Жизнь как чудо
Чудо жизни возможно ощутить лишь в исключительных условиях, когда стоишь на границе жизни и смерти, так герои фильма помещены в город, ожидающий войны. Мечтательный инженер Лука, скрупулезно мастерящий макет объединительной железной дороги, его жена Жадранка, поющая в паре с магнитофоном оперные партии, сын Милош, грезящий о блестящей карьере футболиста - люди, чьи судьбы насильственно изменятся. Их природное естество, тем не менее, останется неизменным во враждебных обстоятельствах.
Положительных персонажей фильма режиссер наделяет импульсивностью, страстной необдуманностью, они существуют почти по закону предчувствия, какой-то вселенской мудрости, как горские народы. Жадранка с помутненным рассудком будто осязает воздух, ловит настроения, она - женщина, застрявшая в образе, - остается притягательной и в своей неконтролируемой чувственности, ее острая мысль - результат инстинктов. Ее материнская любовь вступает в схватку с представлениями мужа о долге каждого мужчины - службе в армии. Лука воспринимает повестку, полученную сыном, как привычную, красивую и нужную социальную рамку, выпивает с бюстом отца за документально подтвержденное возмужание Милоша, а Жадранка исступленно кричит: «Ты хочешь скульптуру вместо сына?!». Милош, выбирая между скоростью и чувством, приходит к пониманию того, что они равны - это части одного уравнения, и этот баланс - позиция уже нового поколения. Лука же целиком отдается чувству - любви к своим туннелям, дрезине, железной дороге, с которой не возможно свернуть, и если это ограниченность, то ограждается он от лишнего. Дом их полон животных: кошка, собака, лошадь, гуси, куры, голуби - все они - следы природы на теле цивилизации, при том, не имеющие границ перемещения: лошадь забредает в дом и это встречается весельем. Велео, друг семьи, увидев задранного медведями друга и после глядя на вылупившихся цыплят, произносит: «Жизнь - это чудо». Телевидение объявляет о возможности начала военных действий, а Лука, умиляясь, тащит в дом желтый комочек жизни. От дурных вестей он избавляется, уничтожая их источник - расстреливает телевизор из ружья. Есть в этом что-то детское, нелогичное. Внутренней свободе Луки нет границ, он лишен условностей: гипсовый бюст в доме культуры выступает своеобразной пепельницей, когда он в форме - не она его муштрует, напротив, - он как бы нивелирует ее значение и отказывается от нее вовсе, обретая любовь. Он суеверен и сентиментален, привязан к вещам людей, как к их частицам: он обнимает мяч попавшего в плен сына и защищает гардероб жены как если бы это были музейные наряды императрицы.
Все настоящее в этом мире - страстно, даже ослица, вообразившая себя Анной Карениной и оккупировавшая участок железнодорожного полотна. Эта фантазия, впрочем, роднит ее с Жадранкой. Все настоящее в этом фильме обнаруживает в себе решимость к самоубийству и бросается в объятия жизни, избежав его. Все настоящее здесь немного абсурдно, но что такое война по сравнению с игрой в шахматы! И Велео намазывает вареньем дно фигур, чтобы насладиться поединком с другом, когда рушатся стены и дрожит под ногами пол.
Зло же у Кустурицы фактически абсолютно. Новый председатель подобно королю Клавдию убивает своего предшественника и сходится с его женой. Он неестественен, лишенный права любить, таскается по безыдейным бабам, в которых нет лица какой-то определенной страны - универсальные потаскухи с необходимым набором слов на любом языке мира. Лука, преисполненный чувств, играет на флейте, в то время как приспешники председателя палят из боевого оружия, выказывая свое существо даже на вечеринке. Стоит заметить, что и Лука использует оружие, убивая телевизор, но в его случае - это охотничье ружье. Охота, рыболовство и собирательство - древнейшие и необходимые первому человеку промыслы. Война же - то, чему противится природа, человеческая в том числе. И это главный посыл фильма. Природе чужда национальность и религия, человек как организм рождается без наносного и подчиняется условностям по мере своего взросления. Лука влюбляется в мусульманку Сабаху - девушку из вражеского лагеря, которая в условном плену находит дом и родственную душу. Просто женщина, просто молодость и красота, волнистые волнующие волосы, кожа, пахнущая молоком и сеном. Она прекрасна в шапке-ушанке, завернутая в ковер и истекающая кровью. Она говорит о детях и Австралии. Континент находится на другой стороне земного шара, значит там все по-другому. Это классическая мысль о побеге в далекое-далекое государство - не «куда», а «от чего».
Все противится и противопоставляется войне. Сабаха принимает в туннеле новорожденного в разгар военных действий, новобранец путает положение базуки на плече и стреляет в сторону своих, кошка по-прежнему ловит голубей, голуби мира сидят, где им вздумается, в том числе и на стволе пушки. Дружественный капитан сообщает Луке: «Это не твоя личная война, это война подонков». Война паразитов, собирателей падали - стервятников, которых и разгоняет Жадранка, приговаривая, что и говно - на удачу, лишь бы был мир.
На дрезине до Австралии не доедешь, и вот мы видим Луку и Сабаху на отважнейшем скакуне - влюбленной ослице, самоубийце и спасительнице - уходящих в даль, и нет уже сомнений, что даль светлая и мирная.
Положительных персонажей фильма режиссер наделяет импульсивностью, страстной необдуманностью, они существуют почти по закону предчувствия, какой-то вселенской мудрости, как горские народы. Жадранка с помутненным рассудком будто осязает воздух, ловит настроения, она - женщина, застрявшая в образе, - остается притягательной и в своей неконтролируемой чувственности, ее острая мысль - результат инстинктов. Ее материнская любовь вступает в схватку с представлениями мужа о долге каждого мужчины - службе в армии. Лука воспринимает повестку, полученную сыном, как привычную, красивую и нужную социальную рамку, выпивает с бюстом отца за документально подтвержденное возмужание Милоша, а Жадранка исступленно кричит: «Ты хочешь скульптуру вместо сына?!». Милош, выбирая между скоростью и чувством, приходит к пониманию того, что они равны - это части одного уравнения, и этот баланс - позиция уже нового поколения. Лука же целиком отдается чувству - любви к своим туннелям, дрезине, железной дороге, с которой не возможно свернуть, и если это ограниченность, то ограждается он от лишнего. Дом их полон животных: кошка, собака, лошадь, гуси, куры, голуби - все они - следы природы на теле цивилизации, при том, не имеющие границ перемещения: лошадь забредает в дом и это встречается весельем. Велео, друг семьи, увидев задранного медведями друга и после глядя на вылупившихся цыплят, произносит: «Жизнь - это чудо». Телевидение объявляет о возможности начала военных действий, а Лука, умиляясь, тащит в дом желтый комочек жизни. От дурных вестей он избавляется, уничтожая их источник - расстреливает телевизор из ружья. Есть в этом что-то детское, нелогичное. Внутренней свободе Луки нет границ, он лишен условностей: гипсовый бюст в доме культуры выступает своеобразной пепельницей, когда он в форме - не она его муштрует, напротив, - он как бы нивелирует ее значение и отказывается от нее вовсе, обретая любовь. Он суеверен и сентиментален, привязан к вещам людей, как к их частицам: он обнимает мяч попавшего в плен сына и защищает гардероб жены как если бы это были музейные наряды императрицы.
Все настоящее в этом мире - страстно, даже ослица, вообразившая себя Анной Карениной и оккупировавшая участок железнодорожного полотна. Эта фантазия, впрочем, роднит ее с Жадранкой. Все настоящее в этом фильме обнаруживает в себе решимость к самоубийству и бросается в объятия жизни, избежав его. Все настоящее здесь немного абсурдно, но что такое война по сравнению с игрой в шахматы! И Велео намазывает вареньем дно фигур, чтобы насладиться поединком с другом, когда рушатся стены и дрожит под ногами пол.
Зло же у Кустурицы фактически абсолютно. Новый председатель подобно королю Клавдию убивает своего предшественника и сходится с его женой. Он неестественен, лишенный права любить, таскается по безыдейным бабам, в которых нет лица какой-то определенной страны - универсальные потаскухи с необходимым набором слов на любом языке мира. Лука, преисполненный чувств, играет на флейте, в то время как приспешники председателя палят из боевого оружия, выказывая свое существо даже на вечеринке. Стоит заметить, что и Лука использует оружие, убивая телевизор, но в его случае - это охотничье ружье. Охота, рыболовство и собирательство - древнейшие и необходимые первому человеку промыслы. Война же - то, чему противится природа, человеческая в том числе. И это главный посыл фильма. Природе чужда национальность и религия, человек как организм рождается без наносного и подчиняется условностям по мере своего взросления. Лука влюбляется в мусульманку Сабаху - девушку из вражеского лагеря, которая в условном плену находит дом и родственную душу. Просто женщина, просто молодость и красота, волнистые волнующие волосы, кожа, пахнущая молоком и сеном. Она прекрасна в шапке-ушанке, завернутая в ковер и истекающая кровью. Она говорит о детях и Австралии. Континент находится на другой стороне земного шара, значит там все по-другому. Это классическая мысль о побеге в далекое-далекое государство - не «куда», а «от чего».
Все противится и противопоставляется войне. Сабаха принимает в туннеле новорожденного в разгар военных действий, новобранец путает положение базуки на плече и стреляет в сторону своих, кошка по-прежнему ловит голубей, голуби мира сидят, где им вздумается, в том числе и на стволе пушки. Дружественный капитан сообщает Луке: «Это не твоя личная война, это война подонков». Война паразитов, собирателей падали - стервятников, которых и разгоняет Жадранка, приговаривая, что и говно - на удачу, лишь бы был мир.
На дрезине до Австралии не доедешь, и вот мы видим Луку и Сабаху на отважнейшем скакуне - влюбленной ослице, самоубийце и спасительнице - уходящих в даль, и нет уже сомнений, что даль светлая и мирная.