формируют повестку работы правительства, они не в состоянии даже гипотетически.
Почему в отсталых странах демократические модели выглядят, чаще всего, в диапазоне от «карикатурно» до «совершенно убого»? Да потому, что туземцы копируют только видимую часть демократии - тот самый публичный контур, в котором востребованы харизматичные популисты. Избираются они на ура, иногда даже честно побеждают таких же клоунов в честной конкурентной и яркой борьбе. Но победа даже на самых кристально чистых выборах не прибавляет мозгов управленцам. Те, кто хорошо умеют нравиться толпе, руководят потом… ну, тоже, как умеют. Это мы еще не касаемся темы «управляемой демократии», при которой с триумфом побеждает заранее назначенный самим собой президент, который может быть просто феерически сказочным, без бумажки двух слов связать не способным. После этого удивляться тому лютому пиздецу, который он натворил, уже не получается.
Карго-культовая демократия и пиздец - это звенья одной цепи, накрепко спаянные причинно-следственной связью. А все потому, что, если вы копируете автомобиль, копировать надо не только обивку салона, но и двигатель. Если вы копируете демократию, то отстраивать ее надо не с публичной обертки, а с содержания - того самого скрытого контора, который и является его двигателем. Без него вы никуда не поедете, даже если будете на каждых очередных выборах решительно обновлять действующую власть на 100%. Кстати, именно этот непубличный экспертный контур отвечает за преемственность курса при демократии. Правые популисты сменяют левых, а курс государственной политики, что внешней, что внутренней, меняется в рамках довольно узкого коридора. Все потому, что, во-первых, в экспертном сообществе кадровая ротация осуществляется более плавно, чем в публично-декоративной власти; во-вторых, любые эксперты руководствуются здравым смыслом, используя схожие методы решения управленческих задач. При этом, что особо важно, управленческие сценарии являются плодом коллективных усилий, что дает надежную защиту от волюнтаризма популярных народных избранников.
Теперь вернемся к СССР 30-х годов. Многие читатели принялись яростно оспаривать мое утверждение, что сталинская демократизация образца 1936 г, воплотившаяся в одноименной Конституции, была сугубо техническим ходом, инструментом давления на правящий класс (партноменклатуру). Генсек и в мыслях не имел воплощать демократию в реальной жизни, возможность избрания руководителей советских органов власти на альтернативной, то есть конкурентной основе, была лишь пустой декларацией.
Ребята, я отлично знаю, что ваши представления о демократических моделях управления примерно такие же, как у папуасов о космических кораблях, которые те наблюдают в виде маленькой звездочки, проносящейся по ночному небосводу. Но мозг включать все же надо! Какие нахер альтернативные выборы могут быть при однопартийной модели? Для того, чтобы выборы носили альтернативный характер, должны появиться носители альтернативных идей, конкурирующие политические силы. А что изменится, если на выборах в Верховный Совет СССР будут конкурировать коммунист токарь дядя Вася и коммунист слесарь дядя Петя? Как может победа того или иного кандидата изменить курс государственной политики? Сталин что, собирался вводить многопартийность, ликвидировать государственную цензуру, легализовать в стране оппозицию? Так о какой демократии вы лопочете, идиоты? Союз был предельно тоталитраным государством и демократии там было примерно нисколько. И быть ее не могло в принципе по множеству упомянутых и неупомянутых мною причин.
Трансформация тоталитарной системы управления в демократическую возможна только путем демонтажа тоталитаризма на системном уровне. При этом, прошу обратить внимание, что демонтировать тоталитарную военизированную суперцентрализованную систему управления, конечно, можно. Но выстроить из ее обломков работспособную демократию однозначно нельзя.
Советская модель управления, давайте даже называть ее более конкретно - сталинская - была на фундаментальном уровне гораздо ближе к описанной мною работоспособной двухконтурной демократии, чем может показаться. И та, и другая модели относятся к III-му поколению управляющих систем (коллективным) и являются по своей сути технократическими. Эффективность любой управленческой модели зависит от того, как реализованы механизмы ответственности управленцев.
Если утрировать, то при демократии неэффективный руководитель теряет деньги (вместе с социальным статусом, конечно). Причем в данном случае можно говорить не столько о конкретных бюрократах, политиках и их серых кардиналах, а, прежде всего, о «модераторах» демократии, то есть капиталистах. Политические партии, конкурирующие друг с другом на выборах, являются инвестиционными проектами различных группировок представителей правящего класса. Проиграли республиканцы в США выборы - их команда отправляется на скамью запасных. Корпорации, которые их финансировали, теряют лоббистские возможности.
Вчера мистер Джонс, непубличный эксперт, был важным советником президента по внешнеэкономическим связям, а сегодня он - рядовой университетский преподаватель в провинциальном городке. Утраченный социальный статус и просевший уровень доходов является колоссальным стимулом для мистера Джонса провести работу над ошибками и в составе республиканской команды постараться отыграться на следующих выборах, чтобы выбить из власти демократов. А уж для «инвесторов», которые вложили в республиканцев миллиарды долларов и потеряли их, возникают стимулы куда более мощные. Я полностью согласен с тем, что этот стимул прекрасно работает.
Но проблема в том, что наказать так же облажавшихся советских управленцев было принципиально невозможно. Хотя бы потому, что в СССР не было капиталистов, которые могли бы выступать в качестве инвесторов конкурирующих политических партий, как не было самих партий, альтернативных выборов, негосударственных СМИ и всего того, без чего современная демократия функционировать не в состоянии. Если в Америке профпригодность политика определяет рыночная конкурентная стихия, то есть свободные выборы, то в СССР только начальник имел полномочия карать и миловать своего подчиненного. Но мог ли он при этом быть бъективен? Ведь провал подчиненного является провалом начальника. Поэтому у советской элиты всегда было стремление свалить свои промахи на некие внешние обстоятельства, например, происки врагов. Не выполнил завод план - отвечает начальник. А если завод не выполнил план из-за вражеской диверсии, то директора вроде бы расстреливать смысла нет. Ну, разве что выговор объявить за недостаточную бдительность, за то, что не усмотрел в главном инженере шпиона трех империалистических разведок. Но я несколько забегаю вперед.
Сталинская управленческая иерархия была строго одноконтурной. Но при этом технократической, как в тех же США. Декоративный публичный политический контур был не нужен, поскольку для легитимации власти использовались принципиально иные механизмы. Зачем главе правительства нравиться толпе, если его карьера от симпатий электората не зависит нисколечки? Госпропаганда из любого сморчка сделает народного любимца. Зачем убеждать общество в необходимости тех или иных решений, если общество традиционно привыкло воспринимать волю верхов всеобщим одобрямсом?
Так что методом исключения приходим к следующему: единственное, что можно было отобрать у управленца в случае плохой работы - его жизнь. Единственное, что заставляло элитариев работать с полной отдачей сил - страх потерять жизнь. Всякий советский начальник, занимая высокий пост, как бы отдавал государству в залог свою жизнь и жизнь своих близких. Сочло государство, что он отработал плохо - начальника врасход, членов семьи - в лагеря. Зачем карать жен и детей? Исключительно для того, чтоб у сменщика страху было больше. Стоит заметить, что этот стимул к тому же еще и очень дешевый. Никакие блага мира не заставят выкладываться человека так, как страх за своих родственников. Напомню, что в заложники системы попадал не только сам управленец, но и члены его семьи. Далеко не для всех людей деньги или слава являются эффективными трудовыми стимулами. Но жить-то хотят все!
Поэтому советская элита в 30-40-е годы отработала очень эффективно. Особенно ярко свою дееспособность она продемонстрировала в условиях жесточайшего военного кризиса 19941-1945 гг. и в первые послевоенные годы, когда стране пришлось не только восстанавливать разрушенное хозяйство, но и с нуля создавать атомную промышленность и ракетно-космическую индустрию. Причем в космической гонке русские обогнали на первом этапе даже Америку, которая в ходе войны не только не пострадала, но феноменально разбогатела и усилилась.
Внешняя конкурентоспособность - вот единственный критерий, по которой можно объективно оценивать национальную элиту. Война - есть высшая форма конкуренции социальных систем. Если общества равной «весовой категории» соперничают между собой, то победу всегда обеспечивает превосходство в структурах управления. Поэтому можно сколько угодно смаковать катастрофические поражения советских войск в 1941 г., но даже в самых критических случаях система госуправления не впадала в кому. Ну, пример Польши, рассыпавшейся от одного удара в несколько дней, наверное, вас не впечатлит. Но Франция, разбитая немцами в три недели - совсем иное дело. При этом стоит учитывать, что номинально англо-французские силы заметно превосходили германские. А вот дееспособность управленческих структур оставляла желать лучшего.
Точно так же очень убедительно все свои преимущества советская модель управления продемонстрировала в военно-техническом соперничестве с США в рамках Холодной войны. Нельзя сказать, что русские превзошли своих соперников, чаще всего они находились в позиции догоняющих, но тут следует учитывать колоссальное ресурсное преимущество американцев. Так что достижение даже военного паритета для СССР требовало гораздо больших усилий, чем для соперника поддержание своего превосходства. Но советская элита и с этой задачей справилась.
Возможно ли было это без кровопускания, как единственного действенного мобилизационного фактора для элиты? Если вы придумаете какой-либо иной РЕАЛЬНЫЙ способ поддерживать элиту, полностью отделенную от собственности, в тонусе, то я готов допустить то, что можно было обойтись без масштабного насилия в отношении управленцев. Но пока что предложенные диванными экспертами методы совершенно смехотворны.
Например, многие уповают на идейный фактор. Мол, если выпестовать элиту, готовую работать ради некоей светлой идеи, то моральные стимулы смогут быть гораздо эффективнее, чем кнут, и кровавые чистки не потребуются. Ну, бред же! Да, если вам нужно подготовить шахида, то идеологическая накачка даст необходимый результат - он пойдет и взорвет себя во славу идеи. Если нужно мобилизовать миллионы для ударного труда - включайте на полные обороты пропаганду, которая даст массам оглушающую дозу идейного допинга. Идейный фактор, например, религиозный, тем эффективнее работает, чем ниже культурный, интеллектуальный уровень человека, чем ниже его социальный статус. Но наверху идеалистам просто неоткуда взяться. Туда, наоборот, пробиваются люди умные, циничные и практичные. Это так же, как в церкви: верующей является только паства, которой попы скармливают с лопаты полнейшую дичь. А вот среди попов верующих нет и быть не может в принципе. Их учат эффективным методам манипуляции, но манипулятор не может верить в собственную манипуляцию, он прекрасно понимает ее суть.
Полагаю, нет смысла доказывать, что сталинская модель управления, основанная на регулярном кровопускании, работала очень эффективно. Собственно, расстрелы элитариев не были самоцелью, являясь лишь инструментом создания страха. Если страх, заставляющий работать с полной отдачей, есть, то карать можно уже «гуманно». А то ведь массированно пускать в расход высококвалифицированные кадры в условиях их перманентного дефицита очень накладно. Эффективность гламурно-демократической англо-саксонской модели управления на Западе обеспечивает второй, непубличный, экспертно-интеллектуальный контур власти. Эффективность работы сталинского аппарата обеспечивал второй карательный контур, так же, как эффективность госстроительства при Иване Грозном обеспечивал параллельный государственному карательный опричный аппарат.
Возникает резонный вопрос: а что, если взбодрить нынешний совершенно недееспособный управленческий корпус сталинским методом: нагнать на них такого страха, чтоб любой каприз вождя они исполняли с неистовым рвением. Ведь сказочному плешеносцу недосуг заниматься всякой ерундой. Он хочет править так: подписал майские указы и пошел играть в хоккей, кататься на пони, летать со стерхами и нырять за амфорами, а аппарат чтоб работал, как часы. А кто не выполняет царские хотелки - того расстрэлат! Логично?
Человеку, далекому от управленческой практики кажется, что любой идиот может так управлять и демонстрировать выдающиеся успехи. На деле же правящий класс имеет куда больше власти, чем правитель, а аппарат - больше, чем руководитель. Это аксиома. В реальной жизни аппарат просто саботирует те распоряжения руководства, которые он не желает выполнять. Поэтому майские указы плешивого не выполнены ни в одном регионе, даже в Москве, которая купается в деньгах. Может ли кремлевский ночной хоккеист расстрелять, или хотя бы уволить всех губернаторов за срыв выполнения высочайших пожеланий? Разумеется, нет. Даже если бы и мог, то что толку от перестановки кроватей в борделе? Очередной охранник Путина, назначенный очередным губернатором, точно так же провалит очередные майские указы, потому что он точно так же не в состоянии заставить работать свой аппарат, как солнцеликий не в силах заставить работать губернаторский корпус.
Тут рулит системная логика, а не хотелки отдельного, пусть даже важного элемента системы. Внутри системы не существует механизмов, позволяющих осуществлять массированные репрессии. Если кто-то, пусть даже самый могущественный диктатор, начинает эти механизмы выстраивать, система их подавляет в целях самозащиты. Именно поэтому массированные репрессии против правящей верхушки можно осуществлять исключительно с помощью внесистемных инструментов. Так Иван Грозный выстраивал сверхцентрализованное государство, подавляя удельную аристократию с помощью опричного войска, не являющегося частью той элиты, которую оно уничтожало. Опричники получали благодарность только из рук царя, а тот благодарил своих верных псов за счет имущества, отъятого ими же у его врагов. Фактически было создано отдельное внутреннее Опричное государство, которое и вело войну с внешним государством в интересах Ивана Грозного, который был главой обеих государств.
Да, тут возникает проблема контроля: боярскую элиту можно держать в страхе и контролировать с помощью опричного кнута, но как держать в узде самих опричников? Ведь если те сорвутся с поводка, то сожрут и своего хозяина. Но это уже, хоть важный, но совершенно отдельный вопрос. В сталинском СССР существовали свои опричники - чекисты. Партия руководила всем, партократия составляла высшую элиту общества, партия пронизывала весь государственный и хозяйственный аппарат, но и она была совершенно беспомощна против суровых ребят с синими петлицами, которые приходили за большими начальниками по ночам и куда-то увозили на черных воронках. Партия не имела никаких рычагов воздействия на гэбню, несмотря на то, что все чекисты являлись членами ВКП(б).
Есть ли у Путина своя опричная армия, МГБ или хунвэйбины? Нет. Именно поэтому нагнать страх на элиту и заставить ее работать даже не в интересах страны, а хотя бы в интересах фюрера и его ближайшей братвы, совершенно нереально. Иной читатель удивится: а что мешает развернуть репрессии против «плохих бояр» с помощью мощного, совершенно избыточного карательного аппарата - ФСБ-ФСО-СК-МВД-Росгвардии? Отморозки там еще те, любого порвут, получив команду «Фас!».
Не спорю насчет избыточности карательных мощностей и готовности порвать. Но путинский карательный аппарат заточен под другое - наводить ужас на быдло, чтоб оно молчало в стойле. А вот чистить элитку, хоть выборочно, хоть по площадям, он не способен. Причина всего одна - путинская криминально-силовая вертикаль - это не просто часть нынешней клептократической элиты и госаппарата, это ее основа. Поэтому бороться сама с собой она не может по определению. Все эти полковники захарченки - свои в доску для казнокрадов и коррупционеров. Как их можно боятся? А страх - это единственная цель репрессий, и вызывать его может только отдельный контур власти, который жертва репрессий в принципе не может ни контролировать, ни договариваться с ним, ни купить свою безопасность.
Бороться с «коррупцией», хоть такого слова тогда еще не было, пытался и Петр I. Был он мужиком решительным, кровавым маньяком, каковых еще поискать. В трепет мог вогнать любого одним взглядом. Но битву с коррупцией он проиграл вчистую, потому, что совершенно не понимал типологии систем управления, инфантильно полагаясь на свое всемогущество. Его ошибкой было то, что он пытался бороться с системными девиациями системными же средствами, не пытаясь взять на вооружение опричную технологию. Процитирую статью о генерал-прокуроре Ягужинском, ближайшем сподвижнике Петра, которому царь, зная, как администратора честного и неподкупного, дал широчайшие карательные полномочия по борьбе с высокопоставленными ворами:
«Известен случай, когда, раздраженный всеобщим казнокрадством Пётр в Сенате потребовал принять закон, по которому каждый, кто украдёт у государства на сумму больше куска верёвки, будет на этой самой верёвке и повешен. Потрясённые сенаторы подавленно молчали. Наконец, всемогущий генерал-прокурор П. И. Ягужинский, честный и обаятельный алкоголик, ответил царю, что тогда у Петра не останется ни одного подданного, потому что «мы все воруем, кто больше, кто меньше». Потрясённый этим вошедшим в историю России ответом царь не решился принять такой закон».
Разумеется, и губернаторы, и министры (даже действующие) могут сегодня попасть в жернова карательной системы, и последнее время представители элитки попадают туда очень часто, если сравнивать данные со статистикой предыдущего десятилетия. Но все это происходит в рамках обычной драчки за власть и ресурсы между пауками в банке. Разве мог арест министра Улюкаева испугать его коллег по правительству и заставить их не брать взятки, а заниматься делом? Конечно, нет, они должны сделать примерно такие выводы: Улюкаев лоханулся, попер против могущественного Сечина, чем-то ему не угодил, ну и погорел на этом. Следовательно, Сечин - крутой, надо с ним дружить, угождать, и все будет ОК.
Поэтому если хоть каждую неделю закрывать в СИЗО губернаторов, остальные не перестанут наглеть, воровать и шиковать, и точно не начнут радеть за вставание Рассиюшки с колен. Насторожатся, конечно, станут больше отстегивать силовой крыше, будут получше прятать наворованное. Только и всего. Но самое смешное, что даже если путлеровские орки действительно посеют в элите страх, этот страх не заставит ее работать более эффективно, а наоборот, парализует.
Тут мы подходим ко второй причине, по которой путинский режим не сможет повторить 37-й год. Она заключается в одном слове - ЦЕЛЕПОЛАГАНИЕ. Допустим, что Путин навел ужас на все пять миллионов россианских бюрократов, они зареклись воровать и готовы честно работать только ради того, чтобы остаться живыми. И тут возникает неразрешимый вопрос: ЧТО они должны делать и, главное, РАДИ ЧЕГО, во имя какой конечной цели?
Любой партийный функционер сталинской эпохи даже удивился бы такому вопросу. Для него было очевидно, зачем надо дать пятилетку в четыре года. Нужно кровь из носу построитю тракторный завод, чтобы сделать на нем сто тысяч танков. Зачем нужны танки? Чтоб победить поганых империалистов и установить по всему шарику советскую власть. А если у СССР не будет ста тысяч танков, то империалисты победят Страну Советов и его, секретаря обкома Пупкина, поставят к стенке. Я, конечно, предельно утрирую, попутно иронизируя, но вопрос действительно смешной. Совершенно любой «винтик» знал свое отверстие и зачем он там вкручен.
Даже самый последний зек в ГУЛАГе знал, что он копает канал для того, чтобы по нему пошли баржи рудой на меткаомбинат, чтобы там откатали стальные листы, и далее их по железной дороге, которую строят зеки соседнего лагеря, отвезли их на тракторный завод, где делают танки. Для чего стране нужны 100 тысяч танков, простой зек мог даже не задумываться, и никакого интереса для него в победе над империалистами не было, но он точно знал: если не выполнит план, то пайку не получит, а если не получит пайку, то подохнет. И желание выжить заставляло его работать по-стахановски, так же, как и начальника лагуправления, отвечавшего за строительство канала, железной дороги и рудного карьера.
У последнего даже времени не было задумываться о том, насколько реальна цель построения коммунизма во всемирном масштабе, нужно ли для этого воевать с империалистами и потребны ли для того 100 тысяч танков, или хватит 30 тысяч. Емы было совершенно безразлично, будут на тракторном заводе делать грозные танки или мирные кастрюли. Но он абсолютно был уверен, что канал должен быть прорыт, рельсы уложены, и, если он не обеспечит выполнение плана пусть даже ценой утилизации 10% зеков, его расстреляют, как врага народа.
Ну, а сегодня, например, смертельно перепуганный Чубайс, что должен сделать, чтобы выполнить свое предназначение? Во имя чего он прекратит воровать и запретит воровать топ-менеджерам РОСНАНО? Ведь цель клептократической системы - воровство. Выходит, что воры по всей вертикали должны прекратить воровать для того, чтобы верховный клептократ украл еще больше? Но тут возникает неразрешимое системное противоречие: ведь верховный клептократ ворует не лично, а руками своих подчиненных, каждый из которых что-то отщипывает от уворованного и в свой карман, что является стимулом для него участвовать в деятельности ОПГ.
Вывод: никакими репрессиями против элитки Рашу уже не спасти, она - труп смердячий. Сколько лет она еще будет смердеть - вопрос, представляющий не практический, а отвлеченный научный интерес. Расстрою и фанатов сталинизма, уверенных, что можно отменить капитализм, восстановить совок, а потом с помощью репрессивного кнута заставить общество рвануть в светлое будущее. Нет, не получится. Причины я описал выше. Но тут прибавляется еще один существенный фактор: репрессии являются действенным стимулом для элиты исключительно в закрытом обществе, отгороженном от мира тремя рядами колючей проволоки, рвом с крокодилами и бетонным забором с автоматчиками на вышках. Если этого нет, то репрессии, как стимул для работы по-стахановски, не работают.