Как не надо делать фальшивки (часть 2)
Отрывок из книги «Секретные протоколы или кто подделал пакт Молотова-Риббентропа»
История со «служебной запиской» Подцероба получила свое продолжение. В книге Ильи Безыменского «Сталин и Гитлер перед схваткой» можно прочесть следующее:
«23 декабря 1989 г. консервативное большинство съезда было настроено весьма агрессивно. Оно отклонило предложение осудить пакт 1939 г. и аннулировать протоколы. Все соображения комиссии о протоколах были отвергнуты, в том числе отвергнуты и доказательства их существования. Лишь на следующий день А. Н. Яковлев смог переубедить делегатов, предъявив им обнаруженный комиссией документ.
Что же содержалось в этом документе, который был известен Громыко еще в 50-х годах, потом положен под сукно? Его главную часть представлял акт, составленный в апреле 1946 г. работниками секретариата Молотова Д. Смирновым и Б. Подцеробом. Акт фиксировал наличие восьми документов, в том числе подлинных секретных протоколов от 23 августа и 28 сентября 1939 г. Акт гласил:
«Мы, нижеподписавшиеся, заместитель заведующего секретариата тов. Молотова В. М. тов. Смирнов Д. В., и старший помощник министра иностранных дел СССР т. Подцероб Б. Ф., сего числа первый сдал, второй принял следующие документы Особого архива Министерства иностранных дел СССР:
I. Документы по Германии
1. Подлинный Секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. (на русском и немецком языках). Плюс 3 экземпляра копии этого протокола.
2. Подлинное разъяснение к «Секретному дополнительному протоколу» от 23 августа 1939 г. (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии разъяснения.
3. Подлинный Доверительный протокол от 28 сентября 1939 г. (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии этого протокола.
4. Подлинный Секретный дополнительный протокол от 28 сентября 1939 г. («О польской агитации») (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии этого протокола.
5. Подлинный Секретный дополнительный протокол от 28 сентября 1939 г. (о Литве) (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии этого протокола.
6. Подлинный Секретный протокол от 10 января 1941 г. (о части территории Литвы) (на русском и немецком языках).
7. Подлинный Дополнительный протокол между СССР и Германией от 4 октября 1939 г. (о линии границы) (на русском и немецком языках).
8. Подлинный Протокол - описание прохождения линии госграницы СССР и госграницы интересов Германии (две книги на русском и немецком языках)...».
Самое важное: в найденном «деле» МИД СССР сохранились копии секретных протоколов, заверенные (без указания должности) В. Паниным. Когда же было проведено сопоставление этих копий с копиями из архива Риббентропа, то было установлено следующее.
1. Тексты по содержанию на 100% идентичны.
2. Снимались все подозрения (повторявшиеся и М. С. Горбачевым) о том, что, мол, подпись В. М. Молотова сделана латинским шрифтом, следовательно, фальшивка. Молотов русский оригинал подписал кириллицей; зато под немецким текстом (и договора, и протокола) решил продемонстрировать свои университетские познания. Риббентроп оба текста подписал латиницей.
3. Оставшийся у немцев текст и текст Панина отпечатаны на одной и той же пишущей машинке, видимо, принадлежавшей молотовскому секретариату и предназначенной для самых важных работ.
4. Наконец, что касается подписей самого Панина, то от его родичей было получено подтверждение их аутентичности».
К мелочам я придираться не буду, но настоящий бред Безыменский начинает нести, когда он сравнивает «копии Панина» с фотокопиями из коллекции фон Леша. Разберем его по пунктам:
1. То, что текст «копий Панина» и копий из коллекции фон Леша на 100% идентичны, весьма радует. Видимо, фальсификаторы научились перепечатывать документы, не путаясь в датах, фамилиях и орфографии. Впрочем, поскольку «копий Панина» никто не видел, я все-таки сомневаюсь и в этом.
2. Очень мне интересно, как «заверенные копии Панина» могли снять подозрения с подписей Молотова, сделанных латиницей? Это каким же придурком надо быть, чтобы утверждать, будто Панин скопировал не только текст «секретного протокола», но еще и подпись Молотова латиницей на копию проставил? Один кретин это написал, тысячи дебилов больше 10 лет читают его книжонку, и никто не понимает, что это полнейшая ахинея! Книжка Безыменского, все же способна внести вклад в науку. В медицинскую. Представления о масштабах старческого маразма она расширила весьма значительно.
3. То, что «панинские копии» изготовлены на той же пишущей машинке, что и микрофильмы фон Леша - это, конечно, открытие. Я считал, что сфотографировать пишущей машинкой нельзя, даже если это машинка «для самых важных работ». Но если отнестись к словам Безыменского серьезно, то фальсификаторы попадают в весьма щекотливую ситуацию: что произойдет, если выяснится, что один из этих документов фальшивый? Если будет установлена подложность «копий Панина», то выходит, что и копии Леша тоже фальшивые, поскольку изгоовлены с помощью той же машинки. Если же не акцентировать внимание на том, что оба документа отпечатаны на одной машинке, то даже разоблачение панинской «копии» не подорвет веру в подлинность немецких микрофильмов. Правда, Безыменский ничем не рискует, ибо копии Панина, повторюсь, никто никогда не видел.
4. Как родичи Панина могут подтвердить аутентичность его подписи - они что, эксперты-графологи? Это как раз тот случай, когда можно провести экспертизу, сравнив подпись Панина на «заверенной копии» с его подписью на множестве других документов, которых наверняка тысячи сохранились в архивах МИД. Отсюда следует вывод, что подпись Панина никто не удостоверял. Кстати, почему никто не обратился к родичам Молотова, чтобы те засвидетельствовали аутентичность подписи Молотова латиницей? Вот это был бы цирк.
Далее рассказ Безыменского обрастает все новыми и новыми подробностями:
«В президентском архиве хранились секретные документы партии. При этом степень секретности архивов была различной: просто секретные, совершенно секретные, далее - особой важности, или - о, эти партийные эвфемизмы! - документы ОП, т. е. «особой папки». Собственно говоря, «папок» как таковых не существовало. Это было просто обозначение высшей степени секретности для особо важных решений Политбюро ЦК. Они обозначались в протоколах так: сначала порядковый номер в повестке дня. Затем - чей вопрос (Министерства обороны или МИД и т. д.). Наконец, краткая формула в скобках: «смотри особую папку». Однако, оказывается, существовала еще одна специфическая степень секретности. Она называлась «закрытым пакетом». Это действительно был большой пакет с соответствующим номером (проставлялся от руки). Он опечатывался или заклеивался в Общем отделе тремя или пятью печатями и обозначался буквой «К» («конфиденциально»).
Именно в таком пакете за № 34 были обнаружены оригиналы секретных протоколов вместе с подробным описанием их «архивной судьбы». Оказывается, что оригиналы секретных протоколов, находившиеся до октября 1952 г. у В. М. Молотова, 30 октября 1952 г. были переданы в Общий отдел ЦК. Почему именно в это время? В это время звезда министра закатилась: еще до смерти Сталина доверия к нему уже не было, внешним знаком чего был арест супруги Молотова Полины Жемчужиной. В VI секторе Общего отдела ЦК протоколу был дан свой номер: фонд № 3, опись № 64, единица хранения № 675-а, на 26 листах. В свою очередь эта «единица хранения» была вложена в «закрытый пакет» № 34, а сам пакет получил № 46-Г9А/4-1/ и заголовок «Советско-германский договор 1939 г.». Внутри пакета лежала опись документов, полученных из МИД СССР, - всего восемь документов и две карты:
1) секретный дополнительный протокол «о границах сфер интересов» от 23 августа 1939 г.;
2) разъяснение к нему от 28 августа (включение в разграничительный рубеж р. Писса);
3) доверительный протокол от 28 сентября о переселении польского населения;
4) секретный протокол «об изменении сфер интересов» от 28 сентября;
5) такой же протокол «о недопущении польской агитации» от 28 сентября;
6) протокол об отказе Германии «от притязаний на часть территории Литвы» от 10 января 1941 г.;
7) заявление о взаимной консультации от 28 сентября 1939 г.;
8) обмен письмами об экономических отношениях (той же даты)».
Ну вот, теперь прояснилась ситуация с передачей документов от Смирнова Потцеробу. Значит, до апреля 1946 г. «секретные протоколы» хранились у Молотова, а потом заместитель заведующего молотовским секретариатом Смирнов передал их Подцеробу, старшему помощнику министра иностранных дел СССР Молотова, чтобы секретные протоколы теперь хранились у Молотова. Прочувствуйте весь смак ситуации! Выходит, что вся эта процедура была затеяна исключительно для того, чтобы оставить за собой шлейф в виде «служебной записки Смирнова-Подцероба», которую волшебным образом обнаружил Яковлев в ночь с 23 на 24 декабря 1989 г.
Безыменский свидетельствует, что передача оригиналов «секретных протоколов» в Общий отдел ЦК состоялось в октябре 1952 г., когда «звезда министра закатилась». Его совершенно не смущает, что Молотов был освобожден от должности министра иностранных дел СССР еще в марте 1949 г. Шпионскую лабуду про «особую папку» и «закрытый пакет» с буквой «К» комментировать не имеет смысла. Интересно другое - то, что писатель обнаружил какой-то новый «доверительный протокол о переселении польского населения». Видать, он спутал 1939 г. с 1863 г., когда несколько тысяч поляков отправили на ПМЖ в Сибирь. Впрочем, я не удивлюсь, если когда-нибудь историки обнаружат «особую папку» №666, где будет находиться ранее неизвестный протокол о переселении на Колыму всех поляков, которых Сталин купил у Гитлера, потому что в Гулаге всех зеков постреляли и уморили голодом, и там некому стало работать. Как обнадеживающе пишет сам Безыменский, «…«архивная масса» настолько велика, что на ее освоение понадобится немало лет и не один исследователь. Тем не менее, архивы бывшего VI сектора Общего отдела ЦК КПСС, ныне перешедшие в Архив Президента РФ (сокращенно АП РФ), уже открывают много нового и доселе неизвестного».
Но как бы ни велика была «архивная масса», настоящий «историк», всегда сможет извлечь из «особой папки», словно фокусник зайца из цилиндра, очередной «секретный протокол» или «служебную записку». Ознакомившись с книжкой Безыменского, я долго гадал: то ли автор идиот, то ли он скрытый враг Перестройки, который писал бредятину, чтобы его можно было легко разоблачить и тем самым опровергнуть фальшивые «секретные протоколы». Первое все же более вероятно.
Но давайте вернемся к рассматриваемому акту («записке Смирнова-Подцероба»). В нем громадное количество изъянов, помимо упомянутых выше, которые полностью исключают его достоверность:
1. «Подлинное разъяснение к «секретному дополнительному протоколу» (видимо, имеется в виду разъяснение об уточнении границы сфер интересов) датировано неправильно - 23 августа 1939 г. Во всех прочих источниках оно отнесено к 28 августа. Уже одно это упоминание несуществующего в природе документа полностью разоблачает фальшивку. Халатную небрежность можно сразу исключить - ведь документы принимаются по описи, и потому Подцероб должен был либо потребовать у Смирнова указанное разъяснение от 23 августа, либо переделать акт, устранив ошибку.
2. Документы перечисляются бессистемно, в нарушение хронологического порядка.
3. Названия документов вроде «Подлинный Секретный протокол от 10 января 1941 г. (о части территории Литвы)» абсолютно недопустимы в официальном делопроизводстве, где действует железное правило: указываются только официальные наименования документов без раскрытия их содержания (тем более, если речь идет о секретных документах!). То есть если речь идет о «дополнительном секретном протоколе» от 23 августа 1939 г., то обязательно следует указывать, что он дополняет германо-советский договор о ненападении. А то мало ли, сколько могло быть подписано секретных протоколов в тот день?
4. Самое уязвимое место яковлевской фальшивки в том, что в акте не указывается реквизитов передаваемых документов по месту хранения. Вообще из акта не понятно, откуда и куда они передаются, что немыслимо в подлинном документе. Впрочем, поскольку речь в фальшивом акет идет о несуществующих бумагах, это вполне объяснимо.
5. «Подлинный Протокол - описание прохождения линии госграницы СССР и госграницы и границы интересов Германии (две книги на русском и немецком языках)» не датирован. Сделано это умышленно, поскольку настоящий протокол о границе был подписан в Москве 4 октября 1939 г., и ничего секретного в нем не было. Ко всему прочему в тексте есть ошибка - написано «…и госграницы и границы интересов Германии», причем, как видно из приведенной в «Известиях» репродукции, лишнее слово даже не вычеркнуто.
6. «Карты, подписанные И. В. Ст. и Риббентропом, №1 и № 2» - о чем идет речь, совершенно не понятно. Не указано, к какому документу прилагаются эти карты, ни даты подписания. Не указано даже что изображено на этих картах.
7. «Полномочия Шуленбургу вести переговоры с представителем Правительства СССР о дополнительном протоколе (на немецком языке). Плюс 3 экземпляра копии этих полномочий» - плод очень нездоровой фантазии. Посол по определению уполномочен вести переговоры, о чем свидетельствует верительная грамота. Снова не указано ни название документа, ни дата, не раскрывается вопрос о том, какой дополнительный протокол (дополнительный по отношению к чему?) имеется в виду. Если же речь идет о «дополнительном секретном протоколе от 23 августа 1939 г., то посол Шуленбург не мог вести эти переговоры через голову своего шефа Риббентропа. Думается, под этим документом следует понимать полномочия, данные Шуленбургу на заключение дополнительного протокола к договору о дружбе и границе, в котором уточнялась демаркация пограничной линии. Данный НЕсекретный протокол был подписан 4 октября 1939 г. и опубликован в советской печати в 1940 г. Применяя размытую формулировку полномочий Шуленбурга и не датируя их, фальсификаторы совершают подтасовку, пытаясь представить дело так, будто речь идет о «дополнительном секретном протоколе» от 23 августа или каком-то ином.
8. Чиновник советского министерства не мог написать «Письмо тов. Ст. Гитлеру». Это не частная записочка с приглашением на свидание, где допустимо обращение «милая Д.» и подпись «твой Х». Фамилию должностного лица надо писать полностью, да и должность «тов. Ст.» надо обязательно указывать. В Архиве внешней политики действительно хранится документ под названием «Письмо секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина рейхсканцлеру Германии А. Гитлеру» (АВП СССР, ф. 0745, оп. 14, п. 32, д. 3, л. 65.). Так неужели нельзя было привести полное название документа? Можно, но для этого нужно время, а у Яковлева была только одна ночь, вот и появилась в «записке Смирнова-Подцероба» странная запись: «Письмо тов. Ст. Гитлеру от 21.VIII. 1939 г. (подлинник)».
9. Документы по Японии к теме нашего исследования отношения не имеют, но относительно их сказана такая ахинея, от которой за версту отдает глубоким маразмом: «Подлинное Соглашение об уточнении границы между МНР и Манчжоу-Го в районе озера Буир-Нур и реки Нумургин-Гол от 9 июня с. г. (на русском и японском языках)». В Манчжоу-Го государственным языком был китайский, а в Монголии - монгольский. Соответственно, если эти страны улаживают пограничный вопрос, то «подлинники» составляют на монгольском и китайском языках, да и в Москве никак не могло быть «подлинника» договора между третьими странами. Но самое смешное, что фальсификаторы датируют монгольско-маньчжурское соглашение 9 июня сего года (так следует понимать обозначение с.г.), хотя акт составлен в апреле. Вот ведь идиоты! К тому же Манчжоу-Го прекратило свое существование 19 августа 1945 г., а акт Смирнова-Подцероба составлен якобы в 1946 г. Рядом упоминается некий «Подлинный Протокол - соглашение по рыболовному вопросу от 31 декабря 1939 г. (на английском языке)». С какой стати соглашение (или протокол?) с Японией составлено на английском?
В общем, всего вышесказанного достаточно для того, чтобы сделать однозначный вывод: «записка Смирнова-Подцероба» - убогая фальшивка, которая если что и доказывает, так лишь то, что Яковлев являлся тупым фальсификатором (в этом мы убедимся еще не раз), и самостоятельно создать убедительную подделку был не в состоянии. Другой вариант: Яковлев не сам стряпал сию писульку, а поручил своему подчиненному, который, испытывая большое отвращение к порученному делу, постарался выполнить задание нарочито халтурно, чтобы фальсификацию легко было разоблачить в дальнейшем.