Мне всегда было стыдно признаваться своим музыкально грамотным друзьям, что мне на самом деле нравится, что делает Дмитрий Тюленев. На самом деле всегда сложно объяснить почему нравится музло на условной шкале находящееся где-то между Агатой Кристи и Леней Агутиным. Но тем не менее, я начиная с осени 1994 года, когда я познакомился с ним в Пензе, до лета 2012, когда Дмитрий Тюленев погиб, как считается, от несчастного случая по пъяни убившись на лестнице в подъезде, внимательно следил за всем что он делает, но относился к этому снисходительно. Как нередко слушают неудачные новые записи тех групп, которые когда-то вызывали живой интерес. Мне очень нравилось, что Тюленев делал в первой половине девяностых, когда он увлекался гранжем и панком, создав какую-то странную смесь, которую сейчас посчитали бы за эпигонов И.Лагутенко и З.Рамазановой, но другой. Это был прекрасный рокопс - мутантный замес андеграундного и виа-филармонического. От этого замечательного периода осталось очень мало записей - пять что ли песен записанных на концертах в Пензе в 1994. Кой-какие отголоски слышны на первом более или менее записанном альбоме "На диване" 1997 года. Писатель Дмитрий черный описывает это следующим образом: "если у Эдди Веддера убавить мускулинность и вообще все низкие частоты, и оставить фирменное тремоло - получится вокал Димы Тюленева, вот только он поёт сейчас на русском, и, вероятно, вообще не знает об открытом нами с Мотей его сходстве с американским Эдичкой. я продолжаю рассматривать, в чём же технический секрет такого ясного и качественного звучания". Когда в конце девяностых все взахлеб слушали Лагутенко и Рамазанову я радовался что у этих вполне адекватных и талантливых ребят что-то вышло, но было и ужасно грустно, что время Тюленя ушло, так и не наступив. А мы ждали... Небольшая тусовочка московских интеллигентских полуфриков притивших Тюленя и поверивших в то, что у него большое будущее. В результате получился лишь хороший урок судьбы: "Наше Радио", раскручивая "удобных" артистов перекрыло воздух тем, кто не умеет подстраиваться, что заставляло талантливых ребят обслуживать отупляющую массмедиальность, а своей песне наступать на горло. Мы и тогда все это понимали и обсуждали. Мы с Тюленем по разному видели как это решить. Мне казалось, что - это уход в радикальный и неформатный панк-минимализм. Тюлень же вдруг заговорил о какой-то настоящей попсе и новой искренности. Ты что ебанулся, Тюлень? - Спрашивал я его возмущенно, видя в этом предательство. - Попса и искренность - это ж диаметральные противоположности. Искать что-то в этой пустыне - заранее обрекать себя на провал. Однако, позже я понял, что был неправ. В последние годы жизни Тюленев сделал серию красивых и даже немного уродливых в своей бесконечной депрессивности песен, которые, как мне кажется не уступают тому с чего он начинал. Жалко что я не понял этого, пока Дима был еще жив...
Но тем не менее, я начиная с осени 1994 года, когда я познакомился с ним в Пензе, до лета 2012, когда Дмитрий Тюленев погиб, как считается, от несчастного случая по пъяни убившись на лестнице в подъезде, внимательно следил за всем что он делает, но относился к этому снисходительно. Как нередко слушают неудачные новые записи тех групп, которые когда-то вызывали живой интерес.
Мне очень нравилось, что Тюленев делал в первой половине девяностых, когда он увлекался гранжем и панком, создав какую-то странную смесь, которую сейчас посчитали бы за эпигонов И.Лагутенко и З.Рамазановой, но другой. Это был прекрасный рокопс - мутантный замес андеграундного и виа-филармонического.
От этого замечательного периода осталось очень мало записей - пять что ли песен записанных на концертах в Пензе в 1994. Кой-какие отголоски слышны на первом более или менее записанном альбоме "На диване" 1997 года.
Писатель Дмитрий черный описывает это следующим образом: "если у Эдди Веддера убавить мускулинность и вообще все низкие частоты, и оставить фирменное тремоло - получится вокал Димы Тюленева, вот только он поёт сейчас на русском, и, вероятно, вообще не знает об открытом нами с Мотей его сходстве с американским Эдичкой. я продолжаю рассматривать, в чём же технический секрет такого ясного и качественного звучания".
Когда в конце девяностых все взахлеб слушали Лагутенко и Рамазанову я радовался что у этих вполне адекватных и талантливых ребят что-то вышло, но было и ужасно грустно, что время Тюленя ушло, так и не наступив. А мы ждали... Небольшая тусовочка московских интеллигентских полуфриков притивших Тюленя и поверивших в то, что у него большое будущее.
В результате получился лишь хороший урок судьбы: "Наше Радио", раскручивая "удобных" артистов перекрыло воздух тем, кто не умеет подстраиваться, что заставляло талантливых ребят обслуживать отупляющую массмедиальность, а своей песне наступать на горло.
Мы и тогда все это понимали и обсуждали.
Мы с Тюленем по разному видели как это решить. Мне казалось, что - это уход в радикальный и неформатный панк-минимализм. Тюлень же вдруг заговорил о какой-то настоящей попсе и новой искренности.
Ты что ебанулся, Тюлень? - Спрашивал я его возмущенно, видя в этом предательство. - Попса и искренность - это ж диаметральные противоположности.
Искать что-то в этой пустыне - заранее обрекать себя на провал.
Однако, позже я понял, что был неправ.
В последние годы жизни Тюленев сделал серию красивых и даже немного уродливых в своей бесконечной депрессивности песен, которые, как мне кажется не уступают тому с чего он начинал.
Жалко что я не понял этого, пока Дима был еще жив...
Reply
Leave a comment