Трудовая этика российского работника: XIX-ХХ вв.
Автор: Борис Миронов
Вплоть до начала XX в. большинство российских работников, будь то крестьяне или рабочие, придерживались принципов субсистенциальной трудовой этики. Они работали умеренно и любили праздники не потому, что были ленивыми, а потому, что в их системе ценностей труд занимал иное место, чем у людей, воспитанных в протестантской культуре. Их хозяйственные практики хорошо объясняются концепцией «моральная экономика», используемой исследователями для анализа европейского крестьянства в доиндустриальную эпоху. Принципы моральной экономики: производственные отношения основаны на христианской морали; натуральное хозяйство; производство ради удовлетворения необходимых потребительских нужд; получение прибыли- грех; коллективная трудовая деятельность должна иметь нулевую прибыль, ибо, если кто-то имеет прибыль, значит, кто-то имеет убыток; имущественная дифференциация - минимальна.
Субсистенциальная трудовая этика больше соответствовала представлениям российского работника о правильной жизни, чем протестантская этика. Узкое место субсистенциальной трудовой этики состояло, однако, не в том, что ее приверженец не мог интенсивно работать в принципе, а в том, что работать в полную меру своих сил он считал необходимым не каждый день, а лишь в экстраординарных ситуациях, да и в эти минуты трудового энтузиазма он не мог трудиться качественно из-за недостатка квалификации, знаний, рачительности, предприимчивости и элементарной дисциплины. Образованные современники отчетливо это сознавали, как это видно из следующей характеристики российских работников, данной Особым совещанием о нуждах сельскохозяйственной промышленности 1902 г.: «По общему признанию, народный труд в России мало продуктивен и не доброкачественен. Так как качество труда зависит от свойств трудящегося, то и необходимо искать главную причину наших невзгод прежде всего в самих производителях, неумелых, нерачительных, неопытных и мало предприимчивых».
Следует отметить, что субсистенциальное отношение к труду существовало во всех традиционных обществах и в литературе получило не слишком удачное название «этика праздности». На русском языке это звучит особенно плохо, так как может восприниматься как этика, поощряющая лень, бездеятельность и праздность. На самом деле термин имеет в виду наличие большого числа праздников, во время которых запрещались многие виды трудовой деятельности, но поощрялась деятельность, не связанная с производством - общественная, религиозная и т. п. Во всех западноевропейских странах в Средние века и в большинстве из них в доиндустриальную эпоху, т. е. до конца XVIII - начала XIX в., трудовая этика также не отвечала «духу капитализма». В эпоху трехполья от Англии до России и от Швеции до Испании крестьяне имели примерно одинаковое количество земли, работали примерно столько же и в таком же ритме, как русские крестьяне в XIX - начале XX в., а в периоды улучшения конъюнктуры уменьшали время работы, как это наблюдалось в русской деревне; они тоже имели много праздников, лишь немногим меньше, чем русские крестьяне. Западноевропейские горожане следовали такой же субсистенциальной этике, но им для удовлетворения своих материальных потребностей приходилось работать больше - не 150-160 дней, как крестьянам, а 210-220. Таким образом, субсистенциальная трудовая этика была общим европейским явлением в доиндустриальную эпоху, и причина этого состояла не в климате, не в природной среде обитания, а в менталитете, присущем человеку традиционного общества.
Процесс трансформации субсистенциальной в протестантскую трудовую этику в советское время продолжился. Трем поколениям советских людей усиленно прививалось социалистическое отношение к труду, которое во многих аспектах приближалось к буржуазному. Был разработан комплекс специфических мер (ударники, социалистическое соревнование, хозрасчет, самозакрепление, стахановское движение и т. д.) для стимулирования труда. В результате этого к концу советской эпохи трудовая мораль российских граждан продвинулась в сторону буржуазной.
Полный текст работы на сайте: http://culturolog.ru/content/view/3779/92/
Вплоть до начала XX в. большинство российских работников, будь то крестьяне или рабочие, придерживались принципов субсистенциальной трудовой этики. Они работали умеренно и любили праздники не потому, что были ленивыми, а потому, что в их системе ценностей труд занимал иное место, чем у людей, воспитанных в протестантской культуре. Их хозяйственные практики хорошо объясняются концепцией «моральная экономика», используемой исследователями для анализа европейского крестьянства в доиндустриальную эпоху. Принципы моральной экономики: производственные отношения основаны на христианской морали; натуральное хозяйство; производство ради удовлетворения необходимых потребительских нужд; получение прибыли- грех; коллективная трудовая деятельность должна иметь нулевую прибыль, ибо, если кто-то имеет прибыль, значит, кто-то имеет убыток; имущественная дифференциация - минимальна.
Субсистенциальная трудовая этика больше соответствовала представлениям российского работника о правильной жизни, чем протестантская этика. Узкое место субсистенциальной трудовой этики состояло, однако, не в том, что ее приверженец не мог интенсивно работать в принципе, а в том, что работать в полную меру своих сил он считал необходимым не каждый день, а лишь в экстраординарных ситуациях, да и в эти минуты трудового энтузиазма он не мог трудиться качественно из-за недостатка квалификации, знаний, рачительности, предприимчивости и элементарной дисциплины. Образованные современники отчетливо это сознавали, как это видно из следующей характеристики российских работников, данной Особым совещанием о нуждах сельскохозяйственной промышленности 1902 г.: «По общему признанию, народный труд в России мало продуктивен и не доброкачественен. Так как качество труда зависит от свойств трудящегося, то и необходимо искать главную причину наших невзгод прежде всего в самих производителях, неумелых, нерачительных, неопытных и мало предприимчивых».
Следует отметить, что субсистенциальное отношение к труду существовало во всех традиционных обществах и в литературе получило не слишком удачное название «этика праздности». На русском языке это звучит особенно плохо, так как может восприниматься как этика, поощряющая лень, бездеятельность и праздность. На самом деле термин имеет в виду наличие большого числа праздников, во время которых запрещались многие виды трудовой деятельности, но поощрялась деятельность, не связанная с производством - общественная, религиозная и т. п. Во всех западноевропейских странах в Средние века и в большинстве из них в доиндустриальную эпоху, т. е. до конца XVIII - начала XIX в., трудовая этика также не отвечала «духу капитализма». В эпоху трехполья от Англии до России и от Швеции до Испании крестьяне имели примерно одинаковое количество земли, работали примерно столько же и в таком же ритме, как русские крестьяне в XIX - начале XX в., а в периоды улучшения конъюнктуры уменьшали время работы, как это наблюдалось в русской деревне; они тоже имели много праздников, лишь немногим меньше, чем русские крестьяне. Западноевропейские горожане следовали такой же субсистенциальной этике, но им для удовлетворения своих материальных потребностей приходилось работать больше - не 150-160 дней, как крестьянам, а 210-220. Таким образом, субсистенциальная трудовая этика была общим европейским явлением в доиндустриальную эпоху, и причина этого состояла не в климате, не в природной среде обитания, а в менталитете, присущем человеку традиционного общества.
Процесс трансформации субсистенциальной в протестантскую трудовую этику в советское время продолжился. Трем поколениям советских людей усиленно прививалось социалистическое отношение к труду, которое во многих аспектах приближалось к буржуазному. Был разработан комплекс специфических мер (ударники, социалистическое соревнование, хозрасчет, самозакрепление, стахановское движение и т. д.) для стимулирования труда. В результате этого к концу советской эпохи трудовая мораль российских граждан продвинулась в сторону буржуазной.
Полный текст работы на сайте: http://culturolog.ru/content/view/3779/92/