Чадаев
Обещанная заметка по «государствобесию». Тут длинно писать незачем, можно обойтись постом.
1. Про какую-то особую любовь великороссов к «начальству» и «государству» - это больше чем неправда: всё ровно наоборот. Мы - народ-анархист. С самого начала - осваивать среднерусскую равнину уходили те из славян, которые шли из тех мест, где было всякое начальство - туда, где его не было. Мы завели у себя государственность позже почти всех европейских народов, и то отдали этот процесс на откуп приглашённым специалистам, потому что самим было влом.
2. Вся история расширения границ - это не столько государственные завоевания (не всегда успешные и часто временные), а скорее про то, как русский человек уходит куда-нибудь в лес подальше от «урядника», тот его настигает, а этот идёт ещё дальше - и так вплоть до Тихого океана. Новгородская вечевая республика, пиратская «Тортуга» вятских ушкуйников, казацкая вольница на Дону, Урале и сибирских реках - это тоже всё русские. Несколько революций за один век с сопутствующим распадом страны и её последующим собиранием - это тоже русские, и не семь веков назад, а на памяти наших ближайших предков и нашей собственной.
3. Главный собственно русский вклад в сокровищницу мировой политической мысли - это анархизм Бакунина и Кропоткина.
4. В русской культуре отношение к госслужбе традиционно маркировано негативом, вне зависимости от текущего правящего режима - начальники, глазами любого обычного русскокультурного человека, это рукожопые бездельники и воры: причём это позитивный сценарий, потому что есть и негативный: кровавые маньяки. Именно поэтому все 1200 лет государственности - это непрерывный массовый рекрутинг во власть и госуправление либо разнообразных инородцев, либо откровенного отребья из соплеменников (другие туда попросту не шли).
5. Единая централизованная государственность с сильной властью - это выстраданная веками собственных междоусобиц и внешних набегов тягостная необходимость. Обусловленная в первую очередь самой структурой пространства - не имея естественных границ, оно имеет единственной границей щит передового дозора русского войска; и только до тех пор, пока он там стоит. Каждый раз, когда мы об этом забывали, мы за это дорого расплачивались. В том числе и на жизни нашего поколения.
6. Популярность Путина изначально зиждется на простом обстоятельстве: впервые за очень долгое время «первое лицо» - по крайней мере не завзятый дурак, каковыми воспринимались со времён смерти Сталина вообще все, кто там сколь-нибудь долго сидел.
7. В общем неважно, что именно написано на кастрюле, которая у тебя на голове: «москаляку на гиляку» или «Украина-Русь-пятый-проект». Важно, что это именно надпись на кастрюле у того, кто успешно проскакал на майдане свою страну. И если вдруг снять её с головы, человек вдруг с удивлением обнаруживает, что он тоже русский. Причём всегда им был, даже когда скакал. Увы, это про нас всех, не только о тех, кто живёт или жил на юго-западе Великой Русской Равнины.
1. Про какую-то особую любовь великороссов к «начальству» и «государству» - это больше чем неправда: всё ровно наоборот. Мы - народ-анархист. С самого начала - осваивать среднерусскую равнину уходили те из славян, которые шли из тех мест, где было всякое начальство - туда, где его не было. Мы завели у себя государственность позже почти всех европейских народов, и то отдали этот процесс на откуп приглашённым специалистам, потому что самим было влом.
2. Вся история расширения границ - это не столько государственные завоевания (не всегда успешные и часто временные), а скорее про то, как русский человек уходит куда-нибудь в лес подальше от «урядника», тот его настигает, а этот идёт ещё дальше - и так вплоть до Тихого океана. Новгородская вечевая республика, пиратская «Тортуга» вятских ушкуйников, казацкая вольница на Дону, Урале и сибирских реках - это тоже всё русские. Несколько революций за один век с сопутствующим распадом страны и её последующим собиранием - это тоже русские, и не семь веков назад, а на памяти наших ближайших предков и нашей собственной.
3. Главный собственно русский вклад в сокровищницу мировой политической мысли - это анархизм Бакунина и Кропоткина.
4. В русской культуре отношение к госслужбе традиционно маркировано негативом, вне зависимости от текущего правящего режима - начальники, глазами любого обычного русскокультурного человека, это рукожопые бездельники и воры: причём это позитивный сценарий, потому что есть и негативный: кровавые маньяки. Именно поэтому все 1200 лет государственности - это непрерывный массовый рекрутинг во власть и госуправление либо разнообразных инородцев, либо откровенного отребья из соплеменников (другие туда попросту не шли).
5. Единая централизованная государственность с сильной властью - это выстраданная веками собственных междоусобиц и внешних набегов тягостная необходимость. Обусловленная в первую очередь самой структурой пространства - не имея естественных границ, оно имеет единственной границей щит передового дозора русского войска; и только до тех пор, пока он там стоит. Каждый раз, когда мы об этом забывали, мы за это дорого расплачивались. В том числе и на жизни нашего поколения.
6. Популярность Путина изначально зиждется на простом обстоятельстве: впервые за очень долгое время «первое лицо» - по крайней мере не завзятый дурак, каковыми воспринимались со времён смерти Сталина вообще все, кто там сколь-нибудь долго сидел.
7. В общем неважно, что именно написано на кастрюле, которая у тебя на голове: «москаляку на гиляку» или «Украина-Русь-пятый-проект». Важно, что это именно надпись на кастрюле у того, кто успешно проскакал на майдане свою страну. И если вдруг снять её с головы, человек вдруг с удивлением обнаруживает, что он тоже русский. Причём всегда им был, даже когда скакал. Увы, это про нас всех, не только о тех, кто живёт или жил на юго-западе Великой Русской Равнины.