после ремонта-2
У него была Теория.
Стройные схемы позволяли ему, умному и обаятельному мальчику из интеллигентной петербургской семьи, студенту первого курса экономического факультета ЛГУ (нам нравилось называть нашу альма-матер по-старому, подчёркивая тем самым её отличие от сотен вырастающих как грибы после дождя "университетов"), покорить сердце любой девушки.
Теория учитывала время, которое должно пройти после первого намека на привязанность, до первого телефонного звонка, до первого "настоящего" свидания. Учитывала она и столь необходимые в покорении сердца любой девушки периоды охлаждения, их длительность, частоту. И многое, многое другое, о чём мальчик просто не мог мне рассказать. Не мог хотя бы потому, что вскоре (очень вскоре) я должна была на себе испытать действенность его Теории - об этом он мне просто и честно сообщил.
И началось интересное. Чудесные письма - молоком. Прогулки с его огромной собакой, милой моему сердцу более, чем он сам. Смешливые разговоры о Теории - я вообще много смеялась с ним, много подсмеивалась над ним. Его внезапный романтического свойства интерес к моей подруге, потом снова прогулки, его мама кормит меня вечно голодную чем-то замечательно вкусным, мальчик цитирует любимого мною Набокова, нежданно встречает меня на вокзале (беспокойно шарит глазами по перрону, выглядывая из-за охапки ирисов), без труда очаровывает моих дедушку и бабушку, и всё-всё-всё...
Без удовольствия окончив первый курс, мальчик забирает документы из деканата. "Куда? Да попробую на филфак поступить, на "русский язык и литературу." - и исчезает, вопреки увещеваниям нацеленных на покорение мира одногруппников, студентов "мировой экономики". Моим в том числе, я ведь тоже была нацелена...
Больше мы не виделись.
И вот вчера, по прошествии 10 лет, разворачиваю сложенный во много-много раз клетчатый листочек, переданный мне через ряды борющихся с контрольным заданием - как подсказка - и столько нежности к нему, столько запоздалой признательности, благодарности за всё это наивное, неловкое, прекрасное, пусть это была всего лишь его не очень действенная Теория.
Все, кого я любил,
построились в ряд.
(По хронологии или по росту?)
И - грозятся. Грозятся распять
меня во вторник.
Перед погостом.
Перепачканный взгляд,
Перекрашеный волос.
Крики построились в ряд.
Заклевали любовь,
Зацарапали голос.
Я уйду. Но кто будет ждать?
Стройные схемы позволяли ему, умному и обаятельному мальчику из интеллигентной петербургской семьи, студенту первого курса экономического факультета ЛГУ (нам нравилось называть нашу альма-матер по-старому, подчёркивая тем самым её отличие от сотен вырастающих как грибы после дождя "университетов"), покорить сердце любой девушки.
Теория учитывала время, которое должно пройти после первого намека на привязанность, до первого телефонного звонка, до первого "настоящего" свидания. Учитывала она и столь необходимые в покорении сердца любой девушки периоды охлаждения, их длительность, частоту. И многое, многое другое, о чём мальчик просто не мог мне рассказать. Не мог хотя бы потому, что вскоре (очень вскоре) я должна была на себе испытать действенность его Теории - об этом он мне просто и честно сообщил.
И началось интересное. Чудесные письма - молоком. Прогулки с его огромной собакой, милой моему сердцу более, чем он сам. Смешливые разговоры о Теории - я вообще много смеялась с ним, много подсмеивалась над ним. Его внезапный романтического свойства интерес к моей подруге, потом снова прогулки, его мама кормит меня вечно голодную чем-то замечательно вкусным, мальчик цитирует любимого мною Набокова, нежданно встречает меня на вокзале (беспокойно шарит глазами по перрону, выглядывая из-за охапки ирисов), без труда очаровывает моих дедушку и бабушку, и всё-всё-всё...
Без удовольствия окончив первый курс, мальчик забирает документы из деканата. "Куда? Да попробую на филфак поступить, на "русский язык и литературу." - и исчезает, вопреки увещеваниям нацеленных на покорение мира одногруппников, студентов "мировой экономики". Моим в том числе, я ведь тоже была нацелена...
Больше мы не виделись.
И вот вчера, по прошествии 10 лет, разворачиваю сложенный во много-много раз клетчатый листочек, переданный мне через ряды борющихся с контрольным заданием - как подсказка - и столько нежности к нему, столько запоздалой признательности, благодарности за всё это наивное, неловкое, прекрасное, пусть это была всего лишь его не очень действенная Теория.
Все, кого я любил,
построились в ряд.
(По хронологии или по росту?)
И - грозятся. Грозятся распять
меня во вторник.
Перед погостом.
Перепачканный взгляд,
Перекрашеный волос.
Крики построились в ряд.
Заклевали любовь,
Зацарапали голос.
Я уйду. Но кто будет ждать?