L’interno lo Stivale
Продолжаю путеводитель по Милану.
Лестница в Небо
В марте 1982 года Андрей Тарковский приезжает в Италию для съёмок фильма «Ностальгия». С автором сценария - великолепным Тонино Гуэррой - они странствуют по полуострову в поисках места для съёмок. Эта поездка запечатлена в совместной документальной ленте «Время путешествия» («Tempo di viaggio»). Впоследствии синьор Тонино рассказывал, что поиски были мучительны. Он из кожи вон лез, чтобы показать другу всё новые и новые красоты Италии - но русский гений отвергал самые великолепные ландшафты и здания. Приговор был неизменен: «Слишком красиво». «Мне очень важно, чтобы это было связано не с красотой Италии, не с красотой её архитектуры, а с людьми, происшествиями, чувствами», - говорил Тарковский. Итогом стал фильм, вошедший в классику мирового кинематографа.
Я вспомнил об этой истории потому, что вердикт: «Слишком красиво» - штука обоюдоострая. Когда Достоевский утверждал, что красота спасёт мир, он упускал из виду, что с неменьшим успехом она может его и погубить. У русских на протяжении столетий сформировалось представление об Италии, как о «земном Рае». В Рай мечтает попасть каждый, однако редко кто задаёт себе вопрос: что делать потом? Ведь жизнь в ситуации абсолютной красоты и гармонии предполагает, что дальше двигаться некуда. Недаром Бродский писал о Рае, как о некоем «идеальном тупике», при попадании в который дальнейшее развитие творческой мысли уже невозможно. И недаром «Ад» Данте пользуется - по сравнению с его же «Раем» - несоизмеримо большей популярностью.
А теперь задумаемся: каково жить в «земном Раю» его исконным обитателям? Не так уж сложно избрать красоту камертоном, противопоставив её унылой окружающей действительности. Но жизнь в окружении идеальной красоты формирует принципиально иное отношение к самому процессу творчества. Художник поневоле становится уже не подмастерьем, а соперником Создателя. Именно этим эстетическим экстримом объясняется возникновение феномена Высокого Ренессанса не где-либо, а на итальянской почве. Кроме того, перебор окружающей красоты не может не способствовать выработке твёрдого вкуса - недаром Италия остаётся для всего мира эталоном стиля.
Тарковский всё-таки нашёл для своего шедевра сокровенную, внутреннюю Италию. Это было не так уж сложно - стоило лишь сменить оптику, сделать шаг в сторону от общепринятых красот. На Апеннинах то и волшебно, что за непритязательным фасадом какой-нибудь церквушки может скрываться шедевр мирового уровня. Подобное открытие стоит гораздо дороже, чем потребление дармовой красоты, разлитой в воздухе.
Подобные размышления настигли меня, когда - следуя пути всех туристов в Милане - я очутился на площади Ла Скала (Piazza della Scala), перед фасадом знаменитого оперного театра. Честно говоря, я был разочарован. В одном из дурацких путеводителей, проглоченных перед поездкой, довелось вычитать, что некогда это здание считалось одним из прекраснейших в мире. Творение зодчего Джузеппе Пьермарини выполнено в строгом неоклассическом стиле, его отличает строгая, уравновешенная композиция, античная чёткость формы - однако в Милане есть немало зданий, в куда более привлекательных. Хотя бы находящееся на той же площади Palazzo Marino - памятник любви вороватого генуэзского откупщика Томмазо Марино к прекрасной венецианке Арабелле Корнаро - в котором ныне располагается мэрия Милана.
Но для любителей музыки всего мира «Ла Скала» является оперным театром № 1, его даже именуют одним из Чудес Света. В первую очередь дело в поразительной акустике зала. Ну и, конечно же, в его легендарной истории - по количеству премьер общемировых шедевров «Ла Скала» оставляет далеко позади все оперные театры мира. Как и по количеству звёзд, выступавших на этих подмостках.
Ныне это принято именовать модным словом бренд. Но, в отличие от большинства современных брендов, репутация «Ла Скала» составлялась веками. Ещё в начале XIX века признанный мастер афоризмов Стендаль сформулировал: «Это лучший в мире театр, ибо доставляет наивысшее наслаждение». Сказано было задолго до того, как на сцене «Ла Скала» были явлены миру шедевры Доницетти и Беллини, Верди и Пуччини. Попытаемся понять, из каких составных элементов складывалась магия бренда «Ла Скала».
Начнём с того, что возникновение жанра оперы ни к Милану, ни к Ломбардии не имеет ни малейшего отношения. Родиной оперы по справедливости следует считать Флоренцию: именно члены флорентийской Камераты на рубеже XVI-XVII предприняли первые попытки создания драмы, положенной на музыку. Они считали, что этим воссоздают традиции античной трагедии - недаром самой ранней из дошедших до нас опер является «Эвридика» Якопо Пери по либретто Оттавио Ринуччини, поставленная 6 октября 1600 года в Палаццо Питти. Опыт был более чем успешен. Слава о необыкновенных музыкальных трагедиях, где каждое слово поётся, распространился по всей Европе. Со временем собственные оперные школы сложились в Риме, Неаполе и Мантуе. А в 1637 году в Венеции был открыт первый театр для широкой публики - ранее постановки опер были исключительно придворным увеселением.
Место нации в мировом сообществе зависит от того, чем она может заинтересовать окружающие народы. Проще говоря - от востребованности её экспорта. Для России, например, на протяжении столетий экспортными товарами являлись лес и пушнина. Ныне - нефть и газ. Италия, ресурсами небогатая, экспортировала технологии. Ибо с меркантильной точки зрения культурная экспансия является ничем иным, как экспортом технологий. (Как и, заметим в скобках, экспансия духовная - в конечном счёте, самым успешным продуктом итальянского экспорта по сей день является католицизм.)
В предыдущем очерке, посвящённом истории Милана, речь шла об отчаянной попытке итальянских банкиров занять доминирующие позиции в мировой финансовой системе. Попытка провалилась. Однако культурный экспорт из Италии пользовался неизменным спросом. Согласно законам рынка, прочие страны предпочитали не приобретать конечный продукт - произведения искусства - а сманивать на службу самих творцов. Сначала художников, инженеров и архитекторов, а позже и музыкантов. Так человеческий ресурс нации - сами итальянцы - стали главной статьёй итальянского экспорта.
Ломбардия в плане оперного искусства была обречена на серьёзное отставание. Ещё в конце XVI века миланский архиепископ Карло Борромеро предал анафеме как любые театральные постановки, так и само ремесло актёров. Авторитет сурового борца с Реформацией, вскорости провозглашённого святым, был непререкаем - и жители Милана почти на столетие забыли о радостях сцены. В значительной степени это было связано и с суровостью испанского владычества, утвердившегося в городе после смерти последнего герцога - Франческо II Сфорца. Парадоксально, но возрождением светской жизни Милан обязан переходу под власть австрийцев. Период австрийской оккупации северной Италии расцвечен самыми негативными красками - однако именно при них культурная жизнь Милана не только ожила, но и достигла расцвета. По итогам Утрехтского мира, которым завершилась война за испанское наследство, власть над Ломбардией перешла к Австрии. И уже на рождество 1717 года в Милане открывается Театро Реджио Дукале (Teatro Regio Ducale). Располагался он в одном здании с резиденцией австрийских властителей города - нынешним Palazzo Reale - и на его подмостках ещё ребёнком выступал Моцарт. В феврале 1776 года этот театр сгорел. Но миланцы уже не могли жить без радости, которую давала им опера. Девяносто представителей знатнейших семейств города собрали свыше миллиона лир - по тем временам огромная сумма - на строительство нового театрального здания. Его в рекордные сроки (пятнадцать месяцев) построили на месте бывшей церкви Санта-Мария делла Скала - ей и обязан театр своим именем. Церковь же была поименована в 1381 году в честь покровительницы - Беатриче делла Скала из древнего рода Скалигеров, властителей Вероны. Её предок Кан Гранде I делла Скала, помимо воинских доблестей, вошёл в историю тем, что оказал покровительство изгнанному Данте.
В процессе строительства из-под фундамента извлекли мраморное изображение популярного древнеримского мима Пилада. Как сообщают все официальные истории театра, «это было воспринято как добрый знак». Удивляться нечему - в Италии немалая часть зданий стоит на античных фундаментах. Но символизм находки лёг в основание бренда «Ла Скала». 3 августа 1778 года в только новом театре была представлена опера Антонио Сальери «Признанная Европа» (Europa riconosciuta), написанная специально для его открытия.
С этого момента началась мировая слава миланской оперы. Дело в том, что произведение Сальери поразительно отличалось от постановок того времени не только музыкой, но и масштабами сценического действия. Современник так описывал эту премьеру: «Поднимается занавес, и зритель видит бушующее море, с огромными волнами борется корабль. Постепенно буря утихает, светлеет небо. С корабля, приставшего к берегу, сходят актеры. Хор с солистами начинает действие. На сцене происходит сражение с участием целых армий! В 36 рядов проходит кавалерия! Облака дыма, зарева пожарищ; победы сменяются поражениями, и, наконец, в заключение - пышные торжества. Какое-то фантастическое представление… и тем не менее внимание зрителя всё время приковано к сцене».
Новаторской была и музыка - попытка Сальери внести в неё черты психологизма, сделать оперные партии не только поводом к демонстрации солистами своих вокальных данных получила у современников название «мелодрама». Тогда в это слово складывался иной, отличный от нынешнего уничижительного, смысл. Для истории оперного искусства стало удачей, что миланская опера, начавшись с нуля, оказалась свободна от накопившихся штампов. Новый театр сумел завоевать мировую славу, потеснив даже признанную владычицу музыкальной сцены - Венскую оперу. Постановки «Ла Скала» были воистину революционными. Здесь кастраты-сопранисты впервые вынуждены были уступить место героическим тенорам, с тех пор прочно обосновавшимся на музыкальной сцене. До этого в оперной иерархии тенор занимал место даже ниже buffo - комического баса. Благодаря деятельности многих поколений руководителей «Ла Скала» в XIX века итальянская опера сумела занять в жизни общества место, которое Теодор Адорно образно окрестил «Голливудом XIX века». Продолжая сравнение, можно сказать, что героическая музыка Верди стала «саундтреком» Рисорджименто.
Дальнейшее - достояние истории музыки. Перечислить все значимые премьеры «Ла Скала» попросту невозможно - проще прочитать в энциклопедиях или рекламных буклетах. Что до внешней непритязательности театрального фасада, то причина весьма просто. Когда Пьермарини проектировал театр, никакой площади ещё не было - здание со всех сторон окружали достаточно непрезентабельные строения, и сосредотачиваться на фасаде попросту не имело смысла. Зато внутреннее устройство «Ла Скала» остаётся совершенным и непревзойдённым по сей день. Попадая сюда, ты оказываешься в ином измерении. Подобно любопытному Буратино (то есть, Пиноккио), проткнувшему носом невзрачный холст, чтобы очутиться в волшебном мире театра.
И последнее соображение. «Ла Скала» означает лестница. Своим названием театр обязан древнему гербу Скалигеров, на котором эта самая лестница была изображена. Когда архиепископ Карло Борромеро предавал анафеме театр, он имел в виду, что для человека существует единственная «лестница в Небо» - путь покаяния и молитвы. История - и прежде всего, история Италии - показала, что и святые могут ошибаться. Подлинное искусство обладает для духовного совершенствования человека неменьшим значением. И оно вовсе не обязательно связано с кощунством. Поэтому сезон в «Ла Скала» открывается, в отличие от прочих театров мира, не в сентябре, а 7 декабря - в день Святого Амвросия, небесного покровителя Милана.
pdf-ка с картинками
https://yadi.sk/i/4p7z1I2FftMMe
Лестница в Небо
В марте 1982 года Андрей Тарковский приезжает в Италию для съёмок фильма «Ностальгия». С автором сценария - великолепным Тонино Гуэррой - они странствуют по полуострову в поисках места для съёмок. Эта поездка запечатлена в совместной документальной ленте «Время путешествия» («Tempo di viaggio»). Впоследствии синьор Тонино рассказывал, что поиски были мучительны. Он из кожи вон лез, чтобы показать другу всё новые и новые красоты Италии - но русский гений отвергал самые великолепные ландшафты и здания. Приговор был неизменен: «Слишком красиво». «Мне очень важно, чтобы это было связано не с красотой Италии, не с красотой её архитектуры, а с людьми, происшествиями, чувствами», - говорил Тарковский. Итогом стал фильм, вошедший в классику мирового кинематографа.
Я вспомнил об этой истории потому, что вердикт: «Слишком красиво» - штука обоюдоострая. Когда Достоевский утверждал, что красота спасёт мир, он упускал из виду, что с неменьшим успехом она может его и погубить. У русских на протяжении столетий сформировалось представление об Италии, как о «земном Рае». В Рай мечтает попасть каждый, однако редко кто задаёт себе вопрос: что делать потом? Ведь жизнь в ситуации абсолютной красоты и гармонии предполагает, что дальше двигаться некуда. Недаром Бродский писал о Рае, как о некоем «идеальном тупике», при попадании в который дальнейшее развитие творческой мысли уже невозможно. И недаром «Ад» Данте пользуется - по сравнению с его же «Раем» - несоизмеримо большей популярностью.
А теперь задумаемся: каково жить в «земном Раю» его исконным обитателям? Не так уж сложно избрать красоту камертоном, противопоставив её унылой окружающей действительности. Но жизнь в окружении идеальной красоты формирует принципиально иное отношение к самому процессу творчества. Художник поневоле становится уже не подмастерьем, а соперником Создателя. Именно этим эстетическим экстримом объясняется возникновение феномена Высокого Ренессанса не где-либо, а на итальянской почве. Кроме того, перебор окружающей красоты не может не способствовать выработке твёрдого вкуса - недаром Италия остаётся для всего мира эталоном стиля.
Тарковский всё-таки нашёл для своего шедевра сокровенную, внутреннюю Италию. Это было не так уж сложно - стоило лишь сменить оптику, сделать шаг в сторону от общепринятых красот. На Апеннинах то и волшебно, что за непритязательным фасадом какой-нибудь церквушки может скрываться шедевр мирового уровня. Подобное открытие стоит гораздо дороже, чем потребление дармовой красоты, разлитой в воздухе.
Подобные размышления настигли меня, когда - следуя пути всех туристов в Милане - я очутился на площади Ла Скала (Piazza della Scala), перед фасадом знаменитого оперного театра. Честно говоря, я был разочарован. В одном из дурацких путеводителей, проглоченных перед поездкой, довелось вычитать, что некогда это здание считалось одним из прекраснейших в мире. Творение зодчего Джузеппе Пьермарини выполнено в строгом неоклассическом стиле, его отличает строгая, уравновешенная композиция, античная чёткость формы - однако в Милане есть немало зданий, в куда более привлекательных. Хотя бы находящееся на той же площади Palazzo Marino - памятник любви вороватого генуэзского откупщика Томмазо Марино к прекрасной венецианке Арабелле Корнаро - в котором ныне располагается мэрия Милана.
Но для любителей музыки всего мира «Ла Скала» является оперным театром № 1, его даже именуют одним из Чудес Света. В первую очередь дело в поразительной акустике зала. Ну и, конечно же, в его легендарной истории - по количеству премьер общемировых шедевров «Ла Скала» оставляет далеко позади все оперные театры мира. Как и по количеству звёзд, выступавших на этих подмостках.
Ныне это принято именовать модным словом бренд. Но, в отличие от большинства современных брендов, репутация «Ла Скала» составлялась веками. Ещё в начале XIX века признанный мастер афоризмов Стендаль сформулировал: «Это лучший в мире театр, ибо доставляет наивысшее наслаждение». Сказано было задолго до того, как на сцене «Ла Скала» были явлены миру шедевры Доницетти и Беллини, Верди и Пуччини. Попытаемся понять, из каких составных элементов складывалась магия бренда «Ла Скала».
Начнём с того, что возникновение жанра оперы ни к Милану, ни к Ломбардии не имеет ни малейшего отношения. Родиной оперы по справедливости следует считать Флоренцию: именно члены флорентийской Камераты на рубеже XVI-XVII предприняли первые попытки создания драмы, положенной на музыку. Они считали, что этим воссоздают традиции античной трагедии - недаром самой ранней из дошедших до нас опер является «Эвридика» Якопо Пери по либретто Оттавио Ринуччини, поставленная 6 октября 1600 года в Палаццо Питти. Опыт был более чем успешен. Слава о необыкновенных музыкальных трагедиях, где каждое слово поётся, распространился по всей Европе. Со временем собственные оперные школы сложились в Риме, Неаполе и Мантуе. А в 1637 году в Венеции был открыт первый театр для широкой публики - ранее постановки опер были исключительно придворным увеселением.
Место нации в мировом сообществе зависит от того, чем она может заинтересовать окружающие народы. Проще говоря - от востребованности её экспорта. Для России, например, на протяжении столетий экспортными товарами являлись лес и пушнина. Ныне - нефть и газ. Италия, ресурсами небогатая, экспортировала технологии. Ибо с меркантильной точки зрения культурная экспансия является ничем иным, как экспортом технологий. (Как и, заметим в скобках, экспансия духовная - в конечном счёте, самым успешным продуктом итальянского экспорта по сей день является католицизм.)
В предыдущем очерке, посвящённом истории Милана, речь шла об отчаянной попытке итальянских банкиров занять доминирующие позиции в мировой финансовой системе. Попытка провалилась. Однако культурный экспорт из Италии пользовался неизменным спросом. Согласно законам рынка, прочие страны предпочитали не приобретать конечный продукт - произведения искусства - а сманивать на службу самих творцов. Сначала художников, инженеров и архитекторов, а позже и музыкантов. Так человеческий ресурс нации - сами итальянцы - стали главной статьёй итальянского экспорта.
Ломбардия в плане оперного искусства была обречена на серьёзное отставание. Ещё в конце XVI века миланский архиепископ Карло Борромеро предал анафеме как любые театральные постановки, так и само ремесло актёров. Авторитет сурового борца с Реформацией, вскорости провозглашённого святым, был непререкаем - и жители Милана почти на столетие забыли о радостях сцены. В значительной степени это было связано и с суровостью испанского владычества, утвердившегося в городе после смерти последнего герцога - Франческо II Сфорца. Парадоксально, но возрождением светской жизни Милан обязан переходу под власть австрийцев. Период австрийской оккупации северной Италии расцвечен самыми негативными красками - однако именно при них культурная жизнь Милана не только ожила, но и достигла расцвета. По итогам Утрехтского мира, которым завершилась война за испанское наследство, власть над Ломбардией перешла к Австрии. И уже на рождество 1717 года в Милане открывается Театро Реджио Дукале (Teatro Regio Ducale). Располагался он в одном здании с резиденцией австрийских властителей города - нынешним Palazzo Reale - и на его подмостках ещё ребёнком выступал Моцарт. В феврале 1776 года этот театр сгорел. Но миланцы уже не могли жить без радости, которую давала им опера. Девяносто представителей знатнейших семейств города собрали свыше миллиона лир - по тем временам огромная сумма - на строительство нового театрального здания. Его в рекордные сроки (пятнадцать месяцев) построили на месте бывшей церкви Санта-Мария делла Скала - ей и обязан театр своим именем. Церковь же была поименована в 1381 году в честь покровительницы - Беатриче делла Скала из древнего рода Скалигеров, властителей Вероны. Её предок Кан Гранде I делла Скала, помимо воинских доблестей, вошёл в историю тем, что оказал покровительство изгнанному Данте.
В процессе строительства из-под фундамента извлекли мраморное изображение популярного древнеримского мима Пилада. Как сообщают все официальные истории театра, «это было воспринято как добрый знак». Удивляться нечему - в Италии немалая часть зданий стоит на античных фундаментах. Но символизм находки лёг в основание бренда «Ла Скала». 3 августа 1778 года в только новом театре была представлена опера Антонио Сальери «Признанная Европа» (Europa riconosciuta), написанная специально для его открытия.
С этого момента началась мировая слава миланской оперы. Дело в том, что произведение Сальери поразительно отличалось от постановок того времени не только музыкой, но и масштабами сценического действия. Современник так описывал эту премьеру: «Поднимается занавес, и зритель видит бушующее море, с огромными волнами борется корабль. Постепенно буря утихает, светлеет небо. С корабля, приставшего к берегу, сходят актеры. Хор с солистами начинает действие. На сцене происходит сражение с участием целых армий! В 36 рядов проходит кавалерия! Облака дыма, зарева пожарищ; победы сменяются поражениями, и, наконец, в заключение - пышные торжества. Какое-то фантастическое представление… и тем не менее внимание зрителя всё время приковано к сцене».
Новаторской была и музыка - попытка Сальери внести в неё черты психологизма, сделать оперные партии не только поводом к демонстрации солистами своих вокальных данных получила у современников название «мелодрама». Тогда в это слово складывался иной, отличный от нынешнего уничижительного, смысл. Для истории оперного искусства стало удачей, что миланская опера, начавшись с нуля, оказалась свободна от накопившихся штампов. Новый театр сумел завоевать мировую славу, потеснив даже признанную владычицу музыкальной сцены - Венскую оперу. Постановки «Ла Скала» были воистину революционными. Здесь кастраты-сопранисты впервые вынуждены были уступить место героическим тенорам, с тех пор прочно обосновавшимся на музыкальной сцене. До этого в оперной иерархии тенор занимал место даже ниже buffo - комического баса. Благодаря деятельности многих поколений руководителей «Ла Скала» в XIX века итальянская опера сумела занять в жизни общества место, которое Теодор Адорно образно окрестил «Голливудом XIX века». Продолжая сравнение, можно сказать, что героическая музыка Верди стала «саундтреком» Рисорджименто.
Дальнейшее - достояние истории музыки. Перечислить все значимые премьеры «Ла Скала» попросту невозможно - проще прочитать в энциклопедиях или рекламных буклетах. Что до внешней непритязательности театрального фасада, то причина весьма просто. Когда Пьермарини проектировал театр, никакой площади ещё не было - здание со всех сторон окружали достаточно непрезентабельные строения, и сосредотачиваться на фасаде попросту не имело смысла. Зато внутреннее устройство «Ла Скала» остаётся совершенным и непревзойдённым по сей день. Попадая сюда, ты оказываешься в ином измерении. Подобно любопытному Буратино (то есть, Пиноккио), проткнувшему носом невзрачный холст, чтобы очутиться в волшебном мире театра.
И последнее соображение. «Ла Скала» означает лестница. Своим названием театр обязан древнему гербу Скалигеров, на котором эта самая лестница была изображена. Когда архиепископ Карло Борромеро предавал анафеме театр, он имел в виду, что для человека существует единственная «лестница в Небо» - путь покаяния и молитвы. История - и прежде всего, история Италии - показала, что и святые могут ошибаться. Подлинное искусство обладает для духовного совершенствования человека неменьшим значением. И оно вовсе не обязательно связано с кощунством. Поэтому сезон в «Ла Скала» открывается, в отличие от прочих театров мира, не в сентябре, а 7 декабря - в день Святого Амвросия, небесного покровителя Милана.
pdf-ка с картинками
https://yadi.sk/i/4p7z1I2FftMMe