АЛЕКСАНДР АРКАДЬЕВИЧ.
Вчера исполнилось бы 90 лет Александру Галичу. Очень важный для меня человек. Ещё в детстве папа напевал мне некоторые его песни и рассказывал, что у дяди Семёна есть записи квартирных концертов Галича на бобинах, но дядя уехал в Америку и где теперь эти бобины...
Потом лет в 14 я купил его первую пластинку "Когда Я Вернусь", а следом и двойной диск "Ночной Дозор". Слушал много - что-то нравилось, что-то не очень. Каких-то вещей не понимал.
По-настоящему я принял творчество Галича в начале 90-х. Помню, как мы с Борей Усовым выяснили, что в студии "Колокол" при московской рок-лаборатории есть огромное количество записей Александра Аркадьевича. Мы "поделили" каталог поровну и переписали себе на кассеты всё что там было, половину он, половину я. Потом обменивались.
Я слушал эти плохозаписанные песни года полтора-два почти каждый день и по своей трагической силе, по красоте и изяществу языка они затмевали практически всю музыку, которая была тогда вокруг меня. А музыки, надо сказать, было много.
С тех пор его глуховатый голос, его стихи, его чуть-слышное тренькание на гитаре стали тем, что будет со мной всегда, независимо часто ли я переслушиваю эти записи или нет. Вот его последняя песня, написанная незадолго до смерти. Когда-то давно я даже подумывал спеть её на одном из наших концертов, но что-то не срослось:
За чужую печаль и за чьё-то незванное детство,
Нам воздастся огнём и мечом и позором вранья,
Возвращается боль, потому что её некуда деться,
Возвращается вечером ветер на круги своя.
Мы со сцены ушли, но ещё прдолжается действо,
наши роли суфлёр дочитает, ухмылку тая.
Возвращается вечером ветер на круги своя,
Возвращается боль, потому что ей некуда деться.
Мы проспали беду, промотали чужое наследство,
Жизнь подходит к концу и опять начинается детство.
Пахнет мокрой травой и махорочным дымом жилья.
Продолжается детство без нас, продолжается детство,
Продолжается боль, потому что ей некуда деться,
Возвращается вечером ветер на круги своя.
Потом лет в 14 я купил его первую пластинку "Когда Я Вернусь", а следом и двойной диск "Ночной Дозор". Слушал много - что-то нравилось, что-то не очень. Каких-то вещей не понимал.
По-настоящему я принял творчество Галича в начале 90-х. Помню, как мы с Борей Усовым выяснили, что в студии "Колокол" при московской рок-лаборатории есть огромное количество записей Александра Аркадьевича. Мы "поделили" каталог поровну и переписали себе на кассеты всё что там было, половину он, половину я. Потом обменивались.
Я слушал эти плохозаписанные песни года полтора-два почти каждый день и по своей трагической силе, по красоте и изяществу языка они затмевали практически всю музыку, которая была тогда вокруг меня. А музыки, надо сказать, было много.
С тех пор его глуховатый голос, его стихи, его чуть-слышное тренькание на гитаре стали тем, что будет со мной всегда, независимо часто ли я переслушиваю эти записи или нет. Вот его последняя песня, написанная незадолго до смерти. Когда-то давно я даже подумывал спеть её на одном из наших концертов, но что-то не срослось:
За чужую печаль и за чьё-то незванное детство,
Нам воздастся огнём и мечом и позором вранья,
Возвращается боль, потому что её некуда деться,
Возвращается вечером ветер на круги своя.
Мы со сцены ушли, но ещё прдолжается действо,
наши роли суфлёр дочитает, ухмылку тая.
Возвращается вечером ветер на круги своя,
Возвращается боль, потому что ей некуда деться.
Мы проспали беду, промотали чужое наследство,
Жизнь подходит к концу и опять начинается детство.
Пахнет мокрой травой и махорочным дымом жилья.
Продолжается детство без нас, продолжается детство,
Продолжается боль, потому что ей некуда деться,
Возвращается вечером ветер на круги своя.