Девочка плачет, шарик улетел
Давно сюда не заглядывал, а сейчас вспомнил пароль. Что ж, раз я здесь, размещу-ка для начала ссылку на свою недавнюю статью о новом спектакле Камерного театра (планировал сделать это сразу после публикации, но руки не дошли).
"...«Дядю Ваню» Бычков ставил как пьесу Вампилова. В новой «Грозе» эпоха явно советская, однако детали повседневности несколько размыты. Быть может, на дворе годы НЭПа; а возможно - 1950-е. Время остановилось. Можно допустить даже, что события «Дяди Вани» происходят по соседству - но чеховским интеллигентам удалось добыть холодильник и радиолу, а в Калиново, кроме трамвая, нет ощутимых признаков прогресса.
В спектакле ведётся диалог с литературой про советскую провинцию - и прежде всего, предположу, с текстами так называемых «деревенщиков». Для иных нынешних «почвенников», такое ощущение, Кабаниха и Дикой выглядят воплощением Вековой Традиции, образцом, к которому нужно вернуться и припасть коленопреклонённо (в спектакле хорошо показано, как это делается). Но подобному направлению мысли были не так уж чужды и почвенники советские, добившиеся успеха провинциалы (порой, будем откровенны, занявшие места, предназначенные для новых астровых и войницких, брюсовых и ходасевичей, которые переквалифицировались после этого в дворники и сторожа) - важная часть сформировавшейся в СССР литературной иерархии, где авторы, ориентировавшиеся на модернизм, на преодоление архаики, бытовой и эстетической, выглядели чужаками. После Александра Островского многие писатели, в диапазоне от Максима Горького до Фёдора Сологуба, выстраивали на пути у диких кабаних баррикады из своих книг. Была и надежда на трансформацию потомков (как следствие культурной, технической, антропологической революции). Но ведь далеко не все воспринимали этот человеческий тип с ужасом" и т.д.
"...«Дядю Ваню» Бычков ставил как пьесу Вампилова. В новой «Грозе» эпоха явно советская, однако детали повседневности несколько размыты. Быть может, на дворе годы НЭПа; а возможно - 1950-е. Время остановилось. Можно допустить даже, что события «Дяди Вани» происходят по соседству - но чеховским интеллигентам удалось добыть холодильник и радиолу, а в Калиново, кроме трамвая, нет ощутимых признаков прогресса.
В спектакле ведётся диалог с литературой про советскую провинцию - и прежде всего, предположу, с текстами так называемых «деревенщиков». Для иных нынешних «почвенников», такое ощущение, Кабаниха и Дикой выглядят воплощением Вековой Традиции, образцом, к которому нужно вернуться и припасть коленопреклонённо (в спектакле хорошо показано, как это делается). Но подобному направлению мысли были не так уж чужды и почвенники советские, добившиеся успеха провинциалы (порой, будем откровенны, занявшие места, предназначенные для новых астровых и войницких, брюсовых и ходасевичей, которые переквалифицировались после этого в дворники и сторожа) - важная часть сформировавшейся в СССР литературной иерархии, где авторы, ориентировавшиеся на модернизм, на преодоление архаики, бытовой и эстетической, выглядели чужаками. После Александра Островского многие писатели, в диапазоне от Максима Горького до Фёдора Сологуба, выстраивали на пути у диких кабаних баррикады из своих книг. Была и надежда на трансформацию потомков (как следствие культурной, технической, антропологической революции). Но ведь далеко не все воспринимали этот человеческий тип с ужасом" и т.д.