Когда оппозиция свергнет Путина? (ч. 2)
Начало здесь. Вынужден сделать небольшое лирическое отступление, поскольку мой предыдущий пост оказался за гранью понимания для обыденного сознания. Я никогда не делаю политических прогнозов. И вообще, то что большинство считает прогнозом, на самом деле является предсказанием. Предсказывать легко: делаешь 20 предсказаний на тему «В каком году закопают Путина» - и гарантированно попадешь в точку в одном случае. В тот момент, когда предсказание сбывается, никто уже не будет помнить о предсказаниях несбывшихся, кроме кэша Гугла.
Прогноз же - это рассуждение о возможных последствиях тех или иных действий, совершенных в определенных условиях. Поскольку условия могут быть самыми разными, а возможных действий - десятки, причем сами действия выстраиваются в уникальную последовательность, то по мере добавления новых вводных возможные последствия возрастают в геометрической прогрессии. Скажу проще: прогнозирование политических СОБЫТИЙ вообще принципиально невозможно. Именно поэтому никто и никогда не смог предсказать ни одну революцию. Более того, большинство масштабных революций случались почему-то именно в тот момент, когда особых причин опасаться их не было. Так, Великая французская революция стартовала в 1789 г. в период экономического подъема, Великая русская революция 1917 г. стала не реакцией на катастрофические военные поражения кампании 1915 г., а случилась после оглушительных побед 1916 г.
Однако социодинамика, опираясь на теорию систем и социологию, все же выявляет закономерности в развитии общества, и потому говорить о тенденциях можно с большой уверенностью и опорой на богатый фактический и методологический материал. Обывательское сознание устроено так, что воспринимает тенденцию, как следствие цепи событий или даже одного события. На этом ошибочном мнении базируется фатальное для многих правителей заблуждение, что негативную тенденцию можно переломить тем или иным действием. На самом деле именно тенденция определяет ход событий, но управлять тенденциями совершенно невозможно, это явление высшего порядка. Эмпирически закон выведен и доказан практикой: эволюция сложных социальных систем носит необратимый характер.
Могу показать на образном примере, что такое тенденция социального генезиса, и почему она необратима. Течение реки - это тенденция. Река всегда течет сверху вниз, подчиняясь закону гравитации. Да, на определенном участке может возникать обратное течение, которое как бы противоречит тенденции, но повлиять на тенденцию этот фактор не в состоянии. Да, можно создать плотину и перекрыть течение реки, создав громадное водохранилище, но даже это не способно переломить тенденцию и остановить движение масс воды от истока к устью. Тем более, река не сможет течь в обратном направлении. Подобный эффект наблюдается изредка в крупных речных системах, когда притоки большой реки во время половодья меняют направление течения, но это лишь частный случай, никак не влияющий на тенденцию.
Когда я в прошлом посте говорил об отсутствии в РФ политической оппозиции на данном историческом этапе, то я рассуждал с точки зрения принципов социодинамики, анализируя не конкретных персонажей (это - лишь иллюстрация), а систему управления в стране, которая носит самодержавный характер и просто структурно не предполагает существования оппозиции. Вам же не приходит в голову рассуждать о влиянии общественного мнения на действия египетских фараонов или персидских шахов? Не существовало при феодализме самого понятия «общественное мнение», как не существовало гражданского общества, независимых СМИ (СМИ вообще не было, даже зависимых) и многого прочего, в том числе политической оппозиции самодержавной власти.
Да, могла быть дворцовая оппозиция определенному правителю (регенту, наследнику, правящему клану), но существование политической оппозиции самой форме правления немыслимо, абсурдно. Политическая оппозиция - базовая часть распределенных систем управления, которые возникают только в индустриальном обществе. Политическая оппозиция - необходимый элемент обратной связи между управляющим субъектом и объектом управления. Поскольку существующая система управления в РФ в абсолютном выражении воспроизводит средневековую самодержавную модель, к тому же с гиперавтократической русской спецификой, и даже маниакально копирует средневековую эстетику (царские кортежи, церковь, как идеологический инструмент, дворцовая гвардия (ФСО), пышная процедура венчания на царство, боярская дума (Госсовет, Совбез) и т.д.), то на СИСТЕМНОМ уровне наличие политической оппозиции (то есть силы, претендующей на высшую власть) ПРИНЦИПИАЛЬНО НЕВОЗМОЖНО.
Не было в Российской империи никакой политической оппозиции даже после октябрьского манифеста 1905 г. Парламент (ну, типа того) в лице Государственной Думы появился, и был первый его состав настроен радикально против правящего режима. Ну, и чо? Царь одним росчерком пера разогнал через 72 дня этот декоративный парламент, другим росчерком пера изменил избирательное законодательство, по которому голос помещика ровнялся голосам 500 рабочих (выборы проходили по сословным куриям) и тем самым сформировал более лояльную Думу. Но и она ему не понравилась, и была распущена через 102 дня. Только третья Дума (столыпинская), совершенно недееспособная и лишенная каких-либо полномочий, продержалась весь пятилетний срок.
Но ее функция заключалась только в одном - рукоплескать царю и единогласно поддерживать инициативы правительства. Это что, оппозиция? Нынешняя ГосДура - точно такой же декоративный фетиш, но не элемент системы управления и, тем более, не законодательный орган власти (самостоятельная ветвь, ага, ага). Самодержавие принципиально не нуждается в таком инструменте обратной связи, как политическая оппозиция, и потому ее не может быть точно так же, как у зайца нет ненужной ему пятой ноги. Конечно, ни одна система управления не обходится без механизмов обратной связи с объектом управления, и самодержавная модель имела развитые инструменты обратной связи и традиции элитарной демократии (те самые боярские думы, госсовет, тайную канцелярию, коллегии, неформальные экспертные сообщества и лоббистские клубы). Но уясните, наконец, принципиальный момент: самодержавие не нуждалось в обратной связи с обществом, которая осуществляется, в том числе, через посредничество политической оппозиции.
Лишь по мере становления в России индустриального уклада, у общества возникла потребность в обратной связи с управляющим субъектом - это важнейший для понимания моих слов тезис. Именно общество (тогда в лице передового класса, то есть буржуазии) сформировало запрос на изменение системы управления (сама система управления НИКОГДА себя добровольно не меняет, тем более, если речь идет о самодержавии). И только тогда, когда в обществе появился запрос на перемены (не раньше!), в России возникла та самая оппозиция в лице народовольцев-террористов, эсеров-бомбистов, анархистов-экспроприаторов, эсдеков-экстремистов и прочих буйных разрушителей устоев. Эту оппозицию, строго говоря, нельзя назвать политической, потому что она не действовала в рамках политического процесса, но это была реальная оппозиция самодержавию - не часть системы, а вирус, ее разрушающий.
Еще очень важный момент: запрос на перемены возникает не тогда, когда появляется жизненная необходимость в них, а лишь тогда, когда эту необходимость осознает общество. Необходимость расстаться со Средневековьем у русских появилась в начале XIX столетия, когда в Европе уже полным ходом шла первая промышленная революция. Но проблема состояла в том, что в России слово «общество» можно было отнести лишь к 2% образованного господствующего слоя, проживающего в городах (страна в отличие от Европы была катастрофически слабо урбанизирована). Поэтому первая попытка инициировать изменения закончилась в 1825 г. позорным провалом. Назвать восстанием тупое стояние на Сенатской площади у меня даже язык не поворачивается. Провал выступления дворянской оппозиции на десятилетия закрыл в России возможности к переменам сверху, то есть реформам по инициативе правящего класса.
Однако поражение в Восточной (Крымской) войне настолько беспощадно продемонстрировало чудовищную отсталость варварской России от цивилизованных стран, что даже верховная власть вынуждена была пойти на уступки прозревшему обществу, осознавшему, что так дальше жить нельзя. Общество - это все то же дворянство и порожденные промышленным укладом буржуазия и разночинная интеллигенция, условно говоря, 5% населения империи.
Поскольку власть потребность общества в изменениях в ходе александровских реформ не удовлетворила, общество по мере его разрастания (появился пролетариат) все более радикально требовало перемен. Поскольку механизмов обратной связи с социумом самодержавная модель управления не предусматривала, в ход пошли револьверы и самодельные бомбы. Многие сегодня считают овации, устраиваемые террористке Засулич, проявлением безумия. На самом деле все логично. Только террористы являлись выразителями воли общества, иного способа достучаться до верхов оно не имело - ни политических партий, ни свободы собраний, ни свободной прессы - ничего не было. На виселицу реально отправляли всего лишь за найденную «экстремистскую» листовку. То есть государственный терроризм осуществлялся с колоссальным размахом и образцовой жестокостью. Поэтому террористы-романтики, борющиеся террористическими методами с государственным террором, действительно являлись героями в глазах современников и вдохновляли своим примером многих пассионариев.
Это я пишу не в порядке оправдания терроризма, а лишь для того, чтобы вы осознали элементарную закономерность: если в обществе есть запрос на перемены, тут же найдутся те, кто его реализует, и никакие усилия карательной машины не способны подавить протест. Если закрыты малейшие возможности влиять на верховную власть, в ход пойдут шахиды-революционеры, что во всей красе продемонстрировала российская история конца XIX - начала XX веков.
А теперь я констатирую безжалостную истину: в сегодняшней РФ нет запроса на перемены. Недовольства - сколько угодно. Но даже агрессивно недовольное своим положением нищее и обосранное бюджетно-люмпенско-пенсионерское быдло не только не желает перемен, а катастрофически их боится. Более того, именно это быдло и являет собой социальную базу (политически пассивную, конечно) правящего режима, формируя запрос на гиперреакционный и консервативный курс. Это быдло тоскует по имперскому реваншу и жаждет того самого величия, суррогатом которого его потчует госпропаганда.
Нет общественного запроса на перемены (запрос на имперский реванш, тоска по совку - это вещь противоположная), нет готовности общества жертвовать ради перемен - нет и быть не может в текущий момент никакой политической оппозиции путинизму, хотя бы в виде эсеров, убивающих губернаторов и полицмейстеров.
Жизненная необходимость в преобразовании общества есть, и она возникла еще в 50-х годах прошлого века, но все исторические шансы оказались упущены - в унылое говно выродилась хрущевская оттепель, а горбачевская Перестройка вообще закончилась катастрофой. Причина провала всех этих обновлений и модернизаций в том, что они, как и александровские реформы, осуществлялись по инициативе верхов и служили единственной цели - сохранению господства правящего класса. Общество же оказалось слишком слабым, не способным осознать и навязать власти свою волю.
Вот и сегодня, Раша катится в пропасть, однако данная ситуация не осознается абсолютным большинством популяции, и даже так называемая интеллектуальная элита вследствие глубочайшего умственного и морального вырождения, даже видя реальную картину, не способна осознать характер происходящего, механику и суть социодинамических процессов. «Спасители отечества» в массе своей не осознают тенденций, а если тенденцию невозможно игнорировать, они, так же, как и кремлевские рулевые, питают глупейшие иллюзии, что тенденциями можно управлять с помощью событий, точечного воздействия - сменой правителя, проведением избирательной реформы и прочими ритуальными мероприятиями. Нет, эволюция больших социальных систем необратима!
Необходимость глубоких перемен, я бы сказал, перелома (от слова «ломать») геосоциальной системы под названием «Российская Федерация» есть. Осознания необходимости перемен обществом - нет. Тем более, нет готовности нести личные жертвы во имя этих перемен. Как следствие - нет социальной группы, претендующей на роль нового правящего класса. Без этого - какая может быть оппозиция? Следовательно, Раша обречена. Попробуйте опровергнуть эту беспощадную историческую логику.
На этом лирическое отступление считаю завершенным, ниже следуют тезисы, не влезшие в прошлый пост, в котором я резюмировал итоги беседы в прямом эфире со Степаном Сулакшиным. Возможно, какие-то утверждения будут повторяться, но редактировать уже законченный текст мне лень.
ЧЕТВЕРТОЕ. Никакой политической оппозиции путинизму в Раше не может сегодня быть по фундаментальным, то есть непреодолимым причинам. Маргинальная оппозиция может быть и она есть. Но маргинальная она именно потому, что не имеет социальной базы, которую дает только общественный (массовый) запрос на слом существующего режима, и потому не способна бороться за власть. Кстати, мой вчерашний собеседник Степан Сулакшин - классический представитель маргинальной оппозиции.
Раньше, во времена романтического ельцинизма, он был во власти и при власти, но по мере укрепления клептократического режима в РФ оказался выдавлен в маргинальное поле, как «невписавшийся в рынок». Подобная участь постигла многих лиц, не готовых лично воровать и делиться с паханом, в том числе столь нелюбимого Сулакшиным Юрия Болдырева. Перед этими «сбитыми летчиками», встала альтернатива: прислуживать режиму и получить доступ к кормушке (о реальной власти даже речи не шло), либо последовательно оппонировать ему. Сулакшин постепенно, не без метаний (в свое время болел крымнашизмом в тяжелой форме, надеюсь одумался) перешел в режим жесткого морального противостояния путинизму.
Речь именно о моральном противостоянии, потому что политической деятельности, то есть для борьбы за власть, Степан Степанович не ведет по причине полного отсутствия ресурсов. Речь, прежде всего, о полном отсутствии социальной базы. Болдырев пошел на моральный компромисс с правящим режимом и стал прислуживать путинским шестеркам вроде Зюганова, став субподрядчиком по реализации электоральных проектов администрации президента. По сути нет разницы, получает он плюшки непосредственно из рук фюрера или через путинскую шлюху в лице генсека КПРФ. Но это позволяет поддерживать медийный образ противника режима, и в случае краха фашистского режима хитрый Болдырев имеет некоторый шанс оказаться на гребне волны. Шанс, впрочем, небольшой, поскольку говном-то от него все равно будет пованивать, каким бы чистеньким с виду он ни был. Пропитался ароматом, пока терся возле кремлевской выгребной ямы.
Это ключевой тезис данного поста - у оппозиции в РФ НЕТ СОЦИАЛЬНОЙ БАЗЫ, и потому нет самой оппозиции, ибо она появляется, только когда в обществе возникает запрос на перемены. Оговорюсь, что это железное правило действует лишь для авторитарных режимов. В демократических режимах, где система власти носит распределенный характер, оппозиция присутствует всегда, она является системным элементом демократии. Что касается деспотических политических режимов, то они существуют только в формате правого (фашистского) солидаризма, то есть когда общество принимает правящий режим целиком и безоговорочно, делегируя ему всю полноту власти и ответственности, самоустраняясь от влияния на государственную, экономическую и социальную политику.
Подчеркиваю, что правый солидаристский консенсус может быть только абсолютным. Можно одобрять политику фюрера на 57%, а на 43% не одобрять, но фюрер все равно несменяем, ему глубоко насрать, на сколько вам его политика нравится. Чтобы она нравилась - есть госпропаганда, которая ко всему заставит быдло «отнестись с пониманием». Главное в другом: вы должны быть на 100% пассивны. А пассивно вы фашистский режим поддерживаете или пассивно недовольны - никакой разницы. Главное - проявляйте внешнюю лояльность и сидите на диване ровно.
Как только, вследствие осознания обществом тупиковости курса, солидаристский консенсус разрушается, возникает запрос на трансформацию правящего режима. Оппозиция является инструментом этой самой трансформации (по правде говоря, ликвидации, потому что к трансформации фашистские режимы органически не способны). Но если нет общественного запроса, то и политической оппозиции быть не может по определению. Маргинальная оппозиция в латентной форме присутствует при самом матером фашизме. При Гитлере оппозиция бесноватому ефрейтору была всегда, в том числе и в высших военных кругах. Но это была маргинальная оппозиция, то есть не обладающая социальной базой, не опирающаяся на поддержку масс. Поэтому военные заговорщики 20 июля 1944 г. не народ на антиправительственную демонстрацию вывели с требованием заключения сепаратного мира с западными союзниками, а бомбу под стол фюреру подложили.
Вот и в РФ недовольные путинизмом были всегда. В какие-то периоды их было больше, в какие-то - меньше (крымнашистский и антиукраинский угар 2014 г., когда одобрение лысогнома достигло максимальных показателей, во всей красе показал гнилое империалистическое нутро русского общества). Но принцип фашистского солидаризма был и остается незыблем: любое недовольство может быть только ПАССИВНЫМ.
Да, путинский режим довольно широко раздвинул рамки дозволенного: можно писать в тырнетах «Путин - вор», и тебе ничего не будет, можно даже публично выражать недовольство правительством на улице, но исключительно ПАССИВНО. Например, митинговать против передачи Курил Японии - можно. Хоть замитингуйся! Мнение быдла никого не е…ет, оно ведь не имеет никаких инструментов воздействия на власть, не посягает на воровской общак. Даже на выборах оно не имеет возможности выразить свое недовольство и заменить «плохого» Вову Путина на «хорошего» Пашу Грудинина, потому что Грудинин - редкостно трусливое и беззубое уебище, которое в ходе всей избирательной кампании не осмелилось произнести вслух имя своего оппонента.
При этом любые активные проявления протеста будут подавляться с образцовой жестокостью. Еще одно негласное табу - во время публичного выпуска пара «оппозиция» может выражать недовольство абстрактной властью или даже конкретными боярами, но поминать имя царя нельзя. И, разумеется, недопустимы любые действия политического характера, то есть шатание правящего режима - та самая борьба за власть. На коленях же можете бунтовать сколько угодно, на это вам даже грант от администрации президента выдадут.
Повторюсь, солидаристский консенсус общества с путинским режимом остается незыблем, и никакими людоедскими законопроектами и пенсионными реформами его не поколебешь. Вонючие холопы заранее готовы «отнестись к этому с пониманием». Да, количество недовольных нарастает, количество довольных падает. Только и всего. Но как довольные, так и недовольные были, есть, и еще долго останутся ПАССИВНЫМИ. Пассивное недовольство не создает социальной базы для политической оппозиции в РФ. Рост пассивного недовольства дает возможность падальщикам вроде Максима Шевченко монетизировать свои оральные таланты, и не более того.
Однако шевченки-стрелковы-калашниковы-платошкины-кургиняны-удальцовы и прочие конюнктурщики и самодеятельные клоуны не посягают на устои фашистского режима, пока эксплуатируют в личных интересах пассивное недовольство. И даже непримиримые сулакшины-навальные не страшны, пока совсем не имеют социальной базы или она в зачаточном состоянии.
Социальная база у политической оппозиции и сама политическая оппозиция возникнут только в момент разрушения солидаристского консенсуса (оно всегда происходит внезапно и необратимо), но не раньше. В этот момент в обществе появляется запрос на перемены и готовность активно участвовать в сносе фашистского режима. Пока запроса на перемены нет, болото будет вонять и побулькивать, но цунами в нем не возникнет.
ПЯТОЕ. Почему же общество продолжает пассивно поддерживать совершенно обанкротившийся путинский режим (или пассивно протестовать, что совершенно никак на него не влияет)? По той же причине, по которой немецкое общество поддерживало совершенно обанкротившийся гитлеровский режим до самого последнего момента, и даже несколько дней после того, как тушка фюрера обуглилась во внутреннем дворе рейхсканцелярии. Тут вопросы к качеству (состоянию) общества. Если общество, эмоционально выражаясь, гнилое, то оно и власть из чрева своего порождает гнилую. Пока оно не преодолеет свою гнилость, власть останется прежней. Преодолеть же свою гнилость даже при наличии мощных стимулов общество не может быстро, сила инерции социальных процессов огромна. Иногда оно в принципе не способно к этому, требуется внешняя санация, как для немцев в 1945 г. (оккупация, денацификация, Нюрнберг).
Так вот, россианское общество, как социальный субъект, находится в стадии глубокой деградации. Обратима эта деградация на нынешнем этапе, или бобик сдох окончательно - вопрос, представляющий чисто академический интерес. Деградационная динамика сохраняется и шансов на политическое пробуждение нации я не вижу ни малейших. В этом мы кардинально расходимся с Сулакшиным. Он считает, что в обществе есть реальный запрос на перемены, то есть готовность активно участвовать в смене режима. Спорить с ним считаю совершенно бессмысленным. Если есть запрос на перемены, так дело за малым - возглавьте протест и придите к власти. Ау, радетели за русский народец, спасители отечества, патриоты всех мастей, хде же вы?
В ответ тишина. Только болото побулькивает и пованивает. И ряска местами шевелится…
ШЕСТОЕ. Значит ли все вышесказанное, что путинский режим будет существовать вечно? Нет, конечно. Даже несмотря на то, что общество в принципе не способно осознать гибельность пути, которым оно шкандыбает в анус, проявить политическую волю к переменам и перейти от пассивного недовольства к активному протесту. Даже несмотря на то, что никаких светочей политической мысли, способных сформулировать альтернативный проект развития, нет (мнение самих светочей политической мысли на счет своей гениальности оставлю без комментариев). Путинский режим абсолютно нежизнеспособен и недееспособен, он обрушится вне зависимости от готовности к этому общества и даже вопреки его, общества, желанию. Например, гитлеровский режим прекратил свое существование вопреки желанию абсолютного большинства немцев.
Я уже неоднократно говорил это раньше, констатирую еще раз: РФ повторяет путь Венесуэлы. Не просто острый кризис, а полнейший системный коллапс наступил там в 2015 г. Но даже коллапс не создал запрос на перемены. Недовольство нарастало, принимало активную форму, но запроса на перемены все равно не возникало, многомиллионное голодное, недовольное, разочарованное, опустившееся быдло продолжало сохранять пассивную лояльность режиму. Крах чавизма-мадуризма произошел только когда коллапс перетек в полный пиздец: начался голодный мор, эпидемии, страна живет почти без электричества, не работают школы и больницы, бегство населения приняло неконтролируемый размах. Если в разгар миграционного кризиса в богатую 500-миллионную Европу понаехало 1,5 миллиона беженцев, то сами представьте, что означает наплыв 3,2 миллиона беженцев для Колумбии, Эквадора и Бразилии, стран гораздо более бедных.
Что очень характерно: вся оппозиция в Венесуэле была исключительно клоунски-маргинальной, и потому политически абсолютно импотентной вплоть до января сего года. Причина указана выше - пока в авторитарном обществе не разрушается солидаристский консенсус, не возникает запроса на перемены. Нет запроса на перемены - нет социальной базы, а оппозиция без нее бессильна что-либо изменить, даже если она страстно это желает. При этом в Венесуэле в отличие от РФ существовал неаффилированный с диктатором парламент, в котором оппозиция имела подавляющее большинство.
Как оппозиция победила на парламентских выборах, если у нее не было социальной базы, а общество не проявляло готовности к переменам? Все просто: недовольство (пассивное, конечно) - перло из всех щелей. Эксплуатируя это недовольство, ушлые популисты, легко побеждали на муниципальных и парламентских выборах. Но, как я и говорил выше, специфика фашистских режимов в том, что власть носит концентрированный, а не распределенный характер, как при буржуазных демократиях, и потому наличие красивой должности не означает наличия власти. Так и венесуэльский парламент превратился из зала для оваций стоя, каковым он был при Чавесе в цирк для пустой болтовни и выпуска пара.
Так было ровно до тех пор, пока полный пиздец, наступившей в этой бывшей стране, не пробудил в массах чисто животные инстинкты самосохранения. Именно страх голодной смерти, когда у режима иссякли ресурсы для раздачи бесплатной пайки, сформировал тот самый запрос на перемены, который сегодня реализуется в Венесуэле. И ровно в тот момент, когда запрос в обществе возник, из неоткуда появилась и политическая оппозиция, готовая на жесткое противостояние с диктатурой, и яркий лидер, о котором вчера еще никто слыхом не слыхивал.
Но пробуждение венесуэльского общества, разрушения солидаристского консенсуса могло и не наступить. В этом случае конец нарко-нефтяной диктатуре в Венесуэле положила бы гуманитарная интервенция (возможно, она в той или иной форме все же будет осуществлена). Гуманитарная интервенция - это когда армии соседних государств входят в страну колоннами, состоящими из верениц грузовиков с едой и вооруженной пулеметами охраны, препятствующей разворовыванию продовольствия и организующей его раздачу населению.
Необходимость совершения такой интервенции очевидна, поскольку Венесуэла стала источником проблем для соседних стран: ведь неконтролируемое бегство миллионов беженцев несет колоссальную угрозу безопасности в виде распространения эпидемий кори, оспы, малярии и резко обостряет криминогенную обстановку у соседей. Есть и экономическое обоснование целесообразности вторжения: расходы бюджета на содержание миллионов беженцев значительно превышают траты на проведение военной операции с целью сноса диктаторского режима и стабилизации внутренней ситуации в Венесуэле.
Сегодня соцопросы показывают, что в Венесуэле значительная часть населения уже активно поддерживает гипотетический приход интервентов (называются цифры в 30% от опрощенных), но на самом деле это совершенно не важно. В любом случае сопротивления гуманитарным конвоям никто, включая армию, оказывать не станет. Как венесуэльское быдло поддерживало Мадуру, получая пайку в две лепешки в день, точно так же оно будет поддерживать и интервентов, регулярно раздающих две банки консервов в одни руки. (Продолжение следует).