Разница между книгой и учебником
Автор: Иван Кудряшов
Я буду говорить о сфере мысли и знания, поэтому под книгой по большей части разумею философский или качественный исследовательский/литературный текст, а под учебником - любые тексты, прямо ориентированные на обучение (учебники, пособия, гайды и инструкции по изменению себя).
Отличий между уровнями немало, я выделю всего пару.
Книга - это поиск языковой формы, адекватной предмету речи; учебник - в лучшем случае гармоничен с ухом слушателя (читателя), а часто просто пользуется словом как придётся, без лишней рефлексии. К тому же, позиция автора и читателя принципиально несхожи: в первом случае - равенство, во втором - авторитет знания и воображаемый усредненный образ ученика (обычно ожидания занижены, а значит, и читатель учебника, в мысли автора, несколько туповат).
Первая позиция недвусмысленно ориентирована убеждением, но именно поэтому оставляет пространство и для радикального несогласия с автором. Вторая позиция попросту не позволяет различить принятие/непринятие и усвоение/неусвоение материала, собственно, поэтому наибольший неадекват несут в себе учебники по социальным и гуманитарным дисциплинам (точные науки редко дают повод к вопросам о личном принятии). В этом свете неудивительно, что многие остаются на уровне учебника, ведь он по большей степени формирует потребителя культуры и знаний, а не их производителя.
Также смыслы и значения в учебнике представлены в разъятой форме, часто реструктурированы с позиции лучшего усвоения (что часто прямо противоположно задаче точного понимания целого). Меж тем едва ли не основная часть смыслов книги - это то, что возникает на стыках, в своего рода адгезии (склеивании) элементов. И весомую часть этой работы по склеиванию производят не-смысловые составляющие текста: ритм, стиль, пафос, ассоциации, предпосылки и предрассудки (как автора, так и читателя).
Собственно, именно здесь мы и можем детально рассмотреть ошибку Просвещения, которая привела к возникновению и укоренению мифа о «среднем уровне». Истоком искажения стали переоценка значения текста (письменного слова) и недоверие авторитетам (по большей части прежним, т.е. конкурентам просвещенцев). Последнее понять несложно: если человек неграмотен или не имеет доступа к книге, выбор его не велик - либо верить сказанному другим, либо нет. И этого действительно может быть мало не только для формирования собственного мышления, но и даже для выработки свободного мнения. В людях, которые обучали словом, а значит, (в каком-то смысле) убеждали верить им на слово, Просвещение видело тормоз для взросления человечества.
По этой причине, а также на фоне бума книгопечатания (которое тесно связывали с другим мифом - мифом о прогрессе) просветители сделали ставку на текст, но текст, который сам себя разъясняет, а в идеале и не нуждается в стороннем толкователе. Таким текстом сперва представлялся компендиум реальных знаний («Энциклопедия»), а затем - на фоне дифференциации знания - разнообразная научная и моральная «вульгата» (переложение научных и философских трактатов упрощенным языком и схемами). Механицизм в мышлении того времени также сослужил им дурную службу, убедив в том, что процесс просвещения народов можно запустить автоматически - через распространение удобочитаемых текстов.
Проблема тут в том, что распространение идей и образования в целом все-таки для большинства невозможно без живой коммуникации, без присутствия того, кто говорит. У этого проекта всегда были неразрешимые затруднения с переходом к реальному диалогу: вместо идеальной ситуации обмена логическими аргументами приходилось сталкиваться с играми власти, интересов, влияний, эмоций. Запирательство и предвзятость самих распространителей света знаний в итоге вылились в довольно специфические формы. Именно поэтому Слотердайк в "Критике цинического разума" определил схемы критики идеологии как "продолжение неудавшегося диалога другими средствами".
Никто не спорит с тем, что дело Гуттенберга и Ивана Фёдорова радикально поменяли культурный фон. И все же даже распространение книгопечатания отнюдь не напрямую вело к улучшению нравов и законов западного общества, ведь текст (хоть книга, хоть учебник) - это отличный повод для общения, пусть даже не прямого (через переписку, через других).
Я уж не говорю про то, что рассадниками любых идей (как прогрессивных, так и реакционных) оставались университеты и кружки/общества. Иными словами, настоящий переход к более высоким уровням понимания гораздо чаще обусловлен непосредственной коммуникацией, а текст, передающий знание, лишь формирует условия для качественного и содержательного общения. Именно поэтому переход от безграмотности, полной неосведомленности и суеверий к серьезному чтению возможен и без переходного уровня (учебников) - если есть речь, помогающая сделать этот переход. И это не обязательно ментор, но может быть также соучастник в поисках истины или антагонист во взглядах.
Стоит также заметить, что книга гораздо лучше передает эффекты речи и она ближе устройству сознания, чем учебник - вещь крайне искусственная. Не только смыслы отдельно и в слиянии, но и не-смысловые элементы книги как будто бы лучше дают понять Кто говорит, а это, как мне кажется, еще один элемент, подталкивающий к личным актам познания. В самом деле, по учебнику можно сказать, что его автор - не в теме или упрощает, но о нем самом почти ничего нельзя понять, в то время как автор книги часто как на ладони, читатель как-то для себя понимает - глуп он или умен, дерзок или скромен, весел или уныл и т.п.
Почему это так происходит я вряд ли скажу однозначно. В качестве первого рационального объяснения приходит на ум лишь тот факт, что тексты - очень позднее изобретение, особенно для нашей биологии. Поэтому возможно, что попросту мозг человека лучше заточен под обучение в совместном опыте с другими (т.е. с невербаликой). Те же немногие, кто действительно прорывался к пониманию через одни только тексты (причем есть среди них как те, кто сразу начинал читать «уровень книги» и те, кто приходил «после учебника»), видимо провозвестники будущей адаптации человека к текстам. Впрочем, не менее вероятны и другие объяснения, в т.ч. те, что в силу нынешнего нашего понимания могут казаться несколько мистичными (например, «эффект сотой обезьяны», который в одних случаях кажется мистификацией, но в других - заставляет задуматься о скрытых механизмах понимания).
Как бы то ни было, сегодня «уровень учебника» не просто расширяется, но победно шествует во многих сферах, явно и неявно вытесняя «уровень книги». Этому способствует система образования, все более заточенная на четкий набор информации: поскольку информации все больше, то на усвоение всех учебников уходит все больше времени - того самого времени, которое могло быть потрачено на развитие мышления.
Полный текст работы на сайте: https://culturolog.ru/content/view/3901/68/