Девальвация жизни белого человека
До вчерашнего дня стратегия террористов-исламистов мне была не совсем ясной. Ну вот какой смысл убивать обычных, рядовых людей где бы то ни было? К примеру, взорвали в метро 42 человека. В метро, где каждый день ездит 3 млн человек. Причем ни эти 42, ни остальные 3 млн ничего не решают в политике. Большая часть из них - мирные овцы, которые пасутся в своих офисах, заводах и прислушиваются к телеотрыжке пастухов. Даже если бы они в едином порыве захотели признать всемирный халифат, даровать чуждым народам право жить себе преспокойно в своем XIII веке, резать друг другу головы с криками "Аллаявбар", они не смогли бы это сделать. Это невозможно ввиду отсутствия у них хоть какой-то устойчивой связи с элитой принимающей решения. Соответственно, обращая против них бомбы, самолеты, грузовики, мачете, погремушки и еще б-г знает что, добиться конкретного политического эффекта невозможно. Причем оговорюсь, что мирные стада не влияют на принятие решение ни в рамках "кровавого путинизма", ни в "дружной семье демократических наций".
Какого же эффекта можно добиться? Миролюбивое НАТО получит новые заказы на перевооружение, создание вундер-вертокрылов, пилоты которых смогут бомбить бэдгаев в пустыне и одновременно жарить тосты прямо в кабине. От мультипликативного эффекта даже выиграет вся миролюбивая экономика западных демократий. Какая-то часть стада поменяет свое личное отношение к происходящему с режима "пох" на режим "задолбали", впрочем, от этого тоже ничего не изменится, кроме того что генералы смогут сослаться на возросшую легитимность заграничных военных операций. В России же будет примерно так же, только без мультипликативного эффекта, потому что вундервафли будут применены советские. Ну и национальная гордость за корабли, бороздящие просторы Большого театра. В любом случае, с политической точки зрения, террористы добивается невыгодного эффекта.
Но сегодня я начал понимать в чем фишка, когда обратил внимание на реакцию западной прессы на последние теракты. Захожу на Хаффингтон Пост, а на главной странице ни одного заголовка про теракты. Вообще ни одного. То есть, если бы теракт наподобие того, что произошел в церкви во Франции (два террориста с ножами вошли в церковь, взяли в заложники пять человек, поставили на колени священника и перерезали ему горло, снимая все на камеру), случился бы, скажем, два года назад, то я думаю пресса шумела еще месяц как минимум. Написали бы биографию этого почтенного и невинно убиенного священника, затем издали бы ее. Разбомбили бы какую-нибудь страну. Взявшись за руки ходили бы по Парижам. Российский либерал в фейсбучике начал бы признаваться в любви к католицизму и рассказывать про то, что у него прадед был репрессированным католическим священником. В общем мир золотого миллиарда переживал бы демонстративный шок, как бы показывая всем, как дорого стоит жизнь белого священника из демократической Франции. А сейчас после действительно кровавой недели как-то все тихо.
И тут я понял - террористы достигли своей цели. Они девальвировали жизнь белого человека до ценности жизни любого другого человека, который живет не в Ницце или Париже, а в Багдаде, Дамаске или на Донбассе. Давно замечено: сколько бы не убивали людей в трех последних из названных локациях, это никого не колышет. Никто не говорит "Же суи", белый дом не окрашивается в цвета соответствующих знамен, западная пресса, как и российский либеральный фейсбучек, молчит.
Кажется, такой же эффект теперь наступает и после убийств в развитых странах. Тактика терактов, которые устраивают по собственной инициативе психи-одиночки оказалась эффективной: убийства уберменшей поставлены на поток и к ним начинают привыкать. А дальше коммерческие принципы работы сми, которые заставляют их давать в эфир только новое и интересное, а также общее безразличие ширнамасс делают свое дело. "Всем пох" стало и на теракты в Европе. Мировой рынок общечеловеческих ценностей вошел в равновесие - убитый священник в Руане не стоит дороже убитого сирийца.
В свете принятых законов им. Яровой, дабы не быть обвиненным в оправдании терроризма, обойдусь только риторическим вопросом: нет ли в этом торжества справедливости?