Про богобоязненность, террор и пастораль дореволюционной России
Вот Джон Шемякин, как всегда толково, пишет:
С террором дореволюционным как-то мне попонятнее. Гнилая смуты пустилась сверху вниз на российские буйные головушки. Дворянство как становой хребет государственности из деревень (куда их историческая суровость контроля над крестьянством определила на службу) как-то поразбежалось, нацеловавшись со шкафами, кто-куда. Что называется, шпаги в землю и айда отсюда. Типичное дезертирство. Крестьянство осталось на мачехе-землице своей одиноким, всем должным и начало потихоньку понимать, что никому не нужно. Интеллигенция делала своё дело и выпускаемая университетами "в никуда", без практического своего интеллектуального применения бросилось к могло образовывать "народ". Крестьянство стало немного грамотеть, участились случаи недородов, голодов, неурожаев. Государство во все эти бедствия старательно не вмешивалось. Потому как наращивало золотой запас империи, необходимый для укрепления национальной валюты. Да и не должно было государство (по мнению большинства образованных людей того времени) бесплатно спасать голодающих. Спасать должно было не государство, а "общество". А "общество" у нас понятно какое - сорок мудрецов по классической филологии с разинутыми ртами, три идиота-радикала и пять-семь аккуратных расторопных жуликов. Такое вот "общество" отлично проявило себя в 1891 году, во время знаменитого голода. Расскажу как-нибудь об этом.
Нищие из деревни ринулись в города, образуя совершенно уникальную страту рабоче-крестьянина. Это когда на заводе херачишь от гудка до гудка, а ночью воешь от усталости и безысходной тоски. Сейчас эту роль выполняют служащие всяких сити-банков и мегафонов.
А государство пушило усы и всем на свете рассказывала про то, как всё у нас замечательно, богобоязненно и хорошо во всём. На местах власти что-то пытались ещё сделать, но поддержки не получали.
Все помнят про Кровавое воскресенье, 9 января. Власти, заблаговременно предупреждённые о шествии, нашпиговавшие агентами массу, не находит ничего лучшего как открыть огонь на поражение по подданным.
Но ведь у 9 января была некоторая предыстория. 5 декабря 1904 года московский комитет партии социалистов-революционеров назначил первую в Москве демонстрацию. Сын миллионера Фундаменского выдал две тысячи рублей на покупку демонстрантам водки, были розданы протестующим железные прутья. Расклеили прокламации, в которых честно предупредили, что если генерал-губернатор Великий князь Сергей Александрович и обер-полицмейстер Трепов помешают демонстрантам пройтись по Тверской и выбивать стёкла, то их "обязательно укокошат".
Т.е. власти как бы предупреждены о марше несогласных, подкреплённом посильным вкладом сына миллионера Фундаменского и прутьями. Власть реагирует. Начальник Московского охранного отделения полковник Ратко обращается к своему непосредственному начальству - директору Департамента Полиции Лопухину и министру внутренних дел Святополку-Мирскому. "Давайте приказы!"
И приказы последовали. Лопухин посоветовал действовать по собственному усмотрению. Министр внутренних дел вообще ничего не ответил. Как-то не очень волновала питерскую охранную элиту, питерских силовиков, судьба не только обывателей, которым манифестанты проломят прутьями бошки, но и телесная целостность Великого князя да и затравленного Трепова. "Гений политической провокации" - Зубатов - последняя надежда на толковые рекомендации. Но Зубатов обижен, в ссылке, тоже молчит. И вот утро 5 декабря, Страстная площадь, демонстранты с прутьями, красными флагами, "Марсельезой" идут по Тверской. Идут громить... У нас принято считать, что погромщики - это непременно какие-то бородатые люмпены и черносотенная гидра. Нет, с прутьями, пьяные по Тверской бить-убивать идут не только рабочие с Прохоровской мануфактуры. Преобладающее число демонстрантов - это учащаяся молодёжь и интеллигенция. Идут по Тверской к дому генерал-губернатора, чтобы его "обязательно укококшить". Тогда взволнованную интеллигенцию удалось остановить вооружёнными полицейскими и казаками.
А в Петербурге сценарий был масштабней, а власть ещё более растерянной и поэтому историчной.
Посмотришь список террористов - руками всплеснёшь.
В 1895 году член "Террористической фракции "Народной воли" Курицын рассматривает вместе с супругами Еремеевыми свой собственный проект церкви Кирасирского полка. И говорит, держа в руках своё интеллектуальное, эстетическое детище, проект церкви, не фабрики резиновых изделий, за который деньги получил, говорит: "Хорошо бы взорвать её во время освящения! С царским семейством, придворными и прочими негодяями". Супруги Еремеевы немного обеспокоились судьбой непричастных, которые в этой кровавой каше погибнут. И тут Курицын произносит великолепную фразу: "Где рубят лес, там и щепки летят!"
14 февраля 1901 года сын дворянина Карпович, дважды исключённый из университета, убивает кого? Правильно - главную гниду - министра народного просвещения, профессора Боголепова.
На следующий год, 12 января 1902 года акцизный чиновник ножом пытается убить упоминаемого тут неоднократно Трепова. Статистик самарской земской управы Лаговской в ночь на 9 марта шебашит из огнестрельного оружия в обер-прокурора Святейшего Синода Победоносцева. Попал по окнам. Ночь всё же. Снова случай с Треповым - 18 марта того же года в него стреляет студентка Аллерт. Пришла студентка к Трепову не с пустыми руками, а с револьвером. Револьвер дал осечку - Трепов девицу Аллерт отпускает восвояси, к её сестре. Мол, нервы у девушки расшалились. Явление девицы Аллерт на волю произвело у рядовых чинов полиции некое недоумение и даже когнитивный диссонанс. Полицейские молча бросились на нервную Аллерт, но дева была спасена ротмистром Войлошниковым.
Через три года этого ротмистра Войлошникова революционеры расстреляют на глазах его семьи.
http://gilliland.livejournal.com/269083.html
Многих терзает вопрос, мол, как-же так, как такое богобоязненное население могло царя своего - того? Не понимают, из какой кровавой кучи вышли большевики? Откуда и почему эта кровавая куча вообще появилась? Почему они получились вот такими-вот? Кто они были такие и почему так терпеть не могли своих, казалось-бы, соратников по революционным делам, всяких там эсэров и т.п.? И даже со своими однопартийцами, порой, поступали как-то странно?
Многих устраивает ответ про происки Аццкого Сотоны. Ну да и пусть их.
С террором дореволюционным как-то мне попонятнее. Гнилая смуты пустилась сверху вниз на российские буйные головушки. Дворянство как становой хребет государственности из деревень (куда их историческая суровость контроля над крестьянством определила на службу) как-то поразбежалось, нацеловавшись со шкафами, кто-куда. Что называется, шпаги в землю и айда отсюда. Типичное дезертирство. Крестьянство осталось на мачехе-землице своей одиноким, всем должным и начало потихоньку понимать, что никому не нужно. Интеллигенция делала своё дело и выпускаемая университетами "в никуда", без практического своего интеллектуального применения бросилось к могло образовывать "народ". Крестьянство стало немного грамотеть, участились случаи недородов, голодов, неурожаев. Государство во все эти бедствия старательно не вмешивалось. Потому как наращивало золотой запас империи, необходимый для укрепления национальной валюты. Да и не должно было государство (по мнению большинства образованных людей того времени) бесплатно спасать голодающих. Спасать должно было не государство, а "общество". А "общество" у нас понятно какое - сорок мудрецов по классической филологии с разинутыми ртами, три идиота-радикала и пять-семь аккуратных расторопных жуликов. Такое вот "общество" отлично проявило себя в 1891 году, во время знаменитого голода. Расскажу как-нибудь об этом.
Нищие из деревни ринулись в города, образуя совершенно уникальную страту рабоче-крестьянина. Это когда на заводе херачишь от гудка до гудка, а ночью воешь от усталости и безысходной тоски. Сейчас эту роль выполняют служащие всяких сити-банков и мегафонов.
А государство пушило усы и всем на свете рассказывала про то, как всё у нас замечательно, богобоязненно и хорошо во всём. На местах власти что-то пытались ещё сделать, но поддержки не получали.
Все помнят про Кровавое воскресенье, 9 января. Власти, заблаговременно предупреждённые о шествии, нашпиговавшие агентами массу, не находит ничего лучшего как открыть огонь на поражение по подданным.
Но ведь у 9 января была некоторая предыстория. 5 декабря 1904 года московский комитет партии социалистов-революционеров назначил первую в Москве демонстрацию. Сын миллионера Фундаменского выдал две тысячи рублей на покупку демонстрантам водки, были розданы протестующим железные прутья. Расклеили прокламации, в которых честно предупредили, что если генерал-губернатор Великий князь Сергей Александрович и обер-полицмейстер Трепов помешают демонстрантам пройтись по Тверской и выбивать стёкла, то их "обязательно укокошат".
Т.е. власти как бы предупреждены о марше несогласных, подкреплённом посильным вкладом сына миллионера Фундаменского и прутьями. Власть реагирует. Начальник Московского охранного отделения полковник Ратко обращается к своему непосредственному начальству - директору Департамента Полиции Лопухину и министру внутренних дел Святополку-Мирскому. "Давайте приказы!"
И приказы последовали. Лопухин посоветовал действовать по собственному усмотрению. Министр внутренних дел вообще ничего не ответил. Как-то не очень волновала питерскую охранную элиту, питерских силовиков, судьба не только обывателей, которым манифестанты проломят прутьями бошки, но и телесная целостность Великого князя да и затравленного Трепова. "Гений политической провокации" - Зубатов - последняя надежда на толковые рекомендации. Но Зубатов обижен, в ссылке, тоже молчит. И вот утро 5 декабря, Страстная площадь, демонстранты с прутьями, красными флагами, "Марсельезой" идут по Тверской. Идут громить... У нас принято считать, что погромщики - это непременно какие-то бородатые люмпены и черносотенная гидра. Нет, с прутьями, пьяные по Тверской бить-убивать идут не только рабочие с Прохоровской мануфактуры. Преобладающее число демонстрантов - это учащаяся молодёжь и интеллигенция. Идут по Тверской к дому генерал-губернатора, чтобы его "обязательно укококшить". Тогда взволнованную интеллигенцию удалось остановить вооружёнными полицейскими и казаками.
А в Петербурге сценарий был масштабней, а власть ещё более растерянной и поэтому историчной.
Посмотришь список террористов - руками всплеснёшь.
В 1895 году член "Террористической фракции "Народной воли" Курицын рассматривает вместе с супругами Еремеевыми свой собственный проект церкви Кирасирского полка. И говорит, держа в руках своё интеллектуальное, эстетическое детище, проект церкви, не фабрики резиновых изделий, за который деньги получил, говорит: "Хорошо бы взорвать её во время освящения! С царским семейством, придворными и прочими негодяями". Супруги Еремеевы немного обеспокоились судьбой непричастных, которые в этой кровавой каше погибнут. И тут Курицын произносит великолепную фразу: "Где рубят лес, там и щепки летят!"
14 февраля 1901 года сын дворянина Карпович, дважды исключённый из университета, убивает кого? Правильно - главную гниду - министра народного просвещения, профессора Боголепова.
На следующий год, 12 января 1902 года акцизный чиновник ножом пытается убить упоминаемого тут неоднократно Трепова. Статистик самарской земской управы Лаговской в ночь на 9 марта шебашит из огнестрельного оружия в обер-прокурора Святейшего Синода Победоносцева. Попал по окнам. Ночь всё же. Снова случай с Треповым - 18 марта того же года в него стреляет студентка Аллерт. Пришла студентка к Трепову не с пустыми руками, а с револьвером. Револьвер дал осечку - Трепов девицу Аллерт отпускает восвояси, к её сестре. Мол, нервы у девушки расшалились. Явление девицы Аллерт на волю произвело у рядовых чинов полиции некое недоумение и даже когнитивный диссонанс. Полицейские молча бросились на нервную Аллерт, но дева была спасена ротмистром Войлошниковым.
Через три года этого ротмистра Войлошникова революционеры расстреляют на глазах его семьи.
http://gilliland.livejournal.com/269083.html
Многих терзает вопрос, мол, как-же так, как такое богобоязненное население могло царя своего - того? Не понимают, из какой кровавой кучи вышли большевики? Откуда и почему эта кровавая куча вообще появилась? Почему они получились вот такими-вот? Кто они были такие и почему так терпеть не могли своих, казалось-бы, соратников по революционным делам, всяких там эсэров и т.п.? И даже со своими однопартийцами, порой, поступали как-то странно?
Многих устраивает ответ про происки Аццкого Сотоны. Ну да и пусть их.